Тачка
Рассказы
OlRi Iv
© OlRi Iv, 2014
© OlRi Iv, иллюстрации, 2014
Редактор OlRi Iv
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru
Портрет без фона
Зина подумала и написала «Рисую персонажей на заказ». Немного поразмышляла и добавила «Можно и не персонажей». Полосатые обои навевали скуку. Коричневая полоска, желтая полоска и так по кругу, от двери к окну и дальше по часовой стрелке.
– Персонажей не персонажей, персонажей не персонажей, кому они нужны эти персонажи? – Зина зевнула: – Хорошо бы было выиграть деньги в какую-нибудь лотерею, еще лучше получить приз в каком-нибудь конкурсе и прославиться, но такие деньги очень быстро закончатся, хорошо бы получить в наследство выставочный зал или целую галерею.
– Иди есть, – крикнула мать из кухни.
Зина хотела было спросить, что на обед, но передумала и еще раз зевнула.
Тарелка с супом исчезла быстро, тарелка с пюре последовала следом, Зина отвалилась от стола и опять зевнула.
– Я в магазине видела Антона, он передавал тебе привет.
– Пусть засунет свой привет, – дальше следовала пауза и Зина закончила фразу: – В карман.
– Такой хороший мальчик, – мать Зины любила поговорить о том, как было бы здорово завершить многолетнюю дружбу их семей и породниться.
– Зануда, – поморщилась Зина и на её носу появилась поперечная складка.
– Уравновешенный, воспитанный, вежливый, а самое главное перспективный, – перечислила мать качества Антона помешивая в такт ложкой.
– Вот и выходи за него замуж, – Зина сунула в мойку грязный стакан и пошла к двери.
– А помыть? – крикнула ей в спину мать.
– Антон помоет, – огрызнулась Зина.
Комната, в коричневую и желтую полоску от двери к окну и дальше, по часовой стрелке, по прежнему навевала скуку. Зина перебрала свои рисунки, которые от длительного хранения потеряли свежесть и немного потускнели, полюбовалась витиевато закрученными линиями и отложила их в сторону. Антон ей не нравился, но мысль о том что она для него что-то значит её согревала. Конец лета, теплый, уже без комаров и мошки, располагал к прогулкам.
– Ир, пошли, погуляем, – Зина позвонила подруге.
Хлопнула входная дверь и не успела мать попросить купить хлеба как Зина уже стояла у подъезда и разглядывала подъехавшую машину, из которой соседка тётя Маша волоком вытащила две огромные сетки с луком.
– Куда ей столько, – удивилась Зина.
Вечером, после прогулки, она вспомнила огромные сетки с луком, новый смартфон подруги, вошла вконтакт и добавила в объявление: – Продаю картины, графика, пейзаж, не дорого! Рисую портрет без фона триста рублей, сложный портрет с фоном пятьсот рублей, тому, кто приводит мне двух клиентов, один портрет без фона бесплатно. Про то, что тому «кто приводит» бывает бонус, она знала из сетевого маркетинга, которым пробовала заниматься. Зина перечитала объявление, расставила запятые и добавила: – Простите за коммерцию, но сена хочется.
На объявление никто не откликнулся ни в первую неделю, ни во вторую.
По вечерам Зина скучала у окна. Со второго этажа ей была видна серая, безликая стена телефонной станции. Зина прищурилась и представила как невидимые телефонные нити, которые переплетаясь, связывают между собой людей, города, страны. Миллионы людей, сотни миллионов, говорили, отдыхали, ели и пили на концах этих нитей.
– Интересно, какие отношения их связывают, – подумала Зина и сама себе ответила: – родственные узы или любовные отношения. Впрочем, я не верю в «любовь до гроба», «вместе раз и навсегда», «вторая половинка», «предназначенный судьбой», Антону надо сказать, чтобы губу особо не раскатывал, но пока пусть ходит кругами.
Чтобы объясниться с ним Зина составила целый трактат о своём понимании отношений. Трактат получился великолепный: – Если мне человек приятен тем, как он говорит, что он говорит, как он относится при этом ко мне, без насмешки, без пренебрежения, без высокомерия, без негатива, мне начинает нравиться его голос. Насмешка, пренебрежение и высокомерие не ставились во главу угла трактата и не были своеобразной точкой отправления, она ставила ударение на «его голос», потому что голос у Антона был тонкий, и он этого стеснялся.
– Если мне нравится его речь и то, о чем он говорит, я привыкаю к его голосу, – продолжала она мысль: – И симпатизировать этому голосу.
Чтобы дать Антону минимум надежды она добавила; – Мне могла не нравиться его внешность, с точки зрения эстетической, но если мне нравится его речь, потом голос, мне начинает нравиться внешность, какой бы она ни была.
– Теперь Антон из кожи лезть будет, – Зина похвалила себя за эту фразу
Северный летний вечер не торопился превращаться в ночь, хлопоты по приготовлению ужина закончились, семья в полном составе чинно села за стол. Антон медленно водил по тарелке ножом и строго следил, чтобы младший братишка пользовался салфеткой. Мать плавными движениями меняла тарелки, отец благодарил ее и искоса посматривал на детей, замечают ли они тот хороший пример, который он подаёт. Дети замечали и держались так, словно сидели на приёме у английской королевы.
После ужина отец занялся младшим сыном, а Антон включил компьютер. Он щёлкал по клавишам и размышлял: – По-хорошему список контактов и друзей надо было почистить и оставить не боле полсотни. Очень хотелось начать с Зины, она была у него в друзьях, переписку они не вели, и только перед днём рождения обменивались приглашениями. Мать Антона считала Зину способной художницей и хвалила по каждому удобному случаю. Отец не был почитателем таланта Зины, но и он рассматривал её как потенциальную невестку. Антону Зина не нравилась, за глаза он называл её свиноматкой или коровой, в присутствии родителей наиграно вежливо изображал внимание и ждал случая расквитаться с ней за её высокомерие.
Трактат о понимании отношений он прочёл внимательно, слова о голосе заметил и в первый момент захотел написать Зине колкое письмо, но увидев объявление и фразу «сена хочется» плюнул на эту затею.
Городская жизнь торопила, звала, настаивала. Трамваи, позвякивая на стыках рельсов, старались вовремя отвезти кого-то на работу, кого-то в поликлинику или в иное присутственное место. Людские потоки, памятуя что, «кто не успел, тот опоздал» перенеслись из квартир в цеха, склады, офисы.
Зина проснулась к обеду, когда в квартире никого не было. Едва разлепив глаза, она прошла на кухню, налила стакан молока, поднесла его к губам. То ли от долгого сна, то ли от тишины мысли в её голове тянулись медленно, очень медленно, так медленно, словно их вообще не существовало. Спать больше не хотелось, занять себя было нечем, стопка рисунков, так и не востребованная валялась на столе, автопортрет без фона, приколотый к стене над кроватью смотрел на Зину пустыми глазами. Она села у окна и уставилась на серую стену телефонной станции. Набежавшее облачко отразилось на штукатурке грязным бесформенным пятном. В пустом, безлюдном переулке не было ни звука.
Тишину нарушил дверной звонок, он требовательно просвистел соловьём пять раз подряд.
– Мать из магазина пришла, надо открыть, – Зина поднялась со стула.
На лестничной площадке стоял молодой человек в синем комбинезоне, он протянул Зине лист: – Распишитесь за доставку.
Не задавая вопросов, она поставила подпись и выжидающе посмотрела на руки курьера.
– Сейчас будет, – он отошёл в сторону.
Неизвестно откуда взявшийся еще один человек в синем комбинезоне ловко протиснул тюк сена с площадки в прихожую, за первым тюком последовал второй, затем третий, парни вежливо попрощались с изумлённой Зиной, которая стояла столбом, открыв рот, и закрыли за собой дверь.
17.09.2014Волгоград
Толерантность
Две тощие кладовщицы сновали между стеллажами. На стеллажах, выстроенных вряд от пола до потолка, стояли ящики с запасными частями для автобусов. В углу, привалившись друг к другу, лежали камеры для колёс. На столе лежали пачки накладных и стопки журналов учета. Во всём, что происходило на складе, чувствовались размеренность, порядок и весёлость.
Каждые пять минут открывалась дверь, очередной посетитель протягивал бумагу подписанную начальством и просил выдать требуемое. Кладовщицы беззлобно огрызались и оббегая всё своё хозяйство безошибочно вытаскивали с полок то, что было необходимо в данный момент.
Затем они подбегали к столу, отмечали что-то в журнале, и вся канитель начиналось сначала.
Припорошенные снегом ворота автобазы со скрипом открывались и пропускали внутрь сошедшие с рейса автобусы. Водители, дотянув груду железа до мастерской с досадой плевались, а механики вспоминая мать всех необходимых запчастей, подписав требование шли на склад.
