Валерика Шум
Уязвимость
Позитивное мышление может стать очень коварной ловушкой. Закрывая глаза розовыми очками, мы подчас стараемся просто скрыть большую проблему.
Прикрываясь благостью медитации, можно так никогда и не заметить, что под этим на самом деле не совсем чистая основа, душа как газон с проплешинами, больное воспаленное подсознание, а оно и есть такое! Все, что темное – и есть самое истинное, глубинное, все что в тени – и есть правда!
***
Я вышла с работы чуть раньше обычного, в надежде не спеша, в прогулочном темпе добраться до дома. Утром по пути на работу мне это никогда не удавалось!
Во сколько бы я не вставала, выходила я всегда в одно и тоже время, чаще всего второпях. Внешне прибранная, внутренне – взъерошенная, щедро припудренная медитациями и аффирмациями дня, как румянами на болезненную бледность щек.
Все в утреннем хаосе, от стола в тарелках с едой и крошках до незаправленной постели, выражали мою вопиющую неорганизованность. Неубранная после еды кухня – это очень показательно для женщины. Как дневник – лицо ученика, так кухня женское лицо. Это состояние неубранной души, когда все в ней сохнет, как не закрытый полиэтиленом багет, заветривается, как салями, в конце концов, протухает напрочь, как приторная сливочная кашка, оставленная на столе на дневной стационар без прохлады холодильника. Я попросту сбегала от этих неубранных столов, разваленных шкафов и мятых постелей в не менее хаотичное рабочее пространство дня.
На этот раз, я не надела наушников, чтобы максимально быть ближе к городу. Сегодня мне хотелось ощутить его импульсы. Я шла вдоль шоссе, наблюдая нервные подёргивания пробки, выхватывая разговоры встречных и попутчиков, сдерживая плечами тяжёлое октябрьское небо. Оно уже готово было разрыдаться новой порцией дождя, но жалело меня и, заигрывая, бросалось редкими каплями. Ещё непривычный холод цепко пробегал по всему телу, которому не помогал даже мамин тёплый плащик. Путаясь в его длинных полах, в холоде и резких звуках напряжённой улицы, я довольно неуклюже чеканила по асфальту.
Я ощущала напряжение в глазах от целого дня проведенного при мерцании компьютера, напряжение в душе, от очередного приступа рефлексии о прошедшем дне, напряжение в ногах, от тяжести собственного шага и вибрации шустрого автопотока.
Все казалось сегодня каким-то призрачным, каким-то очень зыбким, сонным.
Я чувствовала себя маленьким принцем, который на этой планете только погостить или с разведкой, и когда ему надоест или очень не понравится – он вернётся домой… Только вот возвращаться с помощью яда мне бы не хотелось, да и куда возвращаться, где тот самый дом – было тоже не понятно. Всё-таки я не маленький принц и даже не маленькая принцесса, я взрослая тётка даже не королевских кровей.
Путь мой лежал близко, всего лишь метров 800 до метро, но я так устала, что шла из ряда вон плохо, нарушая весь образ стильной дамы на каблуках. Да и каблуки подливали масла в огонь, вернее будто мне прямо под ноги. Я разучилась в них ходить, когда твердо убедила себя в их вредности.
***
Перешагнув длинную очередь к маршрутке в пригород, меня временно накрыло приступом счастья. Как хорошо, что мне нужно именно в метро и по городу, и никаких там загородных посёлков и областей, куда и был устремлён людской поток. Но тут же больное, вечно недовольное подсознание ответила позитивному мышлению. «А вот на собственной машине можно было и загород, да в свой дом, а не в съёмную квартиру!» Заглушив таким образом все признаки счастья от малого, я шагнула в духоту метро.
Метро – это отдельный организм, живая субстанция, показательная модель общества, если угодно, где одновременно встречаются несколько миров и жизней.
Тяжёлые двери проглотили меня, предварительно согрев горячим выдохом. В нем одновременно боролись вонь от бомжей и Dolce & Gabbana Light Blue. Теперь я разлюбила этот парфюм окончательно! Это богатое на ароматы дыхание метро, разгоряченное от людей, как всегда щипало глаза и вызывала омерзительное ощущение нападения миллиона миллионов бактерий.
Поэтому я всегда будто задерживала вдох, боясь вдохнуть этот болезнетворный зефир.
Что уж говорить, я чувствовала себя недостойной этого места, ежедневно, однако, становясь его неотъемлемой частью. «Я – часть этого мира, часть природы, часть огромной бесконечной вселенной…” – твердил внутренний голос, повторяя утренние медитации от блаженных пробонигь йоги. Только вот считается ли метро частью огромной бесконечной вселенной? Теоретически да, но в таком случае диссонанс восприятия налицо, ведь этой частью я категорически быть не хочу!
Двигаясь к дому, мне следовало бы настроиться на волну благословенного позитива:
все-таки дорога домой, там ждут близкие и даже пёс, совершенно случайно закравшийся мне в материнское сердце. Вместо этого на ум пришло другое…
Когда сегодня я была уязвима? Когда чувствовала себя не на своем месте? И я снова живо представила момент сегодняшнего совещания в зум. Говорили на тему сквозной аналитики, где наперебой, прямо в режиме реального времени, специалистка тех.поддержки Оксана и специалист по нашей CRM Александр вели скоростной технической диалог и перетаскивали статусы заявок с одного на другое место, прямо у меня на глазах. В этом режиме расшаренного на всю нашу бестолковую группу экрана, я чувствовала себя безмозглым котом, который наблюдает за монотонным, но резким движением шарика или игрушки из стороны в сторону, готовясь к нападению, но так и не решившись на него, найдя это занятие скучным. Спасибо, что мой рот не был открыт от удивления, хотя лицо точно передавало тупенькое выражение и ту самую мою уязвимость. “Я не должна этого уметь, не должна” – повторяла я себе, и их технический диалог превратился в волшебную мантру, уже сминаясь в моем восприятии. Выхватив к концу разговора искру хоть какого-то понимания, я раздала всем умные задания о проверке форм, посадочных страниц и utm меток и, перекрестясь, нажала на завершение вызова. Уф!
Такую уязвимость я ощущала теперь периодически. Она была возведена мной в ранг непобедимого врага, но вдруг она оказалась ничем перед страхом… крушения поезда! Об этом подумала я, когда вагон тряхнуло так, что мое дыхание на миг сбилось. При этом он несся куда быстрее привычного хода метро. Толчки повторились вновь, и в вагоне замигал свет, сопровождаясь то визгом тормоза, то снова резким набором скорости. Машинист был лихач! Может быть тоже подумал о своей уязвимости, или ему позвонили для сообщения неприятной вести? В любом
