Олеонафт
Солнцу
восшедшему слишком поздно
посвящается.
Всё было прекрасно. Светло и чисто. Как бывает только в яркий весенний день. Солнце пронизывало воздух. Воздух жил на зелёных листьях. Зелёные листья жили в душах. Было тепло.
Мы с Ралсом чинили какую-то ерундовину от машины, не имевшую никакого отношения к весне. Спокойно чинили, без помех, без приказов, без отбоев и подъёмов. Хорошо чинили.
Когда надоедало чинить, мы пили чай или просто перекуривали в тени зелёной. Как спокойно всё было. Бабочки помню кругом, воробьи в лужах пыли чирикают. Гараж родным домом даже показался.
Вот сидим мы, значит, у ворот гаража и преспокойно ерундовину ту чиним. Слов нет, как хорошо чиним. Смотрим, Мопс к нам через двор идёт. Тоже правильно идёт, как всегда идёт, улыбается зачем-то. Мопс всегда улыбается зачем-то, а не просто так. Такой он какой-то. Я и говорю Ралсу:
- Мопс идёт. Улыбается он зачем-то.
Ралс с двойным усердием принялся ерундовину чинить. Мопс всё-таки.
А Мопс подошёл и Ралса не увидел: он ко мне пришёл. Он мне сказал всё.
Он сказал:
- Ну вот, Дарк, и для тебя дело нашлось. Дарк, собирайся, пойдёшь со старыми. Нужно достать немного олеонафта.
Меня от радости чуть не подбросило. Мне было всё равно, за чем идти, мне в первый раз выпало вообще идти. «Нужно достать немного олеонафта. Крутитесь пацаны». А зачем там идти мне наплевать было, за олеонафтом так за олеонафтом. Я и знать-то толком о нём почти не знал, наркотик, что ли какой-то вроде как тащатся от него, слышал. Мне тогда не до этого было. «Собирайся, Дарк, со старыми пойдёшь». Успел только «Есть!» вякнуть и погнал до старых, в дорогу собираться. Мопс только улыбался вслед зачем-то.
***
Из старых шли трое: Ждан, Трак и Каркан. Они, кажется, и до этого ходили уже за олеонафтом. Старые кручёные. Только Трака аж передёрнуло, когда я сказал им, что Мопс послал меня с ними. Но он ничего тогда не сказал. А Ждан с Карканом как-то отвернулись что ли, что я лиц их не увидел. А Трак, я видел это, он перевернул себя, сказал весело так, спокойно как бы и весело:
- Пойдёшь, так пойдёшь. Сильно только не спеши. Собраться ведь надо. Сам знаешь дела какие у тебя. Полностью продзапас подобьёшь, из шмотки экипировку надо подобрать. Ты пока чайку согрей, завари покрепче, а мы подумаем, как лучше это дело организовать.
Ну, я всё как правильно, согрел, заварил и принёс чай старым. За чаем мне Трак и сказал:
- Дарк, значит задача твоя в том, чтобы весь сбор прошёл как нужно. Ну не забыть с собой чего главное. В город сгоняешь, там всё раздобудешь, мы тебя ждать будем. Встретимся на дороге в Красную степь. Если прийдёшь, нас не будет - значит не подошли ещё. Тогда ты нас жди…
Он усмехнулся как-то непонятно после этих слов, но мне не до того было. Я как на крыльях летал, рад был. Иду, наконец. Сейчас в город схожу и уже в пути.
И я в город пошёл. Я там всё быстро доставал, я торопился чтобы скорее в дорогу. Продовольственные быстро обежал и быстро вещи подходящие нашёл. И не задержался нигде и не отвлёкся ни на что. Мне быстро было надо. Я и делал быстро.
***
«Наверное, слишком быстро», - подумал я, когда оказался на дороге в Красную степь. Потому что не было ещё никого там. Я ждать стал, как договорено было.
Я долго ждал, я очень долго ждал, я думал «ну где же они там всё ЕЩЁ?»
Я ходил по дороге туда-сюда и думал «где же они ЕЩЁ?».
Я постепенно превращаться стал в эту мысль «где они ЕЩЁ?».
Пока не врезалось глубоко, до крови, что так долго не может никак быть ЕЩЁ, что надо мной повисло стотысячетонной тяжестью безумное «УЖЕ!».
Помню не верил я сам себе тоже очень долго. Не мог верить. «Как же так? Договорились… ведь… Куда же они без меня?…» Пока отчаяние не накатилось уже окончательно, и пока не понял я, что ждать теперь уже прийдётся дольше несравненно, потому что назад дороги просто не существовало, а из Красной степи должны были вернуться старые с этим олеонафтом.
Они ушли в Красную степь с одним только оружием, почти без продуктов, без экипировки и без меня…
***
Я сел на тёплый камень у дороги и посмотрел в глаза заходящему солнцу над Красной степью. Солнце то ли нехорошо смеялось надо мной, то ли от души жалело меня. Я тогда ещё не всегда понимал солнце.
И я сравнился в ожидании с вечным камнем у дороги, ведущей в Красную степь. Я забыл о времени и солнце застыло в своём кровавом закате в полнеба над Красной степью.
Я умел многое. Я слушал траву, я смотрел в горизонт, я чутьём щупал ветер. Но трава была тиха, горизонт был чист и ветер жил низачем.
Они ушли без меня, почти без ничего и взяли только оружие. И мне почему-то стало очень нужно дождаться их, дождаться старых, ушедших без меня. Что-то большое и тёплое покинуло меня на этой дороге в Красную степь. Откуда-то взялась и тяжело заполнила душу какая-то очень тихая, сводящая с ума тоска.
Я спал с открытыми глазами, видящими только красный закат над Красной степью. Я мучительно долго думал всё одну и ту же мысль «где… же… они… УЖЕ…».
Никого не было на дороге ведущей в Красную степь. Никогда никого не было на дороге, ведущей в Красную степь. На дороге, ведущей в Красную степь был один я.
Прошу вас, боги, не возвращайте меня на дорогу, ведущую в Красную степь, где был один я тогда…
***
Тоска моя съёжилась в пылинку, ветер отнёс её за горизонт. Тоска моя нашла их за горизонтом. Тоска моя вернула их мне на дорогу, ведущую прочь из Красной степи.
Горизонт породил и отпустил мне навстречу точку чёрную. Маленькую и непонятно смешную. Росла та точка и заполняла дорогу из Красной степи. Росла и затмевала собой тот кровавый закат над Красной степью. Скрипящей телегой въехала она в душу мою.
На телеге лежали трое они все. Дождался я их. Только Ждан почему-то бился небритой посиневшей щекой о доски подпрыгивающей телеги. Только Трак спал с открытыми глазами, как я почти. Но только он кажется уже не видел даже красного заката над Красной степью. Один Каркан был в норме, он тихо лежал, свернувшись уютным маленьким калачиком, но и над ним очень далеко где-то зачем-то плакала женщина, родившая его.
И банка с олеонафтом. Достали…
Я не перестал быть камнем, я смотрел на всё как во сне. Хак откуда-то взялся, оружие забрал у них и сапоги. Потом уже и Мопс пришёл. Говорил он что-то, не помню я что. Скорбел он, лицо кажется у него болело за них. Ему матерям их писать. Он взял аккуратно и почти незаметно положил в карман себе банку с олеонафтом.
***
Этот простой человек, он рассказывал мне и я знаю теперь. «Олеонафт - это штука такая, хитрая штука, её и не поймёшь сразу». И Трака на моих глазах снова передёргивает, когда я говорю, что Мопс послал меня с ними. «Олеонафт делает с человеком всё, что угодно ему, олеонафт заставляет человека забыть о себе и тогда человеку становится хорошо, но очень уж как-то не по-человечески хорошо». И я теперь уже вижу лица Ждана и Каркана отвернувшиеся зачем-то от меня. «Олеонафт запрещён нам всем и навсегда. И мне даже кажется, что запрещён не просто властью, а кем-то гораздо выше. Олеонафт охраняет особая стража. По-моему олеонафт охраняет сама смерть…». И я всегда теперь вижу трёх старых, уходящих по дороге, ведущей в Красную степь, с оружием, без продзапаса, без остального всего и без меня. Они знали куда шли, они ходили уже, и поэтому ушли без меня. А я теперь зачем? Я даже если и вместо них, то не смогу. Их уже нет теперь. Они навсегда поселились в моих глазах со своей чёрной телегой, на дороге ведущей в Красную степь.
***
«Возмездие», 3-й канал, общественное оповещение:
«…Здесь мы вам покажем тропу, по которой шли преступники. Образцы их вооружения. Тут проходили они, неся в себе свои чёрные намерения. Этим оружием рассчитывали они отнять спокойствие у всех нас. Но благодаря доблестным усилиям особой стражи все трое преступников были обезврежены и вы видите их не смытую кровь на этих гранитных плитах. Никогда больше не смогут эти подонки потревожить наш с вами покой. И не смытая кровь их навсегда останется печатью, свидетельствующей о том, сколь незыблемы основы нашего государства и нашей Вселенной!».
Не покидай меня
Это было не сумасшествие,
это был сон.
Из двери… из каменной… ночи… Страшно и темно. Нигде света. Везде холод. Грязь под ногами. Это жутко похоже на большую канализационную трубу. Почему я здесь? Почему так страшно и темно? Идти к выходу. Где-то выход. Но страшно и темно. И ноги скользят в чём-то липком. Холодно. И страх связывает всё. Почему же так? Я хочу, я всегда хочу тепла и света. Где-то выход. Сердце молотом бьёт по железным стенам канализации. Страшен этот грохот. Я слышу. Я слышу в грохоте крик… Крик в канализационной трубе… Это страшный крик… Больно мне! Не надо! Я лучше останусь один в холоде и страхе, чем с таким криком… Крик ужасен… Крик бешеной боли… О помощи… Первые два раза крик далеко где-то в бесконечной теми канализационной трубы. Крик без эха… Третий раз крик разорвал мои жилы… Над самым сердцем… Рвущаяся пелена сознания…
