Из жизни, о жизни…
Рассказы
Сергей Гобец
© Сергей Гобец, 2017
ISBN 978-5-4485-1096-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Засада
(По мотивам охотничьих баек…)
Всё было, как всегда! За техническую часть отвечал Санёк. Это подготовка машин, палаток, шатра для трапезы, углей для национального российского блюда – шашлыка, надувных матрасов, дизель-генератора и всего остального необходимого для выживания в суровой действительности дикой природы. По продуктам – Макар. Он всегда подходил к этому вопросу педантично, и никогда прежде ни возникало нареканий в его адрес по поводу того, что вдруг чего-то не хватило в самый последний час их предшествующих «экспедиций». Всё всегда было по уму и на самом высшем уровне! Это до прихода Мака в их спаянный коллектив случались казусы с забытой солью, или нехваткой горючего в самый необходимый момент, но …. Вовремя подоспел приказ об окончании службы старшего прапорщика Макара Сутягина, и в компанию вошёл незаменимый специалист по вопросам формирования прод. снабжения, обеспечения и качественно-научного подхода к сбалансированному питанию, а также реабилитационной защите их организмов по окончании компаний.
Без всего этого, и ещё многого другого они уже давно не совались в лес, алгоритм был выверен до мелочей, до самого последнего ритуального усаживания на седалище, перед дорогой. (По обычаю сиё действие было заведено, и не их дело менять устоявшиеся и проверенные временем заморочки).
Как всегда было заранее замариновано мясо, приготовлены свежайшие овощи, нарезана ломтиками и посолена норвежская сёмга, заботливо переложен льдом поштучно ящик «Посольской», пиво, вода, огуречный рассол, (для той самой утренней реабилитации) … Всё, даже ружья с патронами были на своих местах, согласно закона об оружии, то бишь в чехлах и в разобранном виде. И ведь уже сели на дорожку, а Лёнька готов был шлёпнуть себя по коленям и рявкнуть – С Богом! …И тут вылетела она, евонная разлюбезная жёнушка! Откуда её черти вынесли? Ведь на работе должна была болтаться ещё часов пять минимум, а вот теж на – в сапогах, камуфляже и даже косынке в цвет опавшей с тополя листвы стоит против нашей компании отвиснувших челюстёв и гонит нам следующий ультиматум: Если ты поганец, (поганец – это мужик еённый), меня на эту Вашу долбанную охоту не возьмёшь, то домой можешь не возвертаться, а хоть и с медведями жить всё остатное своё непутёвое время!
В общем, за политический вопрос у нас отвечал Борька, толи от того, что Политех заканчивал, толи что с Урала, а могет и от того, что батя его Борькой обозвал при рождении. Ну, он начал с далека, с самого Гринписа, мол стрелять зверушек грех, что все мы братья и сёстрам на охоте делать нефиг! А она попросту – рот, говорит, закрой, а то по лбу дам и твою Маньку вдовой сделаю. Борька Маньку пожалел и сел в машину! Мужики не то, чтобы за Борьку вступились, они скорее за процесс, она ж нам всю охоту псу под хвост пустит. Да только всё бес толку! Она на своём, мы отступили!
В общем – сели и поехали. А настроение не к чёрту. Кошки на душе скребуть. В глазах туман, а у Витьки, так ваще слеза навернулася и, что твоя сопля висит себе на кончике носа и не отклеивается! А ведь только Борька не зря у нас в компашке по политике за главного был. Это он первый план у себя в башке разработал и на практике применил! В общем приехали мы в лес, вылезли из машин, вышли на опушку. Впереди лесу поле лежит, бурьяном поросло до пояса прапорского, метра на полтора в общем. Мы на краю ентого поля ей засаду и организовали! Лежи – говорим – жди с поля лося. Мы все в загон пойдём, часов через пять в аккурат на тебя выгоним. Бей под лопатку! Запомни, ты на номере, никуда с места не сходи, а то мы тебя по ошибке подстрелим! Поняла?
– Поняла, чай не дура совсем!
Ну не дура, так не дура, мы в машины, километров пять отъехали и встали на бивуак. Душевно расположились! По первой сразу дерябнули, только встали.
Закусили чёрным хлебушком, помидорчиком, да сёмгой с огурчиком. По телу тепло побежало, разговор сам по себе про засады, да про лосей зашёл. Сошлись на мнении, что ждать в этих местах лося можно долго, дождаться всё одно не получится, нет их тут и ни когда не бывало! К третьей стопочке уж шашлык поспел! Только замахнули, только по кусочку откусили, только глаза от удовольствия сами по себе закрылись… Тут пальба пошла в том краю где Лёнькина жена на номере стояла! Доехали мы до тудова быстро, да только Лёнька бегом всё одно раньше нас поспел! Видим – на против бабы евонной мужик стоит, за голову схватившись! А она орёт благим матом: «Мой лось! Я его подстрелила! Мой я тебе говорю» В общем убедила она того мужика в своём праве на добычу. Уступил он.
Твой – говорит, аж чуть не плачет, – твой, не спорю! Забирай! Дай только сбрую сниму, и забирай!
…Вот такая вот охота у нас в тот день приключилась…
Поединок
В бездонном, промороженном за ночь январском небе, на уровне отсутствующих в этот день облаков, парил одинокий ворон. Солнце достигло своего зенита и с интересом наблюдало за птицей. А та всё кружила на одном месте, будто что-то держало её и не отпускало по своим вороньим делам навестить расположенную в десяти верстах южнее деревеньку, дабы полакомиться, чем Бог пошлёт, а вернее выкинет за ненадобностью съестной какой-никакой житель этого забытого и заросшего лесами уголка сибирской земли. С высоты полёта во все стороны простирались берёзовые, с редкой примесью осины, голые, по зимнему обычаю, леса с редкими, укутанными белым снегом, полянами. Пополам делило это безмолвное, застуженное пространство русло скованной льдом и запорошенной снегами реки. Вдоль укутанной зимним покрывалом воды бежали, по большей части пологие берега. Никакой живности не наблюдалось во всей близлежащей округе, и лишь одинокий, серый, начинающий порастать инеем от долгого бега, силуэт матёрого волка, с опущенной к снегу пастью и мощным, монотонно движущимся вслед семенящим лапам крупом, тропил след вдоль края леса, повторяя извилины вставшей на зиму реки. Видимо он и привлёк внимание ворона и не отпускал его, бередя любопытство и заставляя накручивать круги над зимним лесом. Если спуститься ниже, то можно будет услышать частое дыхание зверя, хруст снега под его лапами и заметить, как временами, не замедляясь, лишь слегка качнув головой, он хватает на ходу снег и, не снижая темпа, продолжает свой бег в направлении, известном лишь ему одному. Случалось на пути ему попадались то путанная строчка мышиного следа, то вязь куропатки, то стоящие поперёк друг-другу следы заячьих лап. Но ничто не отвлекало и не нарушало поступательного движения вперёд и вперёд, лишь молча проплывали мимо берёзовые стволы, да продолжал поскрипывать снег под мощными лапами…
Тяжела жизнь в сельской глуши! Долгими зимними вечерами лезут в голову мысли о несбывшихся мечтах, о потерянном задарма времени, что было потрачено на таёжную, лесную жизнь, о полковом командире, что предлагал много лет назад, по окончании срочной службы остаться на сверхсрочную, а то и воспользовавшись направлением испытать судьбу в качестве абитуриента военного училища. Ан нет, не смог бросить родных сердцу краёв и, махнув на радужные перспективы, вернулся к милым сердцу лесам и перелескам, стариковым могилам на деревенском погосте, да соседской девчонке, что ждала его долгих два года. Так заведено было не им, а ещё до него, его многочисленными предками, что родиться, расти и мужать, защищать, а после возвращаться и, прожив отведённый срок, находить покой можно лишь в этой, родовой, исконно вольной, сибирской земле. Не было для них других, пригодных для житья, краёв. По всей округе жила вся многочисленная родня, жила и ломала жизненные неурядицы сообща, коллективом, что тебе дом поставить, что поля убрать, что свадьбу справить и отгулять, да после присмотр вести за молодыми, новоявленными супругами. Жили дружно, по соседству ставили усадьбы, да и на погостах лежали «улицами», во всём чувствовалось крепкое родственное единение и в земной, и в иной, неведомой жизни.
Много уж лет да зим пролетело с тех дней, что вернули его в линялой гимнастёрочке на родную, присыпанную пылью по щиколотку улицу, на милый сердцу порог отчего дома-пятистенка. Поредел за те годы и поседел волос на некогда буйной шевелюре, народились, выросли и упорхнули из родительского гнезда дети. Старший, подобно всем мужикам, отслужил в солдатах, а после службы, послушав отца и окончив училище, уж командовал заставой на границе с Китаем. Дочери после института врачевали в областном центре, а младший сын сразу поступал в авиационное училище, отучился и ворочал теперь шаг-газ боевого вертолёта по всем горячим точкам некогда единого и великого Советского Союза. А они с бабкой отработав своё в совхозе да лесничестве, получали пенсии да доживали век там, где и начинали учиться делать первые шаги по скобленным половицам да ромашковым полянам их некогда ребячьи и не ноющие долгими зимними ночами ноги. Вот и лезли в голову мысли о том, что правильно ли поступил послушав своё сердце, может стоило наступить ногой на обычай, да и попытаться строить жизнь так, как стало заведено по нынешним временам, без оглядки на прошлое и отбросив все условности, весь опыт нажитый отцами да дедами. И сколько уж он не думал бессонных ночей на эту вечную тему, а только решения не находил и легче, спокойней на душе не становилось. Вот и сейчас, во втором часу ночи, сидел он на лавке подле русской печи и, приоткрыв вьюшку с дверцей, покряхтывал да пускал сигаретный дым в печную топку. Сон не шёл, в избе было душно от вытопленных на ночь печей, журнал «Охота» в очередной, не ведомо какой раз, дочитан до последней «корки». Побаливала спина, ныла застуженная прошлым годом после купания в полынье нога, и пела свою заунывную песню в неплотно закрытой трубе вьюга.
