так что лучше воду цедить, благо река рядом.
— Значит, на месяц здесь застрянем, — Томил наотмашь разрушил всё лицедейство друга. — Жаль, что деньги кончаются, придется затянуть пояса. И найти постоялый двор подешевле. Хотя куда уж дешевле, почти задаром пустили, из жалости.
Русобородый моментально сник, могучие плечи уныло опустились. Он пробормотал, отвернувшись:
— Пойду хоть грузчиком, не хитрое дело, но чтоб про голод ты у меня даже не заикался. И так у хана «в гостях» отощал, одни глазищи остались. Поседел больше прежнего! Меня моя Варька застыдит, когда тебя привезу.
— Шмель, хватит, разжужжался, — оборвал его тревожное ворчание Томил. Кивнул на музыкантов, чтобы немного разрядить напряжение: — Как думаешь, девка это или парень?
Русобородый пригляделся, прищурил один глаз, потом склонил голову к плечу и прищурил другой, изрек:
— А леший разберет! Второй-то носатый точно мужик, а это… Скорее девка, но не уверен. Тебя, Сивый, вечно к нелюдям тянет!
И тотчас вернулся к прерванному разговору.
— Эти нехристи, знаешь, как рассуждают: мол, вверх по Матушке сейчас ходить невыгодно. Сейчас они лучше развернутся и еще раз сходят порожняком вниз к устью, там дадут своим людям погулять в порту. А через месяц, когда дело ближе к Ярмарке, заломят цену повыше и повезут гуртом иноземцев с ихним заморским товаром. Чую, ежели сейчас мне не наскрести монет на два места в лодке, то через месяц вообще спросят такую мзду, что легче вплавь своим ходом!
— А сколько спрашивают за место? — уточнил Томил.
Шмель, закатив глаза, на растопыренных пальцах показал количество просимых монет. Сивый невольно фыркнул смешком: вспомнилось, как в босоногом детстве его приятель точно так же показывал количество яблок, сколько удалось нарвать при набеге на городской сад боярыни Дарьи Адриановны. Ох, умела заковыристо ругаться тетка на озорников, позоря без различия как тихого сына лекаря, так бойкого племянника воеводы и своевольного княжича. Всегда-то они втроем находили себе занятие… Пока княжич не сделался князем. Томил с усилием прогнал подальше темные мысли.
— И что возмущаешься? Еще по-божески просят, — возразил Сивый.
— Стал бы я торговаться с этими прохиндеями, если б в кармане серебришко звенело, — насупился Шмель. С огорчения глотнул-таки пивка.
Томил снова уставился на эльфов. Чувство вины жгло изнутри. Большую долю денег, что щедро выдал Рогволод своему младшему воеводе, велев употребить на возвращение его, Томила, домой из плена басурман, пришлось потратить на оплату счета, что выставил придворный лекарь за спасение от легочной горячки. (Из плена-то Томил сам себя вызволил, уболтал хана, проявил хваленый талант к переговорам. Вот удержаться от болезни не сумел. В темнице еще крепился из последних сил, а как выпустили, сразу слег, да так, что едва не отправился к праотцам — если б не исключительная милость ханской дочки. Та уговорила отца сжалиться над иноверцем и, по сути, врагом, приказала позвать к нему лекаря.) Потом потратили немало из собственных сбережений Богдана Шмеля, пока добирались от столицы ханства до этого торгового городка, стоящего на берегах Матушки. Матушки, степенным раздольем которой Томил когда-то любовался с высоты крепостных стен родного Нового Города… Как же давно он не был дома.
Погруженный в невеселые мысли, Томил не сразу осознал, что играет теперь лишь один эльф. Второй, молоденький, стройный как камышинка, нежданно явился из полутени возле их стола и, зардевшись, спросил нежным робким голосом, сияя надеждой в звездных очах:
— Скажите, вы направляетесь в Новый Город? Вверх по реке, верно?
От близости дивного создания Томил на мгновение потерял дар речи. Он, кто в свое время вел переговоры с дикими ордынцами, не пустив Рогволода развязать кровавую сечу. Он, не стушевавшийся перед басурманским ханом, за что провел несколько лет в темнице на цепи. Он, кого с юных лет слушали городские бояре на княжеском совете… Он — смешался и смутился от вида преисполненных надеждой эльфийских очей. И ладно бы девичьих, а то ведь, если судить по одежке, перед ними стоял мялся парнишка.
Богдан Шмель тоже был не лыком шит, иноземные языки разумел немногим хуже, чем приятель. Вопрос эльфа разобрал, ответил ворчливо:
— Направляться-то направляемся, да не берется нас никто везти. Плевать все хотели на ханскую грамоту, по которой нам даруется право сесть на любой попутный корабль, все только собственную выгоду блюдут.
— Если дело в деньгах, то мы оплатим расходы за четверых, — не веря в свою удачу, заявил Нэбелин. Помахал рукой Рэгнету, чтобы скорее присоединялся к разговору. — У нас достаточно средств, чтобы нанять корабль, не сомневайтесь. Но в ответ просим оказать взаимную услугу: сопроводите нас до обители лесного царя? Как нам сказали, это недалеко от Нового Города.
— О, это к тебе вопрос, Сивый, — Богдан со смешком пихнул Томила локтем в бок. — В кои веки пригодилась в жизни твоя тяга к нелюдям!
— Вы знакомы с Царем? — еще шире распахнулись эльфийские бездонные очи.
Томил машинально кивнул, тут же помотал головой:
— Не с самим Яром, с его женой и сыном. Давно, правда.
— Со Светозаром? — заулыбался Нэбелин, вгоняя собеседника в румянец. Эльф присел за стол рядышком с Томилом, заинтересованно захлопал ресницами.
— Светозаром? — непонимающе переспросил Томил, попытался отодвинуться. Но с другой стороны на лавке сидел Шмель, а его легко не сдвинешь, в итоге Сивый оказался беспомощно зажат с двух сторон. — Насколько я знаю, у Яра трое детей: Милена, Евтихий, Драгомир…
— Милена, да-да! — Нэбелин переглянулся с подошедшим Рэгнетом. — Мы с ней однажды имели честь беседовать.
—
