Андрей Подволоцкий
ТЫСЯЧЕЛЕТИЕ РОССИИ
ТАЙНЫ РЮРИКОВА ДОМА
Пармену Посохову, Сергею Павленко, Александру Нехристю, Виктору Ткаченко-Сиверянину, без которых эта книга не была бы написана. И не только им, посвящаю…ПРОЛОГ
В 1574 г. от Р.Х. в городе Орешек по дороге домой был задержан и уличен в «лазучестве» шведский толмач Авраам Нильсен. Ничего удивительного в том как бы и не было — московско-шведские отношения того времени не отличались особой теплотой, а дипломаты всех времен и народов частенько выполняли шпионские обязанности. Удивительно было другое — с собой «лазутчик в законе» хотел провезти… Нет, не чертежи какой-нибудь Царь-пушки или Московского Кремля, не состав нового пороха или данные о численности московского войска. Вовсе нет! Вез толмач Нильсен тайну более страшную — «родословцы» новоиспеченного царя всея Руси Иоанна Васильевича, прозванного Грозным.
Слава богу, лазутчик был пойман и обезврежен, а «честь царская» не пострадала.
Однако и много позже длиннобородые дипломаты высказывали своим северным соседям недовольство, что «их» Нильсен «лазучил и выписывал родство государя нашего».
И ведь было от чего вздыбиться боярскому «истеблишменту»!..
Глава 1.
«МИЛЛЕНИУМ» ПО-РОМАНОВСКИ
8 сентября (20 сентября по нов. стилю) 1862 г. в городе Новгороде (ныне — Великий Новгород), в его кремле, был с помпой открыт монумент под названием «Тысячелетие России». Открытие памятника, в свою очередь, было приурочено — ни много ни мало — к празднованию 1000-летия Руси. В город прибыли войска, представители знати и других сословий, а 7 сентября на пароходе по Волхову в Новгород («место рождения российской государственности», «колыбель царства всероссийского» — такими эпитетами наградил Новгород российский самодержец в своей речи) прибыл и сам император Александр И, с семьей и приближенными.
Но праздничное действо началось еще по пути государя императора в Новгород. Как сообщал в то время корреспондент «Северной пчелы», «…берега близ деревень украшены были декорациями из зелени, вензелями их величеств и разноцветными флагами; народ собирался густыми толпами, приветствовал и провожал проходивший пароход громкими “ура”». Устроители праздника придавали прибытию императора именно по Волхову символический смысл — ведь Рюрик, по преданию, тоже приплыл к новым подданным. Чтобы закрепить символичность, на следующий день император Александр II на катере отправился к «Рюриковому городищу», и «…когда он сходил на берег, народ под ноги его бросал свои поддевки и платки и кричал: “Ура тебе, Александр Николаевич!”… При отъезде его слышались голоса: “Спасибо, батюшка, Государь, что посетил нас”». В Софиевском соборе была отслужена литургия, на Софийской площади состоялось коленопреклоненное благодарственное молебствие, а также открытие и освещение памятника (собственно, это и было центральное событие, вокруг которого были сосредоточены основные праздничные церемонии). Закончились городские торжества крестным ходом и военным парадом, а вечером в городе происходили «народные гулянья».
Сам памятник (идея — художник М.О. Микешин, скульптурные группы — скульпторы Михайлов, Шредер, Зелеман) получился весьма внушителен: его высота — 15,7 м, диаметр гранитного постамента — 9 м, высота скульптурных групп — 3,7 м, высота фриза на пьедестале — около 1,5 м, его длина — около 27 м, вес бронзового литья — 65,5 т. На памятнике размещены 129 фигур исторических деятелей Руси-России, начиная от легендарного Рюрика и заканчивая императором Николаем I.
Празднование целого тысячелетия (!) «княжеско-монархического правления на Руси» (именно так пытались представить это событие) было, как говорилось выше, помпезным.
Но мало кто тогда задумывался — а что, собственно, отмечают?
И что должно символизировать это торжество?
И, как говорится, за чей счет был весь этот банкет?
Давайте вместе найдем ответы на эти вопросы.
* * *
Повесть временных лет, эта Библия восточного славянства, сообщает, что «…в год 6370.[1] Изгнали варяг за море, и не дали им дани, и начали сами собой владеть, и не было среди них правды, и встал род на род, и была у них усобица, и стали воевать друг с другом. И сказали себе: “Поищем себе князя, который бы владел нами и судил по праву”. И пошли за море к варягам, к руси. Те варяги назывались русью, как другие называются шведы, а иные норманны и англы, а еще иные готландцы, — вот так и эти. Сказали руси чудь, словене, кривичи и весь: “Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами”. И избрались трое братьев со своими родами, и взяли с собой всю русь, и пришли, и сел старший, Рюрик, в Новгороде, а другой, Синеус, — на Белоозере, а третий, Трувор, — в Изборске. И от тех варягов прозвалась Русская земля. Новгородцы же — те люди от варяжского рода, а прежде были словене. Через два же года умерли Синеус и брат его Трувор. И принял всю власть один Рюрик, и стал раздавать мужам своим города — тому Полоцк, этому Ростов, другому Белоозеро. Варяги в этих городах — находники, а коренное население в Новгороде — словене, в Полоцке — кривичи, в Ростове — меря, в Белоозере — весь, в Муроме — мурома, и над теми всеми властвовал Рюрик. И было у него два мужа, не родственники его, но бояре, и отпросились они в Царьград со своим родом. И отправились по Днепру, и когда плыли мимо, то увидели на горе небольшой город. И спросили: “Чей это городок?” Те же ответили: “Были три брата — Кий, Щек и Хорив, которые построили городок этот и сгинули, а мы тут сидим, их потомки, и платим дань хазарам”. Аскольд же и Дир остались в этом городе, собрали у себя много варягов и стали владеть землею полян. Рюрик же княжил в Новгороде…»[2]
Как видим, празднование Тысячелетия Руси было теснейшим образом увязано с сообщением Повести временных лет (далее — ПВЛ), и должно было образно показать конец безначалия и начало государственного устройства на Руси.
Однако в данном конкретном случае сообщение ПВЛ, откровенно говоря, ошибочно от начала и до конца. Связано это прежде всего с тем, что создавалась ПВЛ Нестором-летописцем уже в XII в., т. е. через 250 лет после описываемых событий. Создавалась на основании более древних, не дошедших до наших дней сводов, но при этом неоднократно редактировалась: и при Владимире Мономахе, и при сыне его Мстиславе Владимировиче. Надо думать, редактировалась (а может, изначально и писалась) с одной только целью — выпячивания роли правящей династии Рюриковичей.
Поэтому «российский Геродот» Василий Никитич Татищев (1686—1750) при создании своей «Истории Российской…», повествуя о призвании варягов, руководствовался иной летописью — Иоакимовской (названной так в честь ее создателя, первого новгородского епископа Иоакима). «…Окнязехруских старобытных Нестор монах не добре сведем бе, что ся деяло у нас славян во Новеграде, а святитель Иоаким, добре сведомый», — писал В.Н. Татищев.
Сообщения Иоакимовской летописи, следует сказать, историческим бомондом были приняты в штыки. Долгое время ее даже считали фальсификатом самого В.Н. Татищева, а самого «российского Геродота» — выдумщиком и вруном. Еще бы, ведь она рушила все устоявшиеся представления о той эпохе!
Правда, со временем Иоакимовскую летопись перестали хаять и хулить и даже начали использовать ее свидетельства в научных трактатах (поначалу, правда, лишь как вспомогательный источник). Однако и до сего дня вся официозная история России строится исключительно на ПВЛ.
Так что же сообщала Иоакимовская летопись?
Во-первых, Иоакимовская летопись сообщает о словенах, живших на берегах Ильменского озера. Но не как о безначальных (как в ПВЛ), но называет имена некоторых словенских князей (Владимир, Буривой, Гостомысл). Более того, последний князь словен ильменских, Гостомысл, сын Буривоя, — по версии Иоакимовской летописи — уже десятый (!) князь из этого рода.
Во-вторых, Иоакимовская летопись по-иному трактует появление Рюрика на ильменских берегах. «Гостомысл имел четыре сына и три дочере, Сынове его ово на воинах избиени, ово в дому измроша, и не остася ни единому им сына, а дочери выданы быта суседним князем в жены,.. Гостомысл же, видя конец живота своего, созва вся старейшины земли от славян, руси, чуди, веси, мери, кривич и дрягович, яви им сновидение и посла избраннейшия в варяги просити князя, И приидоша по смерти Гостомысла Рюрик со двемя браты ироды ею», — повествует она. О беспомощности словен, о «порядка в ней нет» не сказано ни слова. Наоборот, все упорядочено и разумно — по смерти Гостомысла у словен ильменских вокняжился Рюрик, который по матери (Умиле) приходился Гостомыслу внуком. История Средневековья знает немало подобных примеров, когда прерывалась одна династия и ее замещала другая — как правило, находящаяся в родственных связях с предыдущей.
