— Не могу пока поручиться, но выясняю. Могу сказать, что я лично уверен в этом.
— Не может быть! — задохнулась Кейт. — У нее не хватит выдержки! Это не может пройти! Я хочу сказать, в больших количествах. Ты, как всегда, драматизируешь ситуацию. Или напился рисового вина.
— Трезв как стеклышко, моя дорогая.
— Но как…
— Не задавай вопросов, — быстро прервал ее Ролло.
— Хотя бы до тех пор, пока у меня не будет ответов.
— Сколько времени это может занять?
— Этого я тоже пока не могу сказать…
— Или не хочешь, — перебила его Кейт. — Ради Бога, Ролло, будь осторожен. Мне кажется, у тебя просто пунктик на этой почве, но тем не менее…
— Мартышек ловят осторожно, — нараспев сказал Ролло, — но в нашем случае это не мартышка, а крыса.
— Если ты прав, то целый выводок.
— Послушай, я уверен, что одну знаю. Но говорить не буду. Не сейчас по крайней мере…
— Мне кажется, ты просто спятил, — сказала Кейт, вдруг испугавшись за него. — Ради Бога, не встревай ни во что.
— Ты знаешь, я ведь не люблю скопления народа, — ответил Ролло многозначительно.
— Тогда возвращайся домой! Ты уже кое-что узнал.
Возвращайся, мы все обсудим…
— Ну что ты, я только начал развлекаться. Я успел забыть соблазны Гонконга. А ты карауль лавку и будь умницей. Я еще позвоню. — И он положил трубку, не дав ей возможности сказать ни слова.
Да, она оказалась права. За всем этим крылось что-то жуткое, а рассказать было некому. Говорить с Блэзом Чандлером — все равно что с его женой. Теперь Кейт знала, что ему нельзя доверять, несмотря на все его притворное беспристрастие. Она взглянула на него с неприязнью. Все, чем она располагает, это подозрения Ролло, и неизвестно, насколько Блэз Чандлер осведомлен о делах жены. Но ведь он регулярно приезжает в Гонконг, правда? И если его жена задумала и совершила величайшее, чудовищное мошенничество, он должен знать об этом.
А если это обнаружит кто-нибудь еще… Ей сделалось нехорошо. Тогда «Деспардс» разорится. Она сама разорится. Все труды ее отца пойдут прахом. Она не имела представления о том, что обнаружил Ролло, но понимала, что он чуть не погиб из-за этого. Без сомнения, его хотели убить. Доктора говорят, что ему повезло. Если бы не старуха, обнаружившая его, и не полиция, оказавшаяся рядом, Ролло бы уже не было в живых.
Тут ей пришла в голову другая, не менее страшная мысль. Жизнь Ролло находится в постоянной опасности, поскольку живой он кому-то мешает. Тот, кто хотел его убить, страшно напуган, и поэтому во что бы то ни стало захочет завершить задуманное. Страх наполнил все существо Кейт. Она не питала никаких иллюзий относительно Доминик дю Вивье, но как далеко она может зайти?! Кейт нужно быть очень осторожной, поскольку она не знает, где может таиться опасность. Именно это произошло с Ролло.
Она не должна доверять никому. И меньше всего — Блэзу Чандлеру, несмотря на его показное участие. Потому что именно он, а не кто другой, муж Доминик.
Блэз счел, что пора проявить решительность.
— Я собираюсь отвезти вас в гостиницу, вам нужно выспаться. Не спорьте. — Его тон заставил Кейт закрыть рот, когда она готова была возразить. — Рассудите здраво, если вы в силах. Чем вы сможете помочь Ролло, если вы валитесь с ног от усталости? Чтобы помочь ему, вам понадобятся силы, которых у вас сейчас нет. Выспитесь хорошенько, дайте отдохнуть и телу, и мозгу и возвращайтесь сюда. Он бы сказал вам то же самое. Разве не так?
Кейт вынуждена была согласиться. Ролло терпеть не мог мучеников и именовал их «самыми эгоистичными людьми в мире». Но что, если он придет в себя в ее отсутствие, если он скажет что-нибудь важное, а она не будет знать…
— Не превращайтесь снова в строптивую девицу, какой были в момент нашей первой встречи, — предостерег Блэз. — Она мне не нравилась.
Это была его ошибка. Кейт взвилась:
— Мне плевать, что вам нравится! Ничего бы не случилось, если бы не вы и не ваша… — Она вовремя прикусила язычок.
— Если бы не я и не моя… что? — мягко спросил Блэз.
Спокойнее, сказала себе Кейт. Придержи язык, пока он не навредил тебе всерьез! Блэз не должен ничего заподозрить, иначе он предупредит жену.
— Простите меня, я совсем не владею собой. Вы правы, глупо доводить себя до такого состояния. Может быть здесь, в больнице, найдется комната или запасная кровать… Мне не хочется оставлять Ролло одного.
Она встала и, почувствовав, как закружилась голова, пошатнулась.
Блэз успел подхватить ее за локти.
— Вы давно тут сидите? — мрачно спросил он.
— С тех пор, как приехала.
— Черт! Идти-то вы сможете?
— Смогу. Ноги вот только разойдутся… — Но без помощи Блэза она не могла сделать ни шагу.
— Вам нужно поесть и выспаться, — тон Блэза не допускал возражений.
— Есть я не хочу, но я действительно ужасно устала.
Если бы здесь нашлась кровать…
Блэз не слушал ее.
— Я заберу вас из больницы. Если что-нибудь изменится, врачи сообщат мне.
Кейт подчинилась. Она держалась из последних сил.
В глаза будто насыпали песок, голова клонилась вниз.
Но она нашла силы обернуться и взглянуть на Ролло.
— Непохоже, что он придет в себя в ближайшее время, — сказал Блэз потеплевшим голосом. — Он в глубокой коме.
Кейт отвернулась, в глазах ее стояли слезы. В машине Кейт со вздохом откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза. К тому времени, как они подъехали к гостинице, где у Корпорации всегда был зарезервирован номер, Кейт уже спала глубоким сном. Блэзу пришлось разбудить ее, помочь ей подняться по ступенькам ко входу. Ветерком донесло до них брызги фонтана, Кейт с трудом проговорила:
— Где мы?
— В гостинице.
Кейт вздохнула. Она явно засыпала снова. В лифте она снова прислонилась к Блэзу, и, когда на нужном этаже открылась дверь, ему пришлось подхватить ее на руки.
Кейт была словно пушинка — она ничего не весила. Блэз внес ее в номер, захлопнув за собою дверь, и осторожно опустил на огромную кровать. Блэз откинул край покрывала, снял с Кейт туфли, расстегнул брюки и стащил их с нее. Ноги у нее, бесстрастно отметил Блэз, начинались едва ли не от подмышек: стройные, прекрасной формы. Он снова приподнял Кейт, и она наклонилась к нему вперед, ничего не ощущая и не чувствуя, и он, стащив с нее джемпер, принялся расстегивать блузку. Ее дорогое белье удивило Блэза — очевидно, метаморфоза с Кейт произошла полная. Лифчик был кружевной, розовый, как ее просвечивающие сквозь тонкий шелк и кружево соски. Он оставил на ней и лифчик, и крохотные кружевные трусики.
Когда он накрывал Кейт одеялом, она что-то прошептала и свернулась, как младенец в материнской утробе, потом кротко вздохнула и зарылась лицом в подушку. Блэз оставил гореть лампу и тихо прикрыл дверь в спальню.
