Ну как, испугался?
1
Я невольно вскрикнул: огромное насекомое прыгнуло мне на шею сзади. Я всей кожей чувствовал его острые коготки.
Рука сама потянулась к затылку. Я схватил гадину.
— Ай!
Я даже чуть с велика не свалился.
Резко нажав на тормоз, я кое-как удержался и тупо уставился на коричневый лист, сморщившийся у меня на ладони.
Лист? Опавший лист, а не мерзкая живучая пакость?
— Чтоб тебя! — Я со злостью смял лист и швырнул его на асфальт.
«Крэг, помни, что ты обещал, — твердил я себе. — Ты идешь в новую школу и начинаешь новую жизнь. Ты больше не слабак. Ты больше не Трусишка Крэг. Это все в прошлом, — твердил я. — Все эти прозвища остались в той школе. Забудь о них. С сегодняшнего дня ты храбрец, Крэг. Отныне ты бесстрашный Крэг. Супергерой Крэг!»
Колесо велика смяло упавший лист. Я переключил скорость и снова нажал на педали, тряхнув головой.
«Крэг, какой из тебя, к черту, супергерой, если ты от любого листика, свалившегося на тебя, орешь как резаный? Правда… правда это все же был большущий лист», — оправдывался я.
У вас есть такая привычка разговаривать с самим собой по дороге в школу по утрам? Вы строите планы, решаете, что надо сделать и чего не надо?
У меня есть. Меня, кстати, зовут Крэг Моргенстерн. Пару недель назад мне стукнуло двенадцать.
Наша семья переехала в маленький городишко в Огайо Миддл-Воллей, что означает «средняя долина». Вы о таком небось слыхом не слыхивали. Вот уж не знаю, чего он середина и где тут долина. Все оно так, но для меня Миддл-Воллей значит очень много.
Прежде всего это возможность начать новую жизнь. Знаете, как называли меня ребята в той школе?
Заика Крэг, К…К…Крэг!
Все оттого, что, когда я пугаюсь, я начинаю заикаться. А поскольку пугаюсь я беспрерывно, я заикаюсь все время.
Заика Крэг.
Им все это одно развлечение, а каково мне. Каждый раз, стоило мне услышать свое прозвище, у меня появлялось одно желание: провалиться сквозь землю, чтоб и духу моего здесь не было.
Есть люди похрабрее, есть потрусливее. Но почему-то все храбрее меня. Может, оттого, что мои ровесники, как правило, все покрупнее. А я маленький и худенький, тощий-претощий. Как говорят, кожа да кости. Да еще у меня темно-каштановые волосы, которые вечно стоят дыбом. Можно подумать, что я в вечном испуге.
У моих одноклассников в той школе самая первая забава была напугать меня так, чтобы я вскрикнул.
Чего только они не вытворяли. Выпрыгивали на меня из раздевальных шкафчиков. Подкрадывались сзади и щипали. Засовывали мне за шиворот жуков, червей и всякую мелкую живность.
А уж что вытворяли они со мной на Хэллоуин, я даже говорить не хочу. Меня трясет при одной мысли об этом.
Но это уже старая песня. В средней школе Миддл-Воллей никто больше не будет меня называть Заикой Крэгом!
Потому что теперь я новый человек.
Что говорить, я, само собой, малость нервничаю. Я же в первый раз еду в новую школу. Руки у меня как лед и мокрые. Я вцепился мертвой хваткой в руль. А мышцы на ногах аж свело, и я с трудом нажимаю на педали, катя под гору.
Хотя что такое нервничать? Это же нормально. Разве не так? Нервничать — совсем не то же самое, что бояться.
Утренний прохладный ветерок приятно обвевал мои разгоряченные щеки. Солнце напоминало красный мяч, запущенный над крышами. На деревьях дрожали не опавшие листья всех оттенков от красного до желтого. Осень в этом году началась рано.
Меня обогнал темно-бордовый автобус с детьми и собаками. Собаки лаяли и били лапами по стеклам.
Я снова переключил скорость. Спуск к школе был довольно крутой.
Я пересек улицу и проехал мимо группки ребят. Все говорило о том, что сегодня первый день учебного года. Все были возбуждены и кричали, перебивая друг дружку. А ранцы и сумки у всех новенькие, чистенькие и без единой царапинки.
Большинство ребят было моего возраста. Интересно, кто из них будет моим новым другом?
Я смотрел, как они толпой переходят улицу, и размышлял о том, что не так-то просто обзаводиться новыми друзьями.
Но нельзя так отвлекаться, надо смотреть на дорогу. Переднее колесо наскочило на что-то твердое. Должно быть, камень. Я и крикнуть не успел, не то что попытаться удержать равновесие… Велик занесло, и я грохнулся. Руки сами собой выпустили руль, и я сильно ударился о бордюр тротуара.
Бок пронзила острая боль.
Велик свалился на меня сверху, и руль врезался мне под ребра.
Я застонал и подождал, чтобы боль утихла. Потом хотел было выбраться из-под велика, но, прежде чем успел сделать хоть одно движение, заметил мчащуюся под гору голубую машину.
И услышал детский крик. Такой тоненький… пронзительный… Он раздавался с заднего сиденья.
А за рулем — никого!
Никакого водителя. Пусто…
Младенец орет.
Машина набирает скорость и вот-вот наедет на меня.
2
Я замер в ужасе.
Но вопли ребенка заставили меня действовать. Я яростно задвигал враз руками и ногами, словно перевернутый на спину жук.
Сбросив велик, я умудрился вскочить на ноги.
Голубой автомобиль на полной скорости несся на меня сверху, будто вагончик на американских горках.
Сгорбившись, я стоял посреди улицы. Я моргнул раз, другой, будто от этого водитель вырастет за рулем.
Но на месте водителя не было никого. Как было пусто, так и было.
А машина надвигалась на меня. Вот она уже совсем рядом. А ребенок кричит от ужаса.
Тут я услышал другой крик и поднял глаза на верх холма.
— Мое дитя! Мое дитя! — Вниз по холму как сумасшедшая бежала рыжеволосая женщина, махая руками. Ее желтая куртка развивалась на ветру, словно накидка.
Я набрал полную грудь воздуха и перескочил на другую сторону улицы со стороны водителя.
Вот она! Приближается!
Я действовал не задумываясь. Думать было некогда. Я приготовился. Собрался. Ну! Раз… два… три…
Машина поравнялась со мной. Я прыгнул, пытаясь схватиться за ручку дверцы. Промазал!
— Ах, чтоб тебя! — невольно вскрикнул я, когда рука впустую скользнула по дверце.
Изловчившись, я прыгнул.
Я врезался в машину, и меня отбросило в сторону. Я приземлился на ладони и колени на краю дороги.
— Не-е-е-ет!
Это уже кричали со всех сторон. А сверху неслась рыжеволосая женщина, махая руками и повторяя как заклятие:
— Мое дитя! Мое дитя!
Машина все набирала скорость, стремительно удаляясь под гору к перекрестку. Там впереди маячил светофор. Переходили дорогу школьники. Сплошной поток школьников.
«Крэг, пошевеливайся, — приказал я себе. — Спаси ребенка».
И я побежал. Превозмогая боль и спотыкаясь. Побежал вдогонку машине. Меня качало, голова кружилась, в ушах стоял детский плач.
Я поравнялся с машиной.
Вот я бегу рядом с ней.
Вот вытягиваю обе руки. Вытягиваю…
Только бы дотянуться до ручки.
Но нет. Мне не дотянуться. Я вижу. Хоть лопни, не дотянуться. Кишка слаба…
Там впереди, внизу, я вижу непрекращающийся поток детей.
— Разуйте глаза! — ору я им. — Да поглядите же!
А из машины, из детского подвесного сиденья, призывно махал крошечными ручонками ребенок.
Я прибавил ходу.
Поравнялся с машиной. Примерился. Опять мимо.
3
Но наконец я таки ухватился за ручку. Я сжал ее что было сил.
Мчась рядом с ней на одной скорости, я умудрился открыть дверцу и ввалиться внутрь на водительское место.
Младенец все так же отчаянно махал своими ручонками, заливался слезами и пытался выбраться со своего креслица.
Я заставил себя сесть. Глубоко вздохнув, я опустил ногу и нащупал тормоз.
Подняв ногу, я со всей силой опустил ее на педаль.
Машина дернулась, подскочила и остановилась как вкопанная.
Меня швырнуло вперед, и я врезался головой в ветровое стекло.
— Ой! Ой!
Острая боль пронзила все тело. Я зажмурился.
От резкой остановки малыш замолчал. Снаружи до меня долетали крики школьников. Крики ужаса и восторга.
Получилось! Получилось, — наконец дошло до меня. Я остановил машину в самый последний момент.
Я чувствовал, как кровь бешено стучит в висках. Все перед глазами поплыло… поплыло… голова упала на грудь.
Перед глазами замелькали ярко-красные круги. Красное стало блекнуть и превратилось в белое. В поток ярко-белого света.
Наверно, я начал терять сознание.
Однако крики обезумевшей матери привели меня в чувство.
— Мое дитя! Мое дитя!
Задняя дверца распахнулась, и рыжеволосая женщина просунулась в машину. Быстро отстегнув ребенка, она вытащила его из креслица и прижала к груди.
А я все еще сидел не шелохнувшись за рулем, судорожно глотая воздух. Меня всего начало трясти.
«Неужели я и в самом деле сделал это?» — спрашивал я себя.
