Ник Кайм
ПОКРОВ ТЬМЫ
Иллюстрации
— Я есть Неумирающий, я есть воплощение погибели…
Он возвышался надо мной, этот монстр из живого металла. Череп его венчала корона с красными драгоценными камнями, на механических руках виднелись браслеты, а вокруг шеи блестел пектораль лазурного цвета. Всё это походило на монаршие украшения, и я понял, что передо мной стоит король мёртвых. Роботизированный анахронизм старины. Самодовольное разумное создание с чернейшей сущностью. Некрон, так оно называлось.
Его высокий статус только разжёг во мне огонь.
— Мы убийцы королей! — Я с гневом выплюнул эти слова в лицо костлявому чудовищу.
Лишь я и он. Мы сражались один на один, и никто не посмел бы нам помешать. Поскольку победа над ним имела большое значение, я лично должен был одержать её. Мы бились на равных. Его потрескивающая боевая коса не уступала в силе моему священному Бушующему клинку, но в итоге не мой меч завершил бой…
В свирепой схватке он глубоко поранил меня, чего ни один противник никогда прежде не делал. Я почувствовал кровь во рту и упал. Я, Катон Сикарий, магистр караула, рыцарь-защитник Макрагга, Великий герцог Талассарский и Верховный сюзерен Ультрамара, пал.
И когда покров тьмы окутал меня словно погребальный саван, я опять услышал слова чужака…
— Я есть погибель.
Я пришёл в себя и отхаркнул амниотическую слизь на стенку регенерационной капсулы, внутри которой находился. С рыком я ударил кулаком по стеклу и почувствовал, как горят мышцы и нервы.
— Выпустите меня! — задыхаясь, прокричал я.
Замыкающие скобы по краям капсулы с солёной вязкой жидкостью отошли и впустили меня в мир живых. Тяжело дыша, я сел прямо и нахмурено посмотрел на апотекария из моего командного отделения, который приветливо сказал:
— С возвращением, брат-капитан.
С головы до ног покрытый студенистой мерзостью, я бросил на него сердитый взгляд.
— Венацион.
Тот вежливо кивнул. Стареющий ветеран с коротко подстриженными светлыми волосами и зелёными глазами, которые повидали слишком много смертей, целиком был облачен в доспех белого цвета вместо привычного для Ультрадесантников голубого, что указывало на его должность. В апотекарионе было темно. Тени очерчивали разное оборудование и приборы, используемые апотекариями ордена для спасения жизней. В воздухе воняло контрасептиком, по полу стелился лёгкий туман. Чистое и холодное помещение. Интересно, сколько окровавленных и искалеченных воинов побывало здесь? Сколькие из них попали сюда и скончались? С уверенностью можно было сказать только одно — слишком много.
Я попытался встать, но Венацион выставил передо мной руку, чтобы остановить.
— Не думай, что у меня не получится вылезти отсюда.
— Позвольте мне хотя бы провести полную проверку жизненных показателей.
В другой руке он держал медицинское устройство, с помощью которого уже начал проводить биотест, поэтому мне пришлось потерпеть отвратительно вязкую амниотическую жидкость чуть дольше.
Когда он закончил, я отказался от протянутой мне руки и поднялся без посторонней помощи. В боку сильно закололо. Выбравшись из капсулы и встав во весь рост на плиточный пол, я посмотрел вниз и понял, откуда такая боль. Красный рубец проходил по коже в том месте, где боевая коса Неумирающего разрубила меня.
— Удивительно, как вы вообще остались живы, брат-капитан, не говоря уже о том, что вы в состоянии ходить. — Апотекарий проверил биометрические данные своего сканера.
— Я способен на большее.
Это было сильное заявление, хотя я и не представлял, что случилось после того, как выбыл из строя.
— Что произошло на Дамносе? Вторая победила?
И без того серьёзное выражение лица Венациона сделалось ещё мрачнее, отчего явственно проступила паутинка морщин.
— Когда вы пали, Агриппен и лорд Тигурий собрали остатки людей. Но мы существенно недооценили врага и были вынуждены эвакуироваться. Дамнос потерян.
Снизив голос, он продолжил:
— И почтенный Агриппен тоже.
Я сжал кулак так сильно, что захрустели костяшки. Большая часть оборудования в огромном помещении апотекариона стояла у стен, и на расстоянии удара была только моя капсула. Со злостью я ударил по ней и оставил трещину в стекле. Будь сейчас рядом мой Бушующий клинок, я бы рассёк капсулу пополам. Ни что так не могло выразить мой гнев.
Я собирался попросить Венациона рассказать мне больше, когда из теней донёсся голос. Из-за своего ослабленного состояния я даже не заметил чужого присутствия.
— Я должен был лично это увидеть…
Сын Ультрамара — подлинный сын Ультрамара, если верить тому, что говорили в ордене, — вышел на свет. Он тоже был в силовом доспехе. На сгибе левой руки лежал шлем с плюмажем, к левой ноге пристегнут церемониальный гладий. Наплечник с позолоченным краем и нагрудник сияли при колышущемся свете от люминесцентных ламп на потолке. Переднюю бронепластину украшали лавровые венки, вырезанные за долгие годы хвалёной службы.
— Север, — кивнул я в знак уважения к ветерану, но, судя по его угрюмому виду, который казался ещё мрачнее из-за шрамов и платиновых штифтов на лысом лбе, он принёс дурные вести.
— Катон.
Я не выносил, когда он называл меня по имени, равно как и знал, что он ненавидит, когда я первым называю его по имени. Мы соперничали, он и я. Север Агемман был моим предшественником на посту капитана второй роты. Он, в свою очередь, занял место Саула Инвикта после его героической гибели в битве за Макрагг. Теперь он был правой рукой Калгара, и я шёл сразу за ним.
Мы соперничали потому, что проповедовали совершенно разную философию войны. Агемман слепо и неотступно следовал букве Кодекса Астартес, тогда как я по-своему интерпретировал учения возлюбленного примарха и потому был менее предсказуем. Некоторые бы даже сказали безрассуден. Но только Агемман говорил мне это в лицо.
Он скривил рот в холодной и жестокой улыбке, а затем начал разговор:
— Я бы рад сказать, что пришёл сюда, только чтобы посмотреть на мертвеца, вернувшегося с того света… — Агемман жестом показал на страшный шрам, уродующий мой бок. Улыбка истончилась до короткой, резко очерченной линии рта. — Но это не так. Ты предстанешь перед лордом Калгаром. Магистр капитула хочет знать, что случилось на Дамносе и почему вы вернулись в империю с позорным поражением.
Мои глаза сузились от гнева, но я удержал самообладание. Пререкаться здесь и сейчас в присутствии Венациона было бы не самым разумным решением.
— Так всю ответственность за это поражение взвалили на меня? Помнится, пока я стоял на своих двоих, воинов Второй никто не обратил в бегство.
Агемман не клюнул на эту уловку. Он оставался непоколебим, но это давалось ему нелегко.
— У тебя есть шесть часов, чтобы продумать своё признание.
— Признание? Меня собираются судить?
Мой соперник и бровью не повёл, хотя, не сомневаюсь, его это всё забавляло.
— Действия на Дамносе можно назвать провальными. Будут вопросы.
Я медленно направился к выходу из зала, оставляя за собой влажные следы.
— Тогда пойдём прямо сейчас. Мне нечего скрывать, и мне не надо шесть часов, чтобы это понять.
Агемман преградил путь своей бронированной тушей.
— Прекращай это чрезмерное пренебрежение приказами, Сикарий! Твоя безрассудность довела тебя до этого, — ответил Агемман.
Он немного успокоился, хотя ему и потребовались некоторые усилия, чтобы вернуть маску сдержанности, какую он носил, когда окликнул меня из теней.
— Похоже, тебя стоит этому научить.
— Не смей разговаривать со мной как с неофитом, Агемман. — В моем голосе читалась угроза. — Как и в случае бессчётных других инцидентов, мои незамедлительные действия предотвратили быстрое поражение. Я предпочитаю выигрывать тяжёлые сражения, а не пожинать незаслуженные лавры от побед в лёгких кампаниях. В следующий раз, когда увидишь на поле боя моё знамя, посмотри-ка на список побед, что написаны на нём, а затем сравни с собственным.
Я задел его из желания ответить тем же, что и он. Хотел оскорбить за проявленное ко мне неуважение. Я превозносил Первую и их капитана. Они были одними из храбрейших и лучших воинов ордена, но это не значило, что они мне нравились.
Агемман имел полное право врезать мне. К моему неудовольствию, Север воздержался, но, когда он процедил сквозь зубы: «У тебя есть шесть часов», я понял, что он был совсем близок к тому, чтобы взорваться.
Агемман покинул апотекарион без единого слова. Несомненно, он припас их для моего суда.
К его чести, Венацион ничего не сказал на этот счёт. Он просто доложил, как медицинский специалист.
