Малмер Макнайт
Гроза
Макнайт Малмер
ГРОЗА
пер. Н.Куликовой
Она вставила ключ в замочную скважину, повернула ручку. Порыв мартовского ветра вырвал дверь из ее рук и с силой ударил о стену. Ей пришлось преодолевать сопротивление воздушного вихря, с шумом бросавшего в спину водяные брызги, швырявшего их на оконное стекло. Она даже не слышала, как заурчал мотор такси и машина отъехала от дома.
Из груди вырвался вздох благодарного облегчения - наконец-то она дома, и притом вовремя. В такую непогоду перекрестки обычно заливает, и через каких-нибудь полчаса они бы наверняка застряли, а другой дороги не было.
В доме было темно. Значит, Бен еще не пришел. Нажав кнопку выключателя стоявшей рядом с диваном лампы, она почувствовала облегчение. Всю дорогу домой - надо было навестить сестру - ей виделась картина: она входит в освещенный дом и идет к Бену, сидящему с газетой в руках у камина. Она не без удовольствия представляла его приятное изумление видеть ее на неделю раньше запланированного срока и знала, как радостно переменится выражение его круглого лица, заблестят за очками глаза, как он обнимет ее за плечи и станет рассматривать, стараясь найти происшедшие за месяц разлуки перемены, после чего звонко, подобно французскому генералу, производящему процедуру награждения, расцелует в обе щеки. Затем она приготовит кофе, достанет кусок торта, они усядутся у камина и заведут разговор.
Но Бена все не было. Она взглянула на каминные часы - уже около десяти. А вдруг, не зная про ее приезд, он вообще не придет сегодня ночевать -он и раньше, еще до ее отъезда, нередко оставался на ночь в городе, из-за дел не поспевая на последний поезд. В общем, если вскоре он не появится, значит, уже не приедет.
Мысль эта ее не обрадовала. Буря за окном становилась все сильнее, она слышала дикое хлестание ветвей и свист ветра, огибающего углы их маленького дома. Впервые за все это время она пожалела, что они поселились в такой глуши. Поначалу у них были соседи, которые жили в четверти мили по дороге, однако вот уже семь месяцев, как те переехали, и теперь они пребывали в полном уединении.
Ее не донимали мысли об одиночестве: жизнь для двоих здесь была просто изумительна. Ей доставляло такое удовольствие заниматься домом, ставшим родным, ухаживать за ним, что кроме Бена ей, в сущности, никто не был нужен. Но сейчас, когда она осталась наедине с рвавшейся внутрь грозой, ей стало страшно от того, что рядом никого не было. В этой стороне дороги, узкой лентой петлявшей между фермерскими полями и углублявшейся через милю в густые дебри леса, никто кроме них не жил.
Уложив последние локоны, она отвернулась oт зеркала; плечи чуть опустились, и вообще было в ней что-то от маленькой, нуждающейся в покровительстве девочки, что-то незрелое и, при всей своей простоте, очень трогательное. Между тем ей шел тридцать второй год, и хотя поженились они лишь полтора года назад, ей до сих пор казалось чудом, что она вообще вышла замуж.
Она пошла по дому, всему зажигая свет. Бен в относительном порядке оставил внутреннее убранство помещения, и она смогла обнаружить лишь незначительные следы неаккуратного мужского присутствия: в конце концов, ее супруг был достаточно опрятным человеком. Наконец она почувствовала, что в доме холодно. Бен, конечно же, ослабил подачу тепла - в подобных вещах он был особенно внимателен и не терпел лишних трат.
Она посмотрела на термометр: шестнадцать градусов. Понятно, откуда же быть теплу? Повернула рычажок на отметку "двадцать пять", и мотор в подвале тут же отозвался неожиданным и гулким воем, так что она даже вздрогнула.
Потом прошла на кухню и приготовила себе кофе. В ожидании, когда горячая жидкость стечет через фильтр, она стала бродить по нижнему этажу. Ее охватила странная неугомонность, никак не удавалось расслабиться. И все же как хорошо было снова оказаться среди близких тебе вещей, в своем собственном доме. Она окинула гостиную свежим взглядом. Что и говорить, приятное помещение, хотя и маленькое. Светлый мебельный ситец в цветочек, украшавший и окна, казался таким милым и прелестным, а стоявший прямо по центру длинной стены небольшой комод на низких ножках, казалось, был просто создан для этого места. А вот цветы ее, браво выстроившиеся вдоль подоконника, засохли - вопреки всем строгим указаниям Бен все же забывал их поливать, и сейчас они поникли, съежились и побледнели, стоя в горшках с иссохшей землей. Вид их лишь усилил чувство депрессии, начавшее охватывать ее несмотря на все удовольствие от возвращения домой.
Она вернулась на кухню и налила себе кофе, не оставляя надежды на то, что Бен все же приедет и разделит с ней эту скромную трапезу. Затем отнесла чашку в гостиную и поставила ее на маленький круглый столик рядом с креслом Бена. Мотор продолжал глухо урчать, посылая в дом все новые порции тепла, но ей почему-то стало даже холоднее, чем прежде. Она поежилась, взяла из шкафа старый вязаный жакет Бена, закуталась в него и села.
Ветер колотил в дверь, окна, и весь воздух вокруг казался наполненным звуками воды, сбегавшей по желобам, струившейся по водосточным трубам, шлепавшейся на крышу. Вслушиваясь в эти звуки, она страшно желала возвращения Бена. Никогда ей не было так одиноко. А с ним она ощущала себя в безопасности... И как он был добр, когда ей понадобилось поехать навестить заболевшую сестру. Предусмотрел буквально все и под конец посадил ее, заваленную коробками с книгами, конфетами и фруктами, на поезд. Ей было известно, чего стоили ему все эти подарки, - он не любил сорить деньгами. Сказать по правде, он всегда был скуповат.
Но он был хорошим мужем. Она невольно вздохнула, сама не подозревая, что скучает по ушедшей юности и романтичности. Он был хорошим мужем, повторила она про себя, поднося чашку к губам. Ну и что же, что на десять лет старшее ее и немного консервативен, а подчас похож на диктатора, подверженного сменам настроения. Но он давал ей чувство безопасности и ощущение собственного дома, и даже если чувство это оказалось не столь сильным, как ей хотелось бы, она едва ли могла упрекать его за это.
Ее взгляд выхватил кусочек чего-то белого, вылезавшего из-под лежавшего на столике рядом журнала. Испытывая неловкость и нежелание делать это, она протянула руку и ухватила пальцами то, что, как она и ожидала, оказалось лишь очередным белым конвертом. Пусто, а на его поверхности, как и обычно, аккуратно отпечатано: "Бендж.Т.Уилсон, эксвайр, Уайлдвуд Роуд, Фэапорт, Коннектикут". На марке стоял штемпель: Нью-Йорк. В общем, все как всегда.
Сжимая конверт в руках, она почувствовала знакомое покалывание в сердце. Так ни разу не узнав, что было в этих конвертах, она хорошо помнила, какое воздействие они оказывали на Бена. Получив очередное письмо - а приходили они раз-два в месяц, - он очень сердился, подчас был просто взбешен. Тогда-то их совместная жизнь и дала трещину. Поначалу она пыталась расспрашивать его, как-то успокаивать, но потом заметила, что лишь еще больше распаляет его гнев, а потому перестала даже упоминать о них. После получения одного из таких писем оба в течение целой недели чувствовали себя за столом и в постели как чужие друг другу люди, храня молчание: он мрачно-отчужденное, она - испуганное.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
