Злая Русь. Схватка
Пролог
…— Отче, не знаю я, правильно ли мы поступаем?! Собрались бы всей ратью, объединились бы с киевлянами, черниговцами…
— Да что ты заладил, зятек — «киевляне», «черниговцы»? Нешто струсил?! Забыл что ли, как мы уже поганых татар побили? Где их сила была, где их мощь?! Простые степняки — с ними бы и половцы в одиночку справились, коли бы духом покрепче оказались!
Крупный и тучный, с широкой окладистой бородой, делающей его голову еще более крупной, князь Галицкий Мстислав Мстиславович по-медвежьи напирал на своего зятя, князя Волынского Даниила Романовича, заставляя того принять свою волю. Однако последний, обычно всей душой расположенный к отцу жены, коего он почитал за собственного (родного ведь сгубили ляхи, когда княжичу всего три годка исполнилось), на сей раз подобрался, не желая уступать Удатному тестю, одно имя которого заставляло трепетать его врагов! Не из того теста был вылеплен Волынский князь, в десять лет впервые напавший с мечом на человека, пытающегося разлучить его с матерью — а в двенадцать впервые принявший участие в настоящем военном походе. В шестнадцать же Даниил уже сражался с ляхами во главе собственной дружины, отнимая у Лешека Белого порубежье Волынского княжества… И сейчас уже начавший яриться Мстислав вдруг разглядел в направленном на него прямом и спокойном взгляде зятя не замечаемую им ранее стойкость, отголоски закипающего в ответ гнева — и вызов. Словно Даниил безмолвно вопрошал его: «что, попробуешь забрать жену мою, свою дочь, как забрал другую дочь у Ярослава Всеволодовича? А хватит ли сил?»…
Сил Удатному хватило бы наверняка. Но именно сейчас его галицкой дружине как никогда требовалась помощь крепкого волынского войска, славящегося стремительным копейным тараном да тяжелой броней! А потому князь Галицкий (все же в первую очередь князь, а не воевода), принялся плести словесные кружева, стремясь уже не сломить зятя, а убедить его, перетянуть на свою сторону разумными доводами и воззвать, в конце концов, к родственным чувствам:
— Даниил, ну разве не был ты на военном совете? Разве не слышал ты киевского князя: никуда не уйду с берега?! Старый пень скорее пустит корни у речного холма, чем примет бой! Да, слова его могут показаться разумными — лучше всего бить татар на переправе, когда только часть степняков перейдет реку, пусть и большая часть. Прижать к воде и перебить, обратить в бегство, не дав разойтись, разгуляться по степи… Да только и татары ведь не дурни, лезть в заранее подготовленную ловушку! Чего им буром переть через реку, на щиты наших пешцев, под удар княжьих дружин? Они степняки — сегодня здесь, а завтра уйдут степью к границам Черниговского княжества, попробуй, поймай! Придется рать делить, а значит, останемся мы без пешцев, с одной лишь конницей — в меньшинстве. Нет, раз уж принимают поганые бой, нужно тем воспользоваться!
Тесть сумел, наконец, обратить разговор в нужное ему русло и подобрать правильные слова. И все же зять предпринял уже заметно более робкую и неуверенную попытку возразить:
— Больше всех Мстислав Черниговский пострадает, коли татары в сторону его княжества пойдут. Однако сам он не желает поддержать наш удар…
Но князь Галицкий только свирепо усмехнулся:
— Мстислав не пойдет — пойдет следом за нами Олег Курский! А за его дружиной — и другие черниговские полки… Ты не трусь, зятек, мы все по уму сделаем. Половцы первыми переправятся через реку, их поведет мой лучший воевода, Ярун. Куманы велики числом — они отгонят передовые отряды татар и завяжут перестрелку с основными силами поганых. А пока суть да дело, твоя конная рать пройдет бродом, построится — да незаметно для ворога подберется к половцам, шагом. За спинами кипчаков глядишь, татарва-то волынян и не увидят… Только копья вверх не задирайте! Ну, а когда с половцами ты сблизишься, Ярун прикажет тем расступиться — и ты клином, стрелой пролетишь сквозь их ряды, доскакав до татар! Подумай сам — на разгоне жеребцы твоих гридей да отроков быстрее степняцких кобыл, не успеют поганые ускакать… А как свяжешь ты ворогов боем, так уж и я своих пешцев на помощь приведу! В ближнем бою лучники-кочевники что с нашими дружинниками да ополченцами сделать смогут, рогатинами вооруженными да ростовыми, червлеными щитами защищенными? Ничего! С крыльев же татар половцы обхватят, чтобы бежать поганые не сумели — так и вырубим всех подчистую!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Неверно истолковав молчание зятя, Мстислав пошел в последнюю «атаку»:
— Да ты не думай, Даниил Храбрый — не одного же тебя с волынянами отправляю! Я же тебе всех своих всадников отдам — удар получится что надо! Вспомни, до того татар сами половцы и били, с посильной помощью наших конных дружин. И пусть поганых было не так много, передовые отряды — разве не сдюжим мы, бросив на ворога все силы?! А уж там, ежели что, конные дружины Олега Курского да Мстислава Немого, князя Луцкого, тебя поддержат. Вместе — победим!
На словах план тестя казался действительно вполне разумным, а доводы его справедливы. И не желая портить отношения с тестем из-за Киевского князя, не просто так прозванного Старым (что подразумевало собой и дряхлость, и немочь, и нерешительность), Даниил Волынский (а ведь прозвище «Храбрый» пришлось ему по душе), решительно тряхнул головой, словно прогоняя какое наваждение и недобрые предчувствия:
— Будь по-твоему, отче. Первым пойду!
Мстислав Мстиславович свирепо и радостно оскалился, после чего крепко хлопнул зятя по плечу:
— Вот это правильно! Побьем сами поганых, без старого хрыча и черниговского труса! И вся слава нам достанется!!!
При словах о славе глаза Удатного засверкали яростными и какими-то безумными огоньками. Отчего спину Даниила Романовича словно холодом обдало… Увидел бы он эти огни пораньше — так еще бы раз подумал, стоит ли соглашаться на предложение тестя! Но теперь уж князь Волынский слово свое дал — а слово князя тверже камня должно быть, крепче стали…
Наутро, с первыми лучами солнца, половцы и галицко-волынские рати первыми начали переправу. Татары сразу заприметили угрозу: поднялись к небу предупредительные дымные столбы, и в лагере поганых начался спешный сбор — уж как отчаянно барабаны загрохотали! Сторожевое охранение вступило с половцами в перестрелку — но куманы с легкостью отогнали врага, ибо были куда многочисленнее.
Все же татары успели изготовиться к бою — лагерь их был расположен далеко от речного берега. Да и не думал Мстислав Мстиславович внезапным ударом уничтожить ворога на стоянке, видел он, что сторожи поганых всю ночь у реки держались… Задрожала земля под копытами тысяч низкорослых монгольских коней, не очень быстрых, но очень выносливых. Пошли две конных тьмы на сближение, взмыли в воздух тысячи срезней!
И сразу стало понятно, отчего татары раньше половцев били — чаще и дальше летят их стрелы, сильнее ранят врагов плоскими, широкими наконечниками! К тому же куманы вперед толпой прут, а вороги, с восхода прибывшие, «хороводы» закручивают с тридцати шагов и бьют прицельно. Стрелы же кипчаков заметно реже забирают жизни агарян…
Это не передовые отряды татарские по очереди бить, опираясь на дружины русичей!
Но ведь и этим утром половцы не в одиночку на сечу вышли. Переправились вслед за «своими погаными» конная волынская да галицкая рати, шагом повели коней дружинники, скрытые от глаз татар спинами многочисленных кипчаков… Опытный воевода Ярун, возглавлявший удачную оборону Ржева и переживший страшную Липицкую сечу, вовремя подал знак половцам расступиться. И когда по центру разошлась тьма куманов, дав проход галицко-волынской рати, та узким, стальным клином устремилась вперед, врезавшись в татарские «хороводы»!
Смешались ряды поганых, коих на скаку протаранили гриди-русичи, закованные в дощатые брони! Длинными пиками вышибают дружинники агарян из седел, топчут копытами тяжелых рыцарских жеребцов, разят чеканами да булавами! Подались татары назад, спешно убегая от тяжелых всадников западных княжеств. Безостановочно рубят в спины ворогов волынские вои, смело устремившимся в бой!
