Александр Паршин
Третья мечта
– Папа, расскажи на ночь сказку.
– Сказку!?
– Знаю, ты не умеешь их рассказывать, но завтра мне исполнится шестнадцать лет, хочу в последний раз послушать твою «сказку».
– Насмехаешься над папой? Ладно, попробую.
Он наморщил лоб и задумчиво посмотрел в потолок.
– Папа, не надо вспоминать те сказочки, которые читал в детстве.
– Всё-то ты понимаешь, догадливая моя. Дай немного подумать.
Отец вновь задумчиво наморщил лоб.
– Пап, и не начинай со слов «жила-была принцесса», – в очередной раз прервала его размышления дочь.
– Привередливая больно. Помолчи немного.
Прошло пять минут, прежде чем отец произнёс первую фразу:
– Жила-была девочка…
– Точно такая как я, – с улыбкой продолжила дочь.
– Тебе неинтересно рассказывать, ты мои мысли читаешь.
– А ты сочини совсем-совсем особенную, и страшную.
– Сейчас, попробую. Только не перебивай и не торопи.
Согласно кивнув головой, дочка стала терпеливо ждать.
– Значит так, слушай, – наконец-то, произнес отец. – Жила-была девочка, хорошая, умная. И вот однажды повстречалась она с чудовищем.
– Ой! – весело воскликнула дочь.
– Только явилось чудовище перед ней в образе симпатичного парня. И не догадывалась она, что парень этот прибыл из другого, страшного, мира. Там убийство было его работой, и он постоянно кого-то убивал. Девочку тоже хотел убить, но она ему понравилась.
– Папка, здорово! Но лучше скажи: влюбился в неё с первого взгляда.
– Будь, по-твоему, – улыбнулся отец – Влюбился в неё с первого взгляда. Днем он воевал с подобными ему нехорошими парнями, а вечером приходил к девушке. И понял парень, эта та самая девчонка, которую искал всю жизнь и не хотел больше возвращаться в свой страшный мир. Но его враги узнали об их любви, и заманили девочку в ловушку. Парень пришел её выручать, но врагов было много, и они были сильны и коварны, и погибла девушка вмести со своим любимым.
– Так нельзя! – разочаровано воскликнула дочь. – В сказках добро должно побеждать зло.
– Ты просила страшную сказку.
– И в страшных сказках добро должно побеждать зло. А любовь побеждает всегда. Придумай другой конец.
– Давай пока оставим финал открытым, хорошо?
– Нет, папа, сказка всегда должна чем-то заканчиваться. Придумай что-нибудь.
Отец отрицательно покачал головой.
– Что-то у меня другое не придумывается. Придумай сама. Представь, что она – это ты. Как бы хотела, чтобы всё закончилось.
– Я!? Что ты, папа? – дочь тяжело вздохнула. – Со мной такого не случится никогда.
– В жизни, дочка, всякое бывает.
Секретная часть
Он смотрел из окна «кэпэпэ» на тайгу, думал о службе и мечтал о доме:
«Начало апреля, а снег растаял. Скоро май – и домой. Как эта служба надоела!? Мечтал ведь попасть в «десантуру» или на границу, совершать подвиги, а попал в эту, богом забытую секретную часть. Скорее странную, чем секретную: две казармы и полигон. Полигон и спортгородок у нас отличные, и озеро есть для всевозможных тренировок на воде и под водой. Всё равно, частью её трудно назвать: нас тридцать человек, старший прапорщик Эдик Юдин, повар Яшка и три здоровых парня с кличками вместо имён, вечно куда-то пропадающих. Зато всем этим хозяйством командует, подумать только, настоящий полковник Игорь Иванович Крюков.
Места здесь красивые. Где бы увидел сосны, достающие верхушками до неба? А кедры? Об этом отдельный разговор, если б не они скука была сильнее, а так осенью «шишкуешь», и всю зиму грызёшь кедровые орешки. «Шишковать» – странное слово, сразу даже смысла не понять. Оказывается – это, когда десять здоровых парней берут бревно и со всего размаху ударяют по кедру и на них, словно с неба, сыпется лавина кедровых шишек.
Два года нас учат уничтожать диверсантов в тайге, в горах, на воде и под водой, в самых немыслимых ситуациях. Я со своим отделением смогу уничтожить, по крайней мере, взвод любых головорезов, а с этими странными парнями ни разу не справился, даже если они действовали в одиночку. Похоже, не нас готовят обезвреживать диверсантов, а их для каких-то непонятных целей.
Странное что-то происходит в части в последнее время, парни эти стали пропадать навсегда. Полгода назад пропал Тёмный, вместо него появился Кондор, но и он недавно исчез, затем Шерхан и остался один Тэс. Да и тот неизвестно на кого похож – всё лицо в шрамах, говорят, где-то обгорел и ему сделали пластическую операцию. Теперь этот странный гражданский с проверкой из Москвы, а за два предыдущих года сюда никто не приезжал – к нам никто не имеет право приезжать.
Пусть делают, что хотят – недолго осталось. Как там на гражданке? Светка замуж вышла. Беда небольшая, другую найду, красивее. Быстрей бы вернуться. Зайду домой в «парадке» со значками и лычками старшего сержанта, обмотанными красной блестящей нитью, а в руках дембельская спортивная сумка с альбомом и подарками. И всё это готово, хоть сейчас уезжай».
– Товарищ старший сержант, полковник едет, – отвлёк его от грёз голос «духа» Аршавина.
– На место, бегом! – буркнул Пашка и побежал встречать командира.
Командир части вышел из белой «Волги», развел широкие плечи и направился в свои владения.
– Товарищ полковник, за время вашего отсутствия происшествий в части не случилось. Дежурный по части старший сержант Ревенков, – чётким голосом доложил Павел.
– Вольно! Позови ко мне в канцелярию Юдина и…, – командир на секунду задумался, – сержанта Кончинова. Машину не забудь отогнать.
– Есть! – он козырнул, посмотрел вслед Крюкову и подозвал Аршавина. – Так, «мухой», нашёл Юдина и Кончинова и в «канцелярку» их к полковнику, затем машину отгонишь и помоешь!
Солдат убежал, а Пашка вновь задумался:
«Почему командир вызвал именно Кончинова, он ведь «черпак», а все дела в части решают «дембеля», в основном, он, Андрей Бабин или Влад Галич. Мог бы дело поручить Андрюхе или Владу. Опять что-то не так».
Минут через двадцать он увидел идущего к нему на «кэпэпэ» сержанта Кончинова. Что-то изменилось в нём? Походка непререкаемого авторитета и глаза какие-то хитрые.
– Пшёл в канцелярию! – крикнул тот на своего старшего товарища по оружию.
– Что!? – опять загадки, но глаза «черпака» так и горели от удовольствия.
– Я кому сказал, бегом в канцелярию! – с улыбкой повторил тот.
– Кончинов, жить надоело? – рявкнул Пашка, но сам не зная почему, со всех ног побежал в казарму.
Забежал в канцелярию, столкнулся с сержантом Бабиным, тот сильно ударил его по плечу, затем обнял:
– Пашка, домой! – и убежал.
– Не понял?
В канцелярии за столом сидел прапорщик Юдин и, улыбаясь, смотрел на вошедшего. Молодой писарь что-то писал в военном билете, рядом стопкой лежали другие.
– Старший сержант Ревенков, ты сейчас похож на «дебила», свалившегося с Луны, – весёлым голосом произнёс Юдин – Военный билет на стол и бегом!
– Куда?
– Домой, Паша, домой. На сборы дан час. Тебе осталось, – прапорщик посмотрел на часы, – сорок девять минут. Будешь стоять столбом – поедешь в «хэбэ». Вопросы – есть?
– Ты это, серьёзно? – Пашка бросил на стол военный билет и умчался.
Казарма была похожа на сумасшедший дом: «дембеля» кричали, «духи» и «карантин» крутились вокруг них, исполняя последние приказы, больше похожие на просьбы. «Черпаки», без пяти минут «старики», с ухмылкой наблюдали за происходящим, но за этими ухмылками светилась нескрываемая зависть.
– Холкин, – крикнул Пашка своему «карантину».
– Я? – появился тот, словно из-под земли.
– Во-первых, за всё плохое, что я сделал тебе за эти полгода, награждаю тебя комплектом значков вместе с «хэбэшкой» и дембельскими сапогами. Во-вторых, быстро принёс мою «парадку» и аккуратненько распаковал. Ты, почему стоишь? Бегом! «Дедушка» домой опаздывает. Эй, у кого машинка, шею подравнять? Горячая вода есть?
Через полчаса старший сержант Ревенков «при полном параде» выходил из казармы, рядом шёл Холкин и нёс дембельскую сумку. Все «дембеля» стояли в строю, а перед ними с гордым видом взад-вперёд ходил самый крутой «дух», вернее, уже «черпак», рядовой Жилин. Он злобно посмотрел на Пашку и крикнул:
– Бегом в строй!
– Виноват, товарищ рядовой! – показано испуганным голосом произнёс старший сержант Ревенков. – Этого больше, не повторится.
– Ладно, прощаю в последний раз, – Жилин ещё раз оглядел строй и громко крикнул. – Равняйсь! Сми-и-ирно! Нале-е-ево! Домо-о-ой шаго-о-ом, марш!
Строй «дембелей» сделал первый шаг, и тут же раздались звуки марша «Прощание славянки». Они сделали ещё несколько шагов, и строй распался.
Как трудно прощаться даже с теми, с кем прослужил полгода, а с кем-то ведь и год, и полтора. Паша подошёл к Кончинову.
– Ты, Ильюх, извини, за полтора года всякое бывало.
– Да брось ты, Паш! Пиши!
Они обнялись, пряча в плече друг друга скупую мужскую слезу. Тут появился командир, и отбывающие вновь встали в строй. Полковник обвёл их взглядом и громко произнёс:
