Варшавский Илья
Сюжет для романа (Сборник научно-фантастических рассказов)
Илья Варшавский
Сюжет для романа
Сборник научно-фантастических рассказов
Илья Варшавский известен читателям по книгам "Молекулярное кафе", "человек, который видел антимир", "Лавка сновидений" и др.
Его интересуют моральные, этические, социальные проблемы, связанные с научным прогрессом.
В сборник включены рассказы разных лет, атакже ранее не публиковавшийся очерк "Из начатой автобиографии"
СОДЕРЖАНИЕ
Борис Стругацкий. Несколько слов об Илье Иосифовиче Варшавском
Автоматы и люди
Поединок
Молекулярное кафе
Конфликт
Старики
Сюжет для романа
В атолле
Любовь и время
Сюжет для романа
Последний кит
В Дономаге
Тараканы
Побег
Предварительные изыскания
Тревожных симптомов нет
Фиалка
Судья
Детективы
Инспектор отдела полезных ископаемых
Ограбление произойдет в полночь
Из ненапечатанного
Из начатой автобиографии
НЕСКОЛЬКО СЛОВ ОБ ИЛЬЕ ИОСИФОВИЧЕ ВАРШАВСКОМ
Между собой мы, тогдашние молодые, называли его Дедом. Во-первых, он был заметно старше нас, а во-вторых, на морском жаргоне Дед - это стармех, а он был, как известно, специалистом по судовым двигателям.
Некоторые называли его Дедом и в глаза. Он не возражал, он скорее поощрял такую вот любовную фамильярность. Ему вообще нравилось с нами возиться, он любил встречаться с молодыми больше, чем со своими сверстниками, - он всегда был молод душой. Но любили его все - и молодые и старые.
По-моему, у него не было врагов. Более того, у него не было даже самых обыкновенных недоброжелателей. Каждый, кто попадал в сферу его обаяния, как бы автоматически становился его другом или хотя бы добрым знакомым.
Он был остроумен и доброжелателен одновременно - сочетание редкостное. Впрочем, характер его вообще был соткан из противоречий. Его мудрый, основанный на большом жизненном опыте и на знакомстве с человеческой историей скептицизм по поводу прошлого, настоящего и будущего замечательно сочетался у него с удивительно радостным и солнечным мироощущением. Он был великим пессимистом и великим оптимистом одновременно. (Он любил слушать, рассказывать и придумывать анекдоты и частенько повторял знаменитое: "Хуже, говорите, быть не может? Экий вы, однако, пессимист. Уверяю вас: может быть и хуже, гораздо хуже!")
Он появился среди фантастов поколения 60-х в одночасье, вдруг, уже готовым, зрелым, умелым и оригинальным писателем со своим языком, со своей темой, со своей неповторимой и единственной манерой. Это было время, когда у нас почти ничего еще не было известно ни о Брэдбери, ни об Азимове, ни о Шекли. А он возник среди нас с папкой, набитой множеством двух-трехстраничных рассказов на тонкой папиросной бумаге, и в этих рассказиках оказался целый мир - и забавные его роботы, так похожие на глупых и добрых людей, и люди, жестокие и беспощадные, как злобные машины, и неведомые планеты, населенные удивительными и смешными существами, и невеселое будущее, странное и неожиданное, как сама наша жизнь...
В начале 60-х в Ленинград приехал Станислав Лем. Ему дали прочитать папку тогда еще не опубликованных рассказов Ильи Иосифовича. На другой день он сказал: "Никогда не думал, что в одной папке может уместиться вся западная фантастика". Это было тем более приятно слышать, что пан Станислав уже славился не только как замечательный фантаст, но и как выдающийся знаток англоязычной фантастики.
Я не знаю, сколько всего рассказов написал Илья Иосифович за свою жизнь. Может быть, сотню, а может быть, и больше. Среди них есть замечательные, теперь уже классические, без всякой скидки - мирового класса. А слабых нет совсем. Илья Иосифович не писал слабых рассказов.
Каждый его рассказ, даже проходной, был миниатюрным мысленным экспериментом, пристальным и внимательным взглядом, проникающим в хитросплетения нашего интересного мира, неожиданным изыском мудрого и веселого воображения.
И все же я рискну утверждать, что лучшей своей вещи Илья Иосифович так и не написал. Он готовился к ней, он мучился ею, он ждал ее, не раз он говорил мне: "Надоело это все - все эти смехохушки (он употреблял словцо значительно более энергичное и емкое). Хочется сделать что-нибудь настоящее, сильное..." Он считал ненастоящими и недостаточно сильными свои последние рассказы, которыми зачитывались и стар и млад. Которые принесли ему всесоюзную да и европейскую славу!.. Я, помнится, не соглашался с ним, пытался спорить, но при этом понимал, что мастеру всегда виднее. Истинный Мастер всегда недоволен собой, и Мастер всегда прав. Он искал новые пути, но не успел найти их. Не успел.
Лучше всего сказал о нем один человек, к литературе, в общем-то, имевший отношение скорее всего косвенное.
Узнав, что я только что с похорон, он, помню, переменился в лице и проговорил: "Да, такой писатель у нас теперь не скоро появится".
И он оказался прав. После смерти Ильи Иосифовича я принял семинар молодых фантастов, который он возглавлял с начала семидесятых. Прошло пятнадцать лет. Пятнадцать лет я читаю рукописи молодых и прочел их многие сотни. В литературу за эти годы пришли десятки новых имен, иногда очень талантливых. Как и все молодые, они начинают с подражания. Они подражают Алексею Толстому, Станиславу Лему, Ивану Ефремову - зачастую вполне успешно. Очень редко кто-то из них пытается подражать Илье Иосифовичу - у этих не получается ничего! Видимо, это вообще невозможно.
Видимо, для того чтобы писать, как Варшавский, надо быть Варшавским, а это уже за гранью вероятного. И нам, тем, кто уцелел от поколения 60-х, остается только утешаться мыслью, что мы оказались свидетелями уникального явления Природы, имя которому Илья Иосифович Варшавский.
Борис Стругацкий
АВТОМАТЫ И ЛЮДИ Поединок
В конце последнего марша лестницы он перепрыгнул через перила и, дожевывая на ходу пирожок, помчался по вестибюлю.
Времени оставалось совсем немного, ровно столько, чтобы занять исходную позицию в начале аллеи, небрежно развалиться на скамейке и, дождавшись выхода второго курса, пригласить ее на футбол. Затем они поужинают в студенческом кафе, после чего... Впрочем, что будет потом, он еще не знал. В таких делах он всегда полагался на интуицию.
Он был уже всеми помыслами в парке, когда из репродуктора раздался голос:
- Студента первого курса Мухаринского, индекс фенотипа тысяча триста восемьдесят шесть дробь шестнадцать эм бе, срочно вызывает декан радиотехнического факультета.
Решение нужно было принимать немедленно. До спасительной двери оставалось всего несколько шагов. Вытянув губы в трубку, оттопырив руками уши, прищурив левый глаз и припадая на правую ногу, он попытался прошмыгнуть мимо анализатора фенотипа.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
