Робин Эдвардс
Игра без правил
Пролог
Оглушительный выстрел пронзил мрак зрительного зала театра «Юниверсал», мгновенно потонув в истерических криках и хаосе толчеи. У Челси Дюран перехватило дыхание, она в ужасе вскочила со своего места в первом ряду, силясь понять, что же произошло. Все, кто находился на сцене, замерли. Челси знала, что дурацкий героизм Коди будет стоить ему жизни. Но где-то в глубине души шевельнулась горькая мысль: он этого вполне заслуживает.
Но она-то чем лучше его?
Что-то влажное коснулось ее щеки, Челси моргнула, но даже не шелохнулась. Она ощутила движение руки Брайана, словно тот хотел ее защитить. Или, может, он просто приложил ладонь к глазам, желая получше рассмотреть, что происходит? Челси почувствовала, как остро нуждается в нем. Именно сейчас Брайан был нужен ей, как никогда. Но как она смеет мечтать о его теплых, чистых и сильных объятиях? После всего, что она натворила, как же можно рассчитывать хоть на какое-то внимание с его стороны? Ничто вначале не предвещало беды. Все было так восхитительно – мечта, ставшая явью: в одно прекрасное утро Челси проснулась звездой, сенсацией Бродвея.
…Но греза рассеялась будто дым.
Так как же нечто столь прекрасное могло обернуться таким горем? Всего за несколько месяцев множество человеческих жизней вдруг оказалось испорчено, искорежено, разбито и непоправимо разрушено!.. О Господи, да ведь там, на сцене, труп! Двое при смерти, а третий наверняка обречен. Неужели слава этого стоит? Да и все эти изощренные наслаждения плоти, все самые утонченные фантазии разве имеют какое-то значение? Да укажи она на любого из здесь присутствующих, не окажется ни одного, кто не стал бы жертвой собственных пороков и честолюбия; ни одного, кто не успел бы уже достаточно вымараться. Жуткое осознание того, как подло предала она самые чистые идеалы своей юности, свое тело, свою работу, будущее ради удовлетворения своих прихотей, доводило ее до полнейшего отчаяния. И трагедия, разыгравшаяся сейчас на этой сцене, лишь расширила эту бездну.
…Нет, невероятно! Разыгравшаяся только что сцена была кошмаром с каким-то странным оттенком ирреальности. Ведь это только пьеса.
В ушах Челси еще звучали те слова, такие трогательные и пугающие одновременно. Разве это не доказательство? Доказательство того, что трагедия все-таки произошла. И теперь уместны только слезы – потоки слез! Пусть никто не останется здесь равнодушным. Сегодня на дверях «Глобуса» черный флаг: играют трагедию.
Словно в забытьи, Челси рассеянно провела рукой по щеке, где еще оставался влажный след. Мельком взглянув на кончики пальцев, она снова уставилась на сцену. Какое-то время она смотрела перед собой, затем в ужасе поднесла дрожащую ладонь к глазам: даже полумрак зала не оставлял никаких сомнений. Все вихрем завертелось у нее в голове, во рту пересохло, губы задрожали. В тусклом свете прожекторов она различила этот алый цвет. Кровь!
Ее глаза снова устремились на сцену. Но чья?
Все разъяснилось мгновение спустя, когда мертвое тело с грохотом рухнуло на пол. Зал наполнился новыми криками ужаса, отчего Челси страшно хотелось заткнуть уши. Шум вокруг. Ясность ума вернулась к Челси только тогда, когда Брайан резко тряхнул ее за плечи: оказывается, она сама, поддавшись общей панике, зашлась в отчаянном истерическом крике. Никакая сила не могла заставить ее оторвать взгляда от того, что произошло на сцене.
Господи, да ведь все это правда! Все это – на самом деле! Темная лужа крови блестела на авансцене, точно пролитая из ведерка. Очевидность случившегося пригвоздила Челси к месту. Серое облако бессилия наползло на нее, затуманив сознание и тем самым избавив от невыносимого зрелища.
А ведь вначале все было так хорошо…
Часть I
ЗAНАВЕС ПОДНИМАЕТСЯ
Именно поклонники и зрители вынуждают нас совершать все эти безумства.
Сенека. Письма к Луцилию
1
Ей нравилось дразнить мужчин, даже если это и оборачивалось для нее неприятностями.
Вероника де Марко, предпочитавшая называться просто Ронни, обожала наблюдать за тем, как глаза мужчины расширяются в нетерпеливом ожидании, пока она, разжигая в нем плотское желание, методично и безжалостно мучит его, обещая самые невообразимые наслаждения, – главное, чтобы он верил: эта награда предназначена только ему одному. Вот и этот сидит неподвижно, в нетерпеливом ожидании не сводя глаз с Ронни, которая медленно расстегивает ярко-красную блузку своими длинными тонкими пальцами: сперва пуговку воротничка, затем, осторожно скользнув рукой ниже, еще одну на роскошной груди. Следующая пуговка соблазнительно приоткрывает крепкий живот. Ронни немного медлит, ее пальцы замирают на точеной талии, еще мгновение – и блузка расстегнута. Она намеренно позволяет сидящему на огромной кровати мужчине не больше секунды насладиться возбуждающей небрежностью распахнутой блузки, под которой ничего больше нет.
Заметив, как он облизнул пересохшие губы и тяжело перевел дух, она прислонилась к массивной деревянной двери спальни и одарила мужчину своей самой обольстительной улыбкой. Это произвело ожидаемый эффект. Как всегда. Он поднялся и сделал в ее сторону несколько шагов, в его глазах горел огонь темных желаний.
Умопомрачительная улыбка Ронни была результатом тщательной, скрупулезной работы. Этой улыбке, как и многому другому, ее обучила лучшая подруга Александра. Ронни считала свои восхитительные полные губы, приоткрывавшие ряд идеально белых зубов, одним из самых сильных преимуществ в ее профессии, не менее важным, нежели голос, манеры, выучка и жизненный опыт. В который раз она ощутила, как легкая нервная дрожь пробежала по всему телу. Пора начинать представление, на этот раз – представление для одного зрителя, которое должно стать одним из лучших в ее жизни.
Занавес был поднят, когда она распахнула свою легкую красную блузку перед его сластолюбивым взором. Струйка прохладного воздуха коснулась молочно-белой плоти, и груди Ронни тотчас напряглись от возбуждения. Звуки, доносившиеся из холла роскошного пентхауза на Парк-авеню, где вечеринка была в самом разгаре, приглушались шумом кондиционера и тихой фортепианной музыкой, льющейся из стереосистемы здесь же, в спальне. Ронни не потребовалось особых усилий, чтобы незаметно скрыться с этим человеком от глаз почти двухсот гостей: язык ее тела и манящий взгляд сказали ему обо всем, и для того, чтобы назначить свидание, понадобилось лишь несколько слов.
Она оглядела мужчину с ног до головы, в то время как тот поднялся с кровати и решительно направился к ней. Дино Кастис был достаточно привлекателен, однако не представлял собой тот тип мужчин, в чьих объятиях Ронни хотелось бы заниматься любовью. Ему было уже далеко за сорок, и под его поредевшими иссиня-черными волосами начинала проступать лысина. Темные густые брови, смыкавшиеся на переносице, нависали над карими, глубоко посаженными глазами. Дино был высок и широк в груди. Он носил бородку, скрадывавшую второй подбородок. Своим крепким телосложением он походил на тот тип людей, который так часто можно было встретить на многочисленных праздниках греческой православной церкви. Ронни предпочла бы оказаться сверху, а не под ним, когда, через несколько минут, дело дойдет до главного. Но сначала увертюра.
Ронни чувствовала, как грубоватые мозолистые ладони легли ей на спину и Дино медленно притянул ее к себе. Теплые и влажные губы Дино неспешно покрывали поцелуями ее шею. Она ощутила острый запах виски, напомнивший ей годы, проведенные в Калифорнии. Ронни тут же отогнала от себя неприятное воспоминание. Она чувствовала, что ее новый любовник изнемогает от желания, и лишь утвердилась в решимости полностью себя контролировать. Грубые мужские ладони мяли груди, возбуждающе нащупывали бугорки ее набухших сосков. Но Ронни дала ему лишь минуту свободы и, взяв руки Дино в свои, подтолкнула его к кровати.
Не сводя с него своих синих глаз, она отрывисто произнесла охрипшим от вожделения голосом: «Сюда».
Он покорно проследовал за ней к низкой, в современном стиле, кровати и, полностью предоставив себя Ронни, откинулся на подушки. Стоя у кровати, она высвободилась из рукавов блузки, соскользнувшей сзади на пол. Дино хмыкнул, в нетерпении подавшись вперед. Ронни медленно расстегнула ремешок и пуговку на сидящих в обтяжку черных кожаных брюках и, вызывающе покачивая бедрами, позволила им медленно соскользнуть на пол. Она перехватила его восхищенный взгляд. Темные глаза Дино оценивали, изучали и вдруг расширились от восторга, не обнаружив под брюками трусиков. Ронни никогда не носила нижнего белья. Подруг она уверяла, что это неудобно, любовников – что белье напрасная трата времени.
Едва ее брюки упали на пол, Дино в нетерпении попытался подняться, но предостерегающий жест Ронни заставил его подчиниться и ждать. Ее улыбка безмолвно обещала, что его терпение будет вознаграждено самым сказочным образом. Дино широко ухмыльнулся и продолжал лежать, опершись на локоть. Напряжение его чресел не ускользнуло от ее внимания. Ее зритель явно наслаждался происходящим, но это была лишь первая сцена. С обольстительной, порабощающей улыбкой Ронни опустилась на толстый ковер, грациозно изогнув спину так, чтобы сильнее подчеркнуть линию пышной груди. Ее руки мягко массировали, ласкали его колени, двигаясь снизу вверх и умышленно обходя то, что так жаждало ее прикосновений. Она низко склонилась над Дино, и ее каштановые волосы волной упали ей на лицо. Затем она вытащила у него из-под брюк черную спортивную рубашку, обнажив его полный, покрытый темными завитками волос живот. Ей стало противно, но она тут же вспомнила, что это – спектакль, требующий от нее всех сил, собранности и воли к успеху.
