Роберт Сойер
Гибриды
Ллойду и Ивонн Пенни
замечательным человеческим существам
От автора
Нейтринная обсерватория Садбери, шахта «Крейгтон» корпорации «Инко», Лаврентийский университет (включая Группу нейрологических исследований) и Йоркский университет существуют в действительности. Однако все персонажи книги — целиком и полностью плод моего воображения. Они не имеют никакого сходства с людьми, которые на самом деле занимают те или иные посты в этих или иных организациях.
Межмировой «Кто есть кто»
Барасты (Homo neanderthalelnsis):
Понтер Боддет — квантовый физик (поколение 145)
Жасмель Кет — старшая дочь Понтера (147)
Мега Бек — младшая дочь Понтера (148)
Адекор Халд — квантовый физик (145)
Лурт Фрадло — партнёрша Адекора, химик (145)
Даб Лундай — сын Адекора (148)
Бандра Толгак — геолог (144)
Гарб — партнёр Бандры (144)
Хапнар — старшая дочь Бандры (146)
Дрэнна — младшая дочь Бандры (147)
Вессан Леннет — генетик (144)
Лонвес Троб — изобретатель (138)
Глексены (Homo sapiens):
Мэри Воган — генетик, «Синерджи Груп»
Кольм О’Кейси — проживающий отдельно муж Мэри
Джок Кригер — директор «Синерджи Груп»
Луиза Бенуа — физик, «Синерджи Груп»
Рубен Монтего — штатный медик на шахте «Крейгтон»
Вероника Шеннон — нейробиолог, Лаврентийский университет
Кейсер Ремтулла — генетик, Йоркский университет
Корнелиус Раскин — генетик, Йоркский университет
Вера в Бога часто указывалась как не только величайшее, но и полнейшее из всех различий между человеком и низшими животными.
Чарльз Дарвин, «Происхождение человека»[1]
И потом учтите, бог вовсе не бесконечен, как утверждают католики. Он действует в радиусе шестисот метров, на краях он приметно слабеет.
Карел Чапек, «Фабрика абсолюта»[2]
Род человеческий по-прежнему делится на два вида: склонное к «созерцанию» меньшинство и чуждая ему масса, да посредине некая прослойка из гибридов.
Джон Голсуорси, «Сдаётся внаём»[3]
Глава 1
Мои дорогие американцы и все люди этой версии Земли. С огромным удовольствием я обращаюсь к вам этим вечером с моей первой речью в качестве вашего нового президента. Я хочу поговорить о будущем нашего вида гоминид, вида, известного как Homo sapiens — люди мудрости…
— Мэре, — сказала Понтер Боддит, — для меня большая честь представить тебя Лонвесу Тробу.
Мэри привыкла думать о неандертальцах как о расе крепышей — «коренастых шварценеггеров», как их окрестила «Торонто Стар» благодаря их невысокому росту и чрезвычайной мускулистости. Поэтому она испытала шок при виде Лонвеса Троба, тем более что тот стоял рядом с Понтером Боддетом.
Понтер принадлежал к неандертальскому поколению 145, что означало возраст 38 лет. Его рост был пять футов восемь дюймов[4] — выше среднего для мужчин своего вида, а его мускулатуре позавидовал бы любой бодибилдер.
Лонвес же Троб был одним из немногих ныне живущих представителей поколения 138 — то есть дожил до совершенно невообразимого возраста 108 лет. Он был костляв, хотя и по-прежнему широкоплеч. У всех неандертальцев была светлая кожа — это был народ, приспособленный к холодному климату — но у Лонвеса она стала практически прозрачной, так же, как и немногие сохранившиеся у него на теле волосы. И хотя его голова демонстрировала набор стандартных неандертальских особенностей — низкий лоб, надбровная дуга с двойным изгибом, массивный нос, квадратная челюсть без подбородка — она была совершенно лишена волос. Понтер, в отличие от него, на голове имелась довольно большая копна светлых волос (как и у всех неандертальцев, разделённая пробором ровно посередине) и густая светлая борода.
И всё же самой поразительной особенностью двоих неандертальцев, стоящих перед Мэри Воган, были глаза. Радужки Понтера были золотистыми; Мэри обнаружила, что способна смотреть в них, не отрываясь, бесконечно долго. А радужки Лонвеса оказались сегментированными, механическими: его глаза были шариками полированного металла с сочащимся из-под центральной линзы синевато-зеленоватым свечением.
— Здравый день, учёный Троб, — сказала Мэри. Она не протянула руки — у неандертальцев такого обычая не было. — Для меня честь познакомиться с вами.
— Не сомневаюсь, — сказал Лонвес. Он, конечно, говорил на языке неандертальцев — он у них был только один, и поэтому никак не назывался — но его имплант-компаньон переводил его речь, воспроизводя английский перевод через внешний динамик.
И то был всем компаньонам компаньон! Мэри знала, что Лонвес Троб сам изобрёл эту технологию во времена своей молодости, в году, который народ Мэри называл 1923-м. В признание тех благ, которые принесли компаньоны народу неандертальцев, Лонвесу Тробу был подарен компаньон с полностью золотой лицевой панелью. Он был вживлён на внутреннюю сторону левого запястья — левши среди неандертальцев были редки. В отличие от него компаньон Понтера имел лицевую панель из стали и рядом с аппаратом Лонвеса выглядел дешёвкой.
— Мэре — генетик, — сказал Понтер. — Во время моего первого посещения их версии Земли она доказала, что я генетически принадлежу к виду, который они называют неандертальцами. — Он протянул руку и взял ладонь Мэри в свою широченную лапищу с короткими пальцами. — Более того, это женщина, которую я люблю. Мы намерены в ближайшее время вступить в союз.
Взгляд механических глаз Лонвеса упёрся в Мэри; их выражение было невозможно прочитать. Мэри непроизвольно перевела взгляд на окно своего офиса на втором этаже старого особняка в Рочестере, штат Нью-Йорк, который занимала «Синерджи Груп». За окном серая поверхность озера Онтарио уходила за горизонт.
— Ну-у, — сказал Лонвес, или, по крайней мере, так его золотой компаньон перевёл резкий звук, который он издал. Но его тон тут же смягчился, и он перевёл взгляд на Понтера. — А я-то думал, что это я много делаю для налаживания межкультурного взаимодействия.
Лонвес был одним из десяти выдающихся неандертальцев — великих учёных и талантливых деятелей искусств — которые прошли через портал с той Земли на эту, чтобы помешать неандертальскому правительству разорвать связь между двумя мирами.
— Я хочу поблагодарить вас за это, — сказала Мэри. — Мы все — все сотрудники «Синерджи». Явиться в чужой мир…
— Это было то, чего я меньше всего от себя ожидал, в моём-то возрасте, — ответил Лонвес. — Но эти плоскоголовые идиоты из Серого совета! — Он с отвращением покачал головой.
— Учёный Троб собирается сотрудничать с Лу, — сказал Понтер, — чтобы выяснить, возможно ли построить квантовый компьютер типа того, что построили мы с Адекором, с помощью оборудования, которое — как это у вас говорится? — которое вы серийно производите.
«Лу» — это доктор Луиза Бенуа, по специальности физик элементарных частиц; неандертальцы не способны произносить фонему «и», хотя их компаньоны добавляют её, когда воспроизводят английский перевод.
Луиза спасла Понтеру жизнь, когда много месяцев назад он впервые появился в этом мире, переброшенный из своей подземной вычислительной камеры в соответствующую точку на этой Земле — прямиком внутрь заполненной тяжёлой водой сферы детектора Нейтринной обсерватории Садбери, в которой работала Луиза.
Когда во время своего первого визита Понтер внезапно заболел, Луиза с ним и Мэри, а также врачом Рубеном Монтего оказалась на карантине и получила возможность подробно расспросить Понтера о неандертальских достижениях в области квантовых вычислений, так что было вполне естественно, что именно ей поручили попытаться воспроизвести эту технологию. И это была весьма приоритетная задача, поскольку достаточно большой квантовый компьютер был ключом к наведению мостов между вселенными.
— И когда же мы познакомимся с доктором Бенуа? — спросил Лонвес.
— Прямо сейчас, — произнёс женский голос с заметным акцентом. Мэри обернулась. Луиза Бенуа — красивая брюнетка двадцати восьми лет, длинноногая, белозубая и с безупречной фигурой — стояла в дверном проёме. — Простите за опоздание. Пробки просто убийственные.
Лонвис слегка склонил свою древнюю голову вбок, очевидно, прислушиваясь к объяснениям, которые давал компаньон по поводу перевода последних трёх слов, но, настолько же очевидно, остался в полном недоумении относительно их смысла.
Луиза вошла в помещение и протянула Лонвесу свою бледную ладонь.
