Шэрон Шульц
Дары любви
Пролог
Он задержался здесь уже слишком долго.
Сердце гулко стучит в груди. Свен перевернулся на спину и уставился в потолок.
Он не мог остановить образы, которые предательское сознание рисовало перед ним.
Прошлое, настоящее…
Или будущее?
Свен закрыл глаза, но видения продолжали насмехаться над ним.
Он лежит здесь с открытыми глазами, и они проносятся перед его остановившимся взглядом. Как же он ненавидит их и себя — бессильного прогнать их, наконец, бессильного изменить жестокий фатум.
Неужели надо было заново менять свою жизнь — найти место, где смог добиться уважения, друзей, которые стали дороже собственной семьи, — и только для того, чтобы снова потерять все ценное для него?
Образы поблекли. Несмотря на усталость и давящий груз потерь, Свен вылез из кровати и стал одеваться.
Единственный способ избавиться от этого проклятия — бежать как можно дальше и как можно быстрее, не позволяя чувствам захлестнуть себя с головой.
Совсем один. Убегающий всю свою жизнь.
Почему он должен верить, что когда-нибудь сможет остановиться?
Глава первая
Граница Уэльса. Осень 1215
Анна благосклонно приняла помощь оруженосца и вскарабкалась на гнедого скакуна. Несмотря на то, что сделала это неловко, она улыбнулась серьезному молодому мужчине, ведь он не виноват, что за время путешествия она успела возненавидеть капризное животное. Даже если бы ее посадили на самую смирную лошадь, было бы то же самое.
Если бы только ее мастерская была ближе к аббатству, она могла бы прогуливаться пешком, когда отец Майкл приглашал ее, а не путешествовать почти целый день в сопровождении отряда стражников. Так много времени теряется, отрывается от работы, тратится впустую. И все же аббат очень настойчиво звал к себе в монастырь. Отец Майкл всегда проявлял упорство в тщетных попытках угодить самому могущественному покровителю аббатства, королю Джону.
Анна в последний раз взглянула вокруг себя с высоты своего коня. Ослепительный солнечный свет озарял серые камни аббатства святого Стефана небесным сиянием.
Прекрасный вид! Хотя и сотворенный человеком исключительно ради величественного зрелища.
Рай на земле… с его преосвященством в качестве правителя.
И Анной де Лимож — верной служанкой Церкви.
Ее губы тронула горькая усмешка. Анне известно лучше, чем кому-либо, каким расчетливым может быть отец Майкл, самый кроткий и мягкий человек на свете. В этом отношении он не отличается от любого другого раба Божьего.
Однако как может она жаловаться, если они разрешили ей заниматься своим ремеслом!
На этот раз, проехав немного по дороге, Анне и ее лошади удалось достичь взаимопонимания, и девушка сосредоточила свое внимание на более важных вещах. Ее узор на эмали, последнем приобретении аббата — по общему мнению, это была щепа от Истинного Креста — казался Анне недостаточно совершенным, хотя она еще не решила, что ее беспокоит в нем. За последние несколько лет Анна сотворила несколько эмалей для ковчегов, но этот… Она должна создать его отличным от других, уникальным, неповторимым — прекрасное обрамление для святой реликвии.
Идеальное подношение королю Джону. Если бы только отец Майкл разрешил прикоснуться к реликвии…
Анна вздохнула. Вряд ли ей будет разрешено. Но независимо от того, являет ли собой сокровище настоятеля подлинную часть креста Господня, или это обычный кусок дерева, аббат обяжет ее украсить ковчег самыми прекрасными эмалями.
Может, у отца Майкла имеются серьезные основания оберегать реликвию от женского взгляда. И не ей, смиренной рабе Божьей, сравнивать достоинства святыни и того обрамления, которое она творит для нее. Анна тряхнула головой, отгоняя прочь тревожащие ее мысли. Из крохотных кусочков металла и стекла она создала красочные картины. Ее видение Божественных историй претворилось в искусство, достойное украсить любой алтарь.
Ритмичный шаг лошадей погрузил Анну в задумчивость.
Теплый солнечный свет наполнил ее сознание чудесными образами, которые обретут жизнь в каком-нибудь из ее творений. Она всегда создавала свои узоры именно так. Мать не раз говорила, что в подобном состоянии по Анне может пройти стадо быков, и она не заметит их.
Создание эмалей стало ее предназначением в жизни. Сколько она себя помнила, ее мысли вращались только вокруг работы. Она была благословлена свыше этим даром.
* * *
Холодные сумерки, накрывшие Анну плотным одеялом, вырвали ее из дивных грез.
Мысли девушки все еще витали где-то далеко, когда она сошла с лошади и внимательно осмотрелась.
Воздух наполнили веселые голоса и шутки стражников, которые начали разбивать лагерь. Но внезапно звуки стали отдаляться, затихать и совершенно исчезли, через мгновение Анна больше не слышала их — зато появилось необычное ощущение.
Холодное покалывание в затылке. Анна обернулась так быстро, что чуть не упала, запутавшись в юбках. Она покачнулась, но удержалась на ногах. Покалывание превратилось в леденящий голову холод.
На вершине холма она увидела воина верхом на могучем жеребце. Угрожающим, мрачным силуэтом четко вырисовывался он в последних лучах заходящего солнца. И мужчина, и конь показались ей настоящими великанами. Не успела Анна выдохнуть, как воин направил жеребца вниз. В направлении их лагеря.
Четыре стражника бросились навстречу незнакомцу. Один из оставшихся схватил девушку за руку и подтолкнул назад к костру.
— Побудьте здесь, госпожа. — Голос мужчины был раздражающе резким.
Анна, вытянув шею, глядела поверх огня, пытаясь рассмотреть странного воина.
Почему она предчувствовала неожиданное появление его, прежде чем он появился на холме?
Внезапно воин рассмеялся, заставив Анну вздрогнуть, а ее гвардию — переступить с ноги на ногу в нерешительности.
— Полагаете, я столь глуп, чтобы атаковать в одиночку? — спросил он. В голосе его, глубоком и низком, звучала насмешка. Мужчина снял шлем и отпустил поводья. — Можете считать себя в безопасности. Я прибыл издалека и имею желание лишь разделить ваше общество… и тепло вашего костра.
Уильям, капитан гвардии, шагнул вперед, выпятив свою широкую крепкую грудь.
— Как следует тебя величать? — грозно осведомился он, держа меч наготове.
— Свен Сивардсон, служил лорду Яну из дома Дэфиддов.
Стражники зашелестели, перешептываясь.
— Ты служил Дракону Ливелинскому? — спросил Уильям.
