Он приходит по пятницам
От редакции:
Прежде чем передать слово Николаю Александровичу, мы хотим немного рассказать о нашей серии. Мы стараемся наладить регулярный выпуск новых книг в жанре классического детектива, и надеемся что на просторах интернета найдется хотя бы несколько десятков человек, которым не жалко поддержать нас финансово, получив взамен бумажные книги или возможность повлиять на выбор очередного произведения в серии. Если кто хочет поучаствовать, — загляните в наш блог http://deductionseries.blogspot.com или в нашу группу Вконтакте — vk.com/deductionseries
Он приходит по пятницам
Моей Софье Андреевне, читавшей эти главы по мере их появления на свет.
Без ее внимания и поддержки вряд ли сей роман дождался бы своего завершения.
Экспозиция
Ночь. Темнота.
Даже не верится, что совсем рядом одна из центральных улиц большого города. Правда, и сам проспект освещен сейчас весьма экономно. Все вывески и световые рекламы погашены, а ровно в час ночи отключается и основная масса уличных светильников. Оставшихся – приблизительно один фонарь на квартал – явно недостаточно, чтобы осветить тротуары, на которых каждая впадина в асфальте создает для идущего ловушку, полную грязной воды. Дождь только недавно перестал, и в лужах недостатка не ощущается. Поэтому те редкие прохожие, коих нужда выгнала ночью из дома, больше надеются не на ртутный свет отдаленных фонарей, а на фары проезжающих машин. Город есть город, и несмотря на поздний час, каждые две-три минуты кто-нибудь промчится по улице, на пару мгновений осветив бедному пешеходу его путь.
Но всё это там – на улице, а здесь во дворе полная темнота. Небо при такой погоде обложено, нет сомнений, беспросветными тучами, не видно ни луны, ни даже самой маленькой звездочки. Всё кругом темно. И только, если внимательно приглядеться, можно с трудом заметить, что темнота над головой имеет чуть более светлый оттенок, чем черные массивы окружающих многоэтажных зданий.
Конечно, кромешной тьмой это назвать трудно: кое-какой свет проникает и в этот укрытый со всех сторон угол. В расположенном на другом конце двора девятиэтажном жилом доме слабо светятся два окна. Самого дома не видно, и окна, вероятно, плотно зашторены, но два светлых прямоугольничка все же различимы – какая-то жизнь там теплится. И еще: время от времени на фоне того же невидимого в темноте дома вспыхивает кратковременное свечение, которое можно было бы принять за отдаленные зарницы, однако видно его не в небе, а напротив – на уровне земли. Это слабые отсветы автомобильных фар, проникающие во двор через имеющуюся в той стороне арку. Она расположена под длинной тянущейся почти на весь квартал девятиэтажкой и выходит на перпендикулярную проспекту улицу. И всё-таки: пусть эти световые пятна и не дают забыть, что город, люди, жизнь должны быть где-то рядом, но никакой, даже минимальной, освещенности они создать не могут. Тьма кругом непроглядная. Сколько ни смотри, ничего не увидишь.
Такое впечатление мрачной заброшенности и безжизненности заметно усиливается полной тишиной, царящей в этом ночном дворе. Несколько больших домов, отгораживающих выбранный нами закуток от окружающих улиц, надежно отсекают его от шума уличного движения – сюда он не проникает вовсе. Дождь прекратился около часа назад, ветра нет, ни одна ветка – а где-то здесь есть несколько больших, невидимых во тьме тополей и кленов – не колышется, и потому ночь совершенно беззвучна. Могильная, можно сказать, тишина. Не зная, где ты находишься, даже трудно представить, что вокруг огромный город, в котором живут сотни тысяч людей и в котором именно сейчас продолжает идти какая-то невидимая тебе ночная жизнь. Но здесь всё затихло, замерло, и ничто не говорит о присутствии других живых существ. Более того, любое движение во тьме, звук шагов, любой непонятный шум вряд ли бы обрадовал оказавшегося здесь в эту минуту, скорее он вызвал бы страх и желание затаиться, ничем не выдать свое существование. Мрачное безмолвие кажется зловещим, подозрительным, но и его нарушение было бы воспринято, как не предвещающее ничего хорошего. В душе оживают всяческие страхи, и знакомый городской двор с его кленами, железными гаражами и мусорными баками кажется в такую ночь чем-то вроде девонширских болот – тем самым местом, где силы зла властвуют безраздельно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
По всей видимости, мрачные ощущения, подталкивающие к тому, чтобы ожидать внезапного появления из беспросветной тьмы чего-то ужасного, усугубляются отвратительной погодой. Вполне возможно, что теплой летней ночью та же самая молчаливая тьма ощущалась бы, как расслабляющая и умиротворяющая, и побуждала бы к мечтам об интересных встречах и увлекательных приключениях. Но сейчас о подобных мечтаниях не может быть и речи. На дворе поздняя сибирская осень во всей ее красе. Поздняя осень… Трудно сказать, что там с грачами – наверное, они и в самом деле давно уже улетели, но остальные прелести этой поры налицо. Промозглая сырость, пронизывающий холод, слабый запах преющих листьев, грустные думы и так далее. Хотя еще только начало октября, но зима уже чувствуется, и погода такая, какой она обычно бывает перед ноябрьскими праздниками. Что-то в воздухе такое, что не сомневаешься: вот-вот повалит мокрый снег, а из-за мусорного бака вылезет кто-то, давно затаившийся там, и направится в твою сторону, сверкая светящимися во тьме глазами.
Однако все эти лезущие в душу страсти – лишь иррациональные бредни, вызванные непривычной для городского уха, а потому и зловещей тишиной. На самом же деле, даже в этом беспробудно спящем и лишенном всякой жизни мрачном дворе есть свои потаенные оазисы, в которых продолжается некая человеческая деятельность. Если тщательно присмотреться, то всего лишь в нескольких шагах можно обнаружить слабое, еле заметное и расплывчатое светящееся пятно. Продолжая исследование этого странного феномена и подойдя к нему поближе, видишь, что чуть видимый свет проникает на улицу через верхнюю застекленную часть большой двустворчатой двери, выходящей в уже известный нам двор. Ясно, что это вход в какое-то учреждение, о чем говорит и висящая на стене рядом с дверью массивная доска. Даже не пытаясь разобрать, с какой целью она здесь повешена и о чем она сообщает – исходящий из двери свет настолько слаб, что все равно ничего не увидишь, – можно с большой степенью уверенности утверждать, что это массивная черная плита, на которой золотистыми буквами написано что-нибудь вроде «КБ ДСП АБЫРВАЛГ при Совете Министров СССР». Все учрежденческие вывески сделаны по такому образцу, и никаких других в природе просто быть не может – они вымерли еще в доисторическую эпоху.
Притиснув нос к стеклянной части двери, можно разглядеть темный коридор (или обширный холл, стены которого теряются в темноте), ведущий вглубь здания. В конце его – метрах в десяти-пятнадцати от двери – видна какая-то выгороженная из коридора клетушечка, верхняя часть которой застеклена и в которой находится источник видимого нам света. Лампочка там слабенькая, но все же света достаточно, чтобы осветить прилегающую часть коридора и несколько ступенек широкой лестницы, ведущей куда-то влево и большей частью невидимой – ее верхняя часть заслонена стеной коридора. В клетушке кто-то шевелится – мелькает неясная тень, частично заслоняющая тусклый свет лампочки. Вот тебе и свет, и движение, и противостоящее первобытному мраку живое существо.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Конечно, это вахтерская и шевелящийся в ней ночной вахтер. По всей стране десятки тысяч таких вахтеров сидят сейчас в подобных клетушках, смиренно перенося тяготы своей ответственной службы – мы спим, они сидят (ну, лежат или обходят вверенные им объекты, какая разница), а служба идет. Неплохая, кстати сказать, работёнка. Делать, фактически, ничего не надо: заступил на вахту, запер за последними уходящими входные двери, и занимайся, чем хочешь, – времени до утра много, а все дела уже – в основном – сделаны. Ешь, пей (чай, разумеется, или кефир – я надеюсь, вы меня правильно поняли), смотри телевизор или слушай по радио «Программу для полуночников», читай (хочешь – продолжение романа «Хмель» в Роман-газете, а хочешь – так и «Пролегомены ко всякой будущей метафизике»), вяжи, занимайся гимнастикой цигун, разгадывай кроссворды – здесь широкий простор для творческой личности. Можно, в конце концов, и вздремнуть часок-другой – если, конечно, не увлекаться этим и быть настороже: тебе позвонят (в дверь или по телефону), а ты тут как тут – сна ни в одном глазу. По инструкции, надо в течение ночи сделать несколько обходов вверенных тебе помещений – проверить всё ли в порядке, нет ли запаха дыма, не хлещет ли вода, не слышны ли какие-то посторонние звуки. В этом и заключается твоя служба: неустанно бдить за порядком, и в случае его нарушения, принимать неотложные меры и вызывать соответствующее подкрепление, то есть милицию, пожарных или кого-то еще. Ну что ж, если ты такой службист и педант, сделай ты эти обходы (каждый из них займет у тебя несколько минут), убедись, что ничего не произошло, и продолжай заниматься, чем тебе захочется – в инструкции на этот счет ничего не сказано. Главное, не напивайся на рабочем месте и не забывай потушить сигарету, когда укладываешься на свой диванчик. А утречком: дождался дневного сменщика, передал ему ключи от помещений – вот они, все на своих гвоздиках, и отдельно ключ от бухгалтерии в специальном патрончике – печать нетронута – и всё. Работа выполнена, и начинается твой законный – настоящий – отдых. Гуляй себе до следующей смены: ешь, пей, спи, занимайся гимнастикой цигун и так далее.
