В день взятия Берлина
Победа в Великой Отечественной войне была одержана советским народом во имя мира и жизни на земле. Своим избавлением от угрозы фашистского порабощения, своей свободой человечество в огромной мере обязано первому в мире социалистическому государству, его исторической Победе над врагом.
Первого мая 1945 года части нашей дивизии начали последний штурм окруженной группировки противника. Тяжелые бои продолжались до самого вечера 1 мая, и лишь к ночи настала непонятная, непривычная и настораживающая тишина.
В 0 часов 40 минут 2 мая радисты батальона связи дивизии перехватили радиограмму: «Алло, алло, говорит 56-й танковый корпус. Просим прекратить огонь, к 12 часам 50 минутам ночи по берлинскому времени высылаем парламентеров на потсдамский мост. Опознавательный знак — белый флаг на фоне красного цвета. Ждем ответа».
В 2 часа ночи 2 мая ко мне зашел заместитель начальника связи дивизии капитан Яков Лихтер, очень образованный офицер, хорошо знавший немецкий язык, и сообщил мне, что лично перехватил радиограмму на немецком языке о том, что штаб обороны Берлина прекращает военные действия. Я записал содержание радиограммы и сразу же позвонил командиру дивизии. Он поблагодарил за сообщение и приказал через оперативного дежурного собрать к 3 часам офицеров управления, а мне с начальником штаба дивизии и начальником оперативного отделения прибыть к нему заранее, за полчаса.
В указанное время мы прибыли. Генерал-майор Красильников сидел за столом без кителя, в свитере, и перечитывал письмо, о котором мы все уже знали.
Дмитрий Ефимович до войны служил в Выборге. В самом начале войны он ушел на фронт, а семья его не успела эвакуироваться, осталась в Выборге. Все эти годы он очень беспокоился за судьбу жены и двоих дочерей. И только после заключения перемирия с Финляндией у него появилась надежда получить весточку, но получил он ее лишь в конце апреля 1945 года. Это было первое письмо от семьи после такой длительной разлуки.
Отложив письмо в сторону, генерал попросил меня еще раз доложить содержание радиограммы. Я зачитал ее полностью. Далее я доложил комдиву все, что было нам известно о генерале Вейдлинге, который был в это время командиром 56-го танкового корпуса и одновременно командующим обороной Берлина.
Командир дивизии поблагодарил меня и, обращаясь к начальнику штаба, сказал:
— Очевидно, Вейдлинг на самом деле отдал приказ окруженным войскам капитулировать. Но в его распоряжении может быть свыше 150 тысяч солдат и офицеров и достаточное количество вооружения и техники. Противник может попытаться прорваться в западном или юго-западном направлениях,— предупредил нас Дмитрий Ефимович.
Командир дивизии тут же, в нашем присутствии, по телефону отдал соответствующие распоряжения частям и приказал штабу организовать контроль за их выполнением. Особое внимание он обратил на ведение разведки, охрану штабов, узлов связи...
Утром 2 мая пришел приказ из штаба корпуса: атаки прекратить, огонь не открывать, усилить наблюдение и всем оставаться на местах. Создать в каждой части пункты по сбору пленных, вооружения и боевой техники.
К тому времени стало известно, что 2 мая в шесть часов утра генерал Вейдлинг вместе со своим штабом перешел линию фронта и сдался в плен. Он отдал приказ берлинскому гарнизону о прекращении сопротивления. В приказе говорилось: «...Каждый, кто падет в борьбе за Берлин, принесет напрасную жертву. По согласованию с Верховным командованием советских войск требую немедленного прекращения борьбы».
В 10 часов меня вызвал командир дивизии и приказал ехать в 450-й стрелковый полк, чтобы проследить за разоружением крупной вражеской группировки, которая засела в зданиях и никого к себе не подпускает.
Взяв с собой переводчика, командира разведывательной роты капитана Рожкова Ивана Петровича и трех разведчиков, я отправился выполнять задание. Переводчик младший сержант Шаевич, разведчик старшина Алексей Ермоленко и я — на мотоцикле, а командир роты с двумя другими разведчиками — на бронетранспортере.
Штаб 450-го стрелкового полка находился в направлении Александер-плац. Но проехать туда напрямую, как мы сразу же убедились, практически было невозможно. Улицы были забиты танками, автомашинами, лошадьми. Многие здания горели. Объезжая завалы и разрушения, мы вскоре выехали на передний край 951-го стрелкового полка. Нас остановил командир взвода, совсем еще молодой лейтенант, и сообщил, что дальше ехать нельзя, так как впереди в 50 метрах находится передний край вражеской обороны.
Лейтенант оказался разговорчивым, и, когда я предъявил ему удостоверение личности, он охотно показал, какие здания обороняются фашистскими войсками. Далее я поинтересовался, как ведут себя гитлеровцы. Лейтенант ответил, что они до самого вечера не прекращали пулеметного и минометного огня, освещали улицы и дома ракетами, а после все стихло и наступила тишина. С наступлением рассвета не произведено ни одного выстрела. И еще сказал он, что наблюдал отход противника группами в тыл.
Похоже было, что немцы оставили позиции и, очевидно, подчинились приказу генерала Вейдлинга — ушли на сборные пункты для сдачи в плен.
Посоветовавшись со своими спутниками, я решил срезать путь и проехать в 450-й стрелковый полк через эту территорию.
Подойдя вплотную к переднему краю немцев, мы убедились, что на вражеских позициях никого уже нет. Мы с трудом перетащили через заграждения мотоцикл. Бронетранспортеру пришлось, к сожалению, повернуть обратно. Дальше поехали по ровной широкой улице, лишь кое-где засыпанной битым кирпичом и штукатуркой. Подъезды домов были закрыты. Мы ехали медленно и наблюдали, как по ходу нашего движения открывались окна, форточки — вывешивались белые полотна, простыни, флаги...
Водитель мотоцикла Алексей Ермоленко сказал:
— Товарищ майор, посмотрите на окна, ведь фашисты капитулируют перед нами. Вот сейчас бы снять это на кинопленку, было бы что показать своим родным, друзьям и будущим детям. Как все-таки здорово, что мы, советские люди, дошли до фашистского логова!
Мы проехали по улице в глубину бывшей немецкой обороны еще метров триста. Стояла подозрительная тишина. Не видно было ни военных, ни гражданских. Я посмотрел на план города. До штаба 450-го стрелкового полка было с километр. Наш мотоцикл приближался к перекрестку улицы. Я приказал Алексею свернуть в переулок. Проехав его, свернув еще раз влево, мы оказались на довольно широкой улице, обсаженной деревьями и идущей прямо в район расположения 450-го стрелкового полка. Я сразу обратил внимание на то, что здесь окна наглухо закрыты и ни одного белого флага не видно. Сказал об этом Алексею. Но ответа от него не дождался: в это время наш мотоцикл был обстрелян пулеметным огнем из стоящего впереди у забора танка. Справа от нас начинался высокий кирпичный забор.
Старшина Алексей Ермоленко, не ожидая команды, быстро оценил обстановку, свернул вправо и подъехал к трансформаторной будке, которая стояла за кирпичной оградой. Это и спасло нас.
За кирпичным забором слышалась немецкая речь. В двухстах метрах впереди, возле танка, обстрелявшего нас, виднелся контрольно-пропускной пункт воинской части. Не успели мы опомниться и собраться с мыслями, как из ворот вышла группа гитлеровцев с автоматами. Они медленно направились в нашу сторону. Нам надо было или дать последний бой и погибнуть, или немедленно найти какой-то выход.
Как известно, в такие моменты человеческая мысль работает исключительно напряженно.
Я бросил взгляд на днище коляски и, неожиданно увидев белый флаг, быстро проговорил своим ребятам:
— Мы — парламентеры, посланы советским командованием для выработки условий капитуляции.
Долго не раздумывая, Алексей Ермоленко взял белый флаг и поднял над головой. И мы пошли к группе немцев.
— С окончанием войны,— сказал наш переводчик.
Немцы ответили, но неуверенно и растерянно. Они смотрели на нас с любопытством.
Я представился обер-лейтенанту, дежурному по КПП, и попросил провести нас к старшему командиру. Пока офицер звонил, я стал продумывать свое поведение на переговорах и одновременно изучал обстановку.
Территория воинской части, расположенной в районе штаба тыла берлинского гарнизона, была обнесена высокой кирпичной стеной и представляла собой квадратный плац.
Близко к центральным воротам стояло одноэтажное здание с вывеской «Пивной бар». Внутри двора, у стены, с трех сторон располагались гаражи и боксы. Весь двор был заполнен войсками, очевидно, отошедшими с переднего края обороны. Тут же, во дворе, на огневых позициях стояли зенитные пушки и до десяти танков, самоходных установок...
