Денис Прохор
Денацификация солдата Ярошука
Все говорят, а другие молчат, но в том же направлении. Денацификация! Денацификация! Спорят. Волнуются. Едва не до соплей и драки. Младенцы в колыбельках, таксисты и курьеры, пенсионеры само собой. Да что там. Глубинный народ в кисейном тревожно-творожном недоумении. То есть в главном никаких колебаний и многоходовочек. Денацификации быть! Право слово они ее заслужили. Вымолили у святой Джавелины. Непонятен протокол, механизм сего чудного действа. Сначала повесить, а потом судить? Или наоборот? Или как? Как всегда у русских. По-русски. Государство предполагает, а народ располагает. Подходит к проблеме творчески. Тем и спасаемся крайние тысячу лет. На том стояла и стоять будет Русская Земля. Пока не сядет. Шутка. А как известно…
На Изюмском направлении, у села Косульки в Добровицком лесу где-то в начале июня завелась препротивная вражеская ДРГ. Пожгла технику и бойцов. Действовала ловко и умело. И самое неприятное: неуловимо. Обычно, при отступлении из укрепленного населенного пункта противник продолжал тревожить и кровить наши фланги. В лесопосадках раскидывал схроны с ПТУРами и ПЗРК. Пользовал для маневра гражданский автотранспорт. 5-10 человек. БПЛА засекали их на входе в лес и на выходе. Идеально, конечно, на входе. Отработать минометами или высокоточным «Краснополем», чтобы не доводить до беды. Не дать исполнить врагу его черное дело. Принимали и на выходе. Главное, чтобы «птички» видели куда, зачем и сколько. Дальше дело техники. Ее, к слову, в этой войне у русской армии было с достатком. Хорошей и разной. Более чем. Вроде бы. Как бы. В Повер Поинте точно.
— Значит так, Мельчаков. — полковник Ващенко громадный, лобастый занял собой едва ли не весь походный кунг. Места осталось на складной столик с разложенной трофейной картой и на две трети лейтенанта Мильчакова. Оставшаяся треть скучала на улице, на шаткой алюминиевой ступеньке, закрыв собой дверной невеликий проем.
— Предерзкий неприятель наш. — говорил Ващенко и тыкал карандашом в зеленое изумрудное пятно на карте. — Осмелился потрясти самые основы мироздания. Буром попер против главного и непреложного закона вселенной имени Винни нашего Пуха. Входит и выходит. А тут. — Ващенко пристукнул карандашом. — Что за мировая чехарда неприличная? Входит и не выходит.
— Лесок там не хилый. — ответил Мельчаков. — Плюс зеленка, как камень. Птички ничего не видят.
— Значит ножками, Мельчаков. Где-то у них в этом чудном лесу не просто тайники с оружием, а еще лежка. А рядом мы и трасса стратегическая на Славинск. Так что бери своих самых северных в мире и все в лес. В хорошем смысле. Что?
— Колонна когда пойдет, товарищ полковник?
— Завтра вечером. На все про все сутки. Справишься? Или группу Дедюли отправить из 68-й? — полковник Ващенко не Дейл Карнеги. Он книг не писал. Он людей писал. По нужному образу и функциональному подобию.
— Никак нет, товарищ полковник. — лейтенант Мельчаков не подвел. Молодость, тем более, молодость мужская и военная конкуренцией питается наравне с молоком и мясом. Без нее она коснеет, чахнет и замерзает без движения до самой пенсии. — Справимся. Разрешите идти?
— Идти нет, а вот лететь очень даже. Раз…решаю и два и три и сколько хочешь. Главное, результат дай. Но по уму. Мы соколы, Мельчаков, не стервятники. Нам чужие скальпы нужны, а не родные.
По дороге в располагу, крестьянскую разбитую хату с целым бетонным подвалом, лейтенант Мельчаков набросал в своей молодой и дерзкой голове предварительную диспозицию. «Хасан, Мотя» — подбирал в уме кадры для операции Мельчаков. — «Гранатометчик снайперский обязательно. Формалин? Потом Умка ну и я. Семеныч.» Мельчаков шел по краю дороги превратившуюся в одну сплошную обочину. На полном серьезе размышлял о том, как бы получше и побольше убить врагов, которые лучше бы не хотели убить его Мельчакова. «Сколько они уже там? Пару дней. У смежников бмпшку и танк и ребят ранили. Хорошо, что легоконькооо» — Мельчаков глубоко, радостно вздохнул и улыбнулся. Пунктирный утренний дождь почти смыл всю войну. За посвежевшим небом с ягненком-облачком и буйной, не стриженной зеленью ничего другого не было. Ни разрушенного села, ни ревущей мимо на одной бесконечной ноте техники. Только собаки, дети и легкое, как касание, чувство неведомо откуда набежавшего счастья. Мельчаков снял проволочный обруч и вслед за ветхой калиткой вошел во двор, где за отцветающими яблонями находился их временный приют. Между деревьями на кирпичах, поставленных в костер, бурчал, доходил до нужной кондиции черный закопченный чайник. Мельчаков присел на бревно рядом с Хасаном черноволосым, очень молодым парнем, с выдающимся самурайским лицом. Мельчаков закурил. Подождал пока Формалин по жизни, а по паспорту Аксаков Семен Петрович, разольет по заготовленным кружкам сваренный крепко-накрепко черный кофе. Чокнулись, выпили. Без сахара, без слов. Мельчаков положил на хлеб ложку замечательной пружанской тушенки. Проглотил, не жуя и едва допил свой кофе, как Асса спросил не терпеливо.
— Кого берешь, командир? — Ассе лет 40. Он контрактник. Бравый воин. Взвиченный, но не докрученный.
— Я пойду. Формалин. Хасан. Умка и Мотя.
— А я? — с обидой в голосе спросил Асса.
— А ты, дядь Саша, сегодня на хозяйстве. — Мельчаков выплеснул на землю остатки кофе из кружки. — Там вроде бы волонтеры спальники привезут. Надо бы получить, чтобы 68-я не перехватила. Здесь только твоя супер способность справится.
— Это че такое? Ни в одном глазу? — спросил Асса.
— Бежать впереди паровоза. — откликнулся Хасан и все негромко, но искренне рассмеялись.
— Согласись, дядь Саш. — Мельчаков развел руками. — В этом деле у нас только ты мастер.
А вот для негромко и вдумчивого рейда в Дубровицком лесу Асса при всех его достоинствах и по-хорошему безумной смелости не подходил. Пусть сегодня побудет дядей Сашей. От него не убудет, а у лейтенанта Мельчакова появится больше времени для решения главных задач. Сделать свое дело красиво. Это того стоило. Жить и любить дело, которым живешь. Мельчаков дал команде вводные, обозначил итоговую цель. Теперь нужно было понять, как это все осуществить. Завинтить в правильном диалектическом направлении. Без потерь, но с потерями.
— Лес здоровый. — начал Мельчаков. — Времени до завтрашнего вечера. Пойдет большая колонна и должна она пройти без шума и пыли. Я здесь посмотрел покумекал. Вот. — лейтенант коснулся пальцами экрана планшета. — Смотрите, парни. Умка, встань пожалуйста. Дай-ка тени.
Умка, долговязый и гибкий, встал над лейтенантом, а остальные собрались в кружок вокруг планшета в руках Мельчакова.
— Ближе всего к трассе лес подходит здесь и здесь. Метров 300–200. В прошлый раз
