Мэхелия Айзекс
Любовный яд
Пролог
Накануне, в последний день съемок телефильма, Дуглас Ирвин уже не в первый раз подумал, что идея создания документальной картины «Египет, три года спустя» была своевременной. Действительно, прошло три года после Шестидневной войны, а люди, даже те, кто привык путешествовать, боялись посещать Ближний Восток. Но интерес к Египту не уменьшился, наоборот, возрос. Еще только приступили к работе, а уже были подписаны контракты на трансляции фильма несколькими компаниями в одиннадцати странах.
Последнюю десятиминутку снимали в Египетском музее национального искусства. Это один из самых знаменитых музеев мира. «Эклер» оператора Дона Уилсона работала бесшумно, абсолютно не мешая многочисленным посетителям. За день до съемок Дон и Дуглас, готовясь к работе в залах, решили, что непременно среди прочих экспонатов снимут золотые украшения фараонов, стол, на котором бальзамировали их тела.
Пока Дон находил наиболее выразительные ракурсы, Дуглас помогал ему, несколько раз перехватив пристальный задумчивый взгляд президента телекомпании Ричарда Мэрфи. Он, к удивлению съемочной группы, прилетел в Каир, чтобы наблюдать за завершающей стадией работы. Наконец оператор приступил к заключительной части – съемкам древнего светильника из египетского мрамора-алебастра.
Два плафона – один в другом. На меньшем рисунок. Когда Дуглас включил лампу – в древности вместо нее была свеча, – то рисунок стал как будто светиться. Камень, из которого сделан внешний сосуд, был прозрачен, как тончайший китайский фарфор. Необыкновенной красоты предмет, созданный много тысячелетий назад, по мнению оператора, снятый на темном фоне, должен был символизировать вечный, негасимый свет жизни этого древнего народа.
После того как погасли софиты, Мэрфи удовлетворенно хмыкнул, ободряюще похлопал Дона по плечу и, обращаясь к Дугласу, сказал:
– Когда все закончите, Дуг, поезжайте в «Шепард-Отель», я там остановился. Знаете ли, люблю старину. Мы приступаем к новому проекту. Надо кое-что обсудить. – Взглянув на часы, Ричард Мэрфи вышел.
Дуглас находился в Каире вторую неделю, но до сих пор не мог привыкнуть к автомобильному движению на улицах столицы. Оно было такое плотное и беспорядочное на первый взгляд, что становилось непонятно, как автомобили вообще добираются в таком хаосе до точки назначения. Пешеходы совершенно игнорировали светофоры и переходили и перебегали улицы, где только хочется – в самых неожиданных для водителя местах.
Над всей этой суетой раздавалась какофония автомобильных сигналов, беспрерывных, беспричинных, часто неоправданных. В Каире любят посигналить: просят уступить дорогу, приветствуют друга или знакомого, просто красуясь за рулем, обращают на себя внимание.
Такси, в большинстве своем «рено», «пежо», «фиаты», сомнительной чистоты, но хозяева их чувствуют себя королями. Рядом, склонив голову, стучат копытцами по асфальту ослики и мулы, запряженные в тележки, нагруженные овощами, фруктами, хлебом и еще всякой всячиной. На набережной Нила в ожидании пассажиров едят овес лошади, запряженные в экипажи. Но иностранных туристов даже сейчас, спустя три года после войны, было не очень много.
Гостиница «Шепард-Отель», в которой остановился Мэрфи, была построена в сороковых годах прошлого столетия англичанами. Отель многократно подвергался реконструкции, но дух Англии XIX века до сих пор сохранился.
Предложив Дугласу сок, кофе или виски на выбор, Ричард расположился в кресле напротив.
– Ты хороший продюсер, Дуг, – сказал он, расплывшись в улыбке. – Проект, который ты возглавлял, очень удачен и принес фирме значительные деньги. Ты точно поймал момент, когда должен был появиться фильм о Египте. Все это прекрасно. Но если мы будем делать только такие фильмы, то очень скоро окажемся в тупике. Что ты думаешь на этот счет? – Потирая пальцами подбородок, Рич напряженно уставился на Дугласа.
Дуглас не спешил с ответом, отпивая маленькими глотками сок, стараясь понять, куда клонит президент телекомпании.
– Думаю, что нам нужен новый подход, – сказал он наконец решительно, – необходимо резко и даже неожиданно для телезрителей изменить направление. Возможно, следует создать сериал о знаменитых людях, о неизвестных сторонах их жизни. Сделать то, чего не делали наши конкуренты.
– Ты опять попал в десятку. Я тоже думал об этом последнее время. Собственно за этим мне для беседы с тобой пришлось прилететь в Каир. Показ личной жизни людей, особенно когда-то знаменитых, не может не привлечь внимание общественности. Я даже знаю, о ком мы сделаем первый фильм, – губы Рича растянулись в усмешке. – Это будет знаменитая Шарон Ино. Ведь ты знал ее, не так ли?
Услышав имя киноактрисы, Дуглас внутренне похолодел. Конечно же, он знал ее. И даже очень хорошо, подумал он огорченно. Но какое дело до этого Ричу Мэрфи? Что ему нужно?
– Моя мать с ней дружила, – сказал Дуглас с холодным безразличием, сложив руки на груди.
– Как давно это было? – напирал Мэрфи.
– О, много лет тому назад, – задумчиво произнес он, – не менее десяти – задолго до того, как она рассорилась с президентом кинокомпании «Интерстарфилм». Даже не представляю, где живет и чем сейчас занимается. Шарон Ино просто исчезла.
– Но я знаю.
– Что ты знаешь, Рич?
– Знаю, где она обитает. Дуг, я хочу, чтобы ты разыскал Шарон Ино.
– Шарон Ино... – Дуглас пожал плечами. – Нет. Не пойдет.
– Почему?
– Она... Ведь Шарон была подругой матери.
– Но ведь только подругой. Она не была членом вашей семьи. – Мэрфи помолчал. – Кроме того, Шарон Ино так давно исчезла из поля зрения, что не выдвинет претензий ни к тебе, ни к твоей матери.
– Минутку. – Дуглас внимательно посмотрел на него. – Ты говорил, что кто-то уже нашел ее. Зачем тебе?
Ричард пожал плечами.
– Я сказал, что знаю, где она, – он нетерпеливо махнул рукой, – вернее, знаю, где она может быть. Мой агент не нашел ее, но это не значит, что Шарон там нет. Просто он не узнал бывшую актрису.
– Послушай, Рич...
– Нет, это ты послушай, Дуглас, – босс сердито посмотрел на молодого человека, – я понимаю, что ты не посторонний в этом деле. Ведь твоя мать была очень дружна с Шарон, и ты не можешь действовать против нее, – он покачал головой, – но говорю тебе, это не во вред ей. Это жестокий мир, но женщина, ставшая легендой при жизни, не должна ожидать от людей враждебности. Ведь ее очень любили. Как же она могла покинуть всех, не дав этому хоть какого-нибудь объяснения?
Дуглас почувствовал, как его охватывает злость.
– И это, по-твоему, дает право разыскивать ее? И если она играла для публики, то ее жизнь должна быть открыта для всех?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
