Джорджетт Хейер
Полнолуние
* * *
Лорд Стейвли приготовился выйти из своего фаэтона.
– Мы остановимся здесь, – объявил он.
Гостиница стояла в конце широкой деревенской улицы и, несомненно, была очаровательной. За ней росли два гигантских вяза, а перед фасадом, выложенным из старинного красного кирпича, пышно разрослись розы. Конечно, это была не современная гостиница, в которой останавливаются пассажиры почтовых карет, и это обстоятельство не позволило двум форейторам одобрить решение хозяина.
– Если бы мы проехали еще милю-другую, – заметил один из них, – то, скорее всего, нашли бы более приличное заведение, чтобы ваша светлость смогли перекусить.
– Мой дорогой, – ответил форейтору его светлость, – вы имеете не больше представления о том, где мы находимся, чем я… Мы остановимся здесь. Гостиница мне понравилась.
Деревня спала в лунном свете, вокруг не было видно ни одной живой души. Стук лошадиных копыт и скрип колес заставили владельца гостиницы, горящего желанием услужить гостям, выбежать на улицу. Лорд Стейвли спустился на землю и сказал:
– Сдается мне, что у вас тут настоящая Аркадия[1]… Скажите, который сейчас час?
Слегка растерявшийся владелец гостиницы туманно ответил, что без десяти.
– Но без десяти сколько? – поинтересовался его светлость.
– Без десяти девять, сэр! – ответил владелец.
– Какой кошмар! Не знаете, до Мельбюри-плейс далеко?
– До Мельбюри-плейс? – повторил хозяин. – Нет, сэр. Не больше десяти миль, но дорога, как говорится, опасная.
– После сегодняшних приключений я мог бы использовать и более сильный эпитет… Пожалуй, чтобы добраться до Мельбюри, мне понадобится около часа. Следовательно, поужинать я должен здесь. Или я уже опоздал на ужин?
Хозяин гостиницы не относился к числу людей, которые готовы из-за такого пустяка, как небольшое опоздание, прогнать от ворот знатного клиента. Этот джентльмен в касторовой шляпе с высокой тульей, пальто с несколькими воротниками, надетом на прекрасный голубой фрак и безукоризненный жилет из «венециана»[2], и светло-коричневых панталонах, несомненно, принадлежал к высшему свету. Он заверил лорда Стейвли, что если тот зайдет в общую столовую, в течение нескольких минут ему подадут ужин.
– К сожалению, я не могу предоставить в ваше распоряжение отдельную гостиную, – смущенно добавил хозяин, – но в столовой сейчас никого, кроме мистера Тома.
– Ну и прекрасно! Если мистер Том не будет возражать против моего присутствия, я отлично поужинаю в столовой, – сказал его светлость. – А не переночевать ли мне здесь? Интересно, как отнесется хозяин Мельбюри-плейс, если я заявлюсь в одиннадцатом часу ночи?
– В Плейсе рано ложатся спать, если верить тому, что я слышал, сэр, – с надеждой сообщил хозяин. – Сквайр ждет вас, сэр?
– По крайней мере ждал, и надеюсь, ждет и сейчас. Ваши слова внушают мне серьезное опасение, что мое позднее прибытие не доставит ему особого удовольствия.
– Прошу прощения, сэр, но сквайр весьма привередлив и… если можно так выразиться… у него вспыльчивый характер… только не подумайте, ради Бога, будто я хочу обидеть его!
– Пожалуй, не стоит являться в Мельбюри-плейс посреди ночи. Я переночую здесь.
Владелец, не долго думая, решивший выделить благородному господину самую большую из двух гостевых комнат и застелить постель лучшими простынями, ввел его светлость в столовую.
В столовой действительно находился всего один посетитель. Юноша сидел у окна, поставив на подоконник бутылку бренди, и держал в руке стакан. Хозяин довольно тревожно посмотрел на бутылку и пробормотал, что мистер Том не станет возражать против присутствия джентльмена, который поужинает в столовой. Мистер Том уставился на лорда Стейвли, пару раз тряхнул головой и с большим достоинством поклонился. Затем мистер Том вернулся к созерцанию залитой лунным светом улицы.
Его светлость ответил легким поклоном и улыбкой. Он не стал приставать к молодому джентльмену с разговорами, поскольку ясно видел, что у того неприятности. Юноша, несомненно, пытался утопить свои тревоги в бренди. Мистер Том был довольно молод и явно претендовал на то, чтобы называться денди. Эти претензии подкреплялись замысловатым, но не очень удачно повязанным узлом галстука и необыкновенно высокими накрахмаленными кончиками воротника рубашки, которые почти достигали щек. Однако крепкое сложение и свежий цвет лица имели мало общего с общераспространенным видом светского денди. Скорее мистер Том смахивал на сына сельского джентльмена, которым он на самом деле и являлся, и его внешний вид говорил о том, что он был большим поклонником охоты.
Прошло совсем немного времени, и владелец гостиницы накрыл простой, но вполне сносный ужин. Прислуживал новому постояльцу он сам. Лорд Стейвли похвалил ужин, высоко оценил бургундское, но тактично отклонил предложенный хозяином портвейн, объяснив свой отказ тем, что портвейн якобы способствует обострению подагры. Хозяин скептически посмотрел на него и подумал, что по внешнему виду не скажешь, будто гость страдает от подагры или какой-нибудь другой болезни. Напротив, его светлость производил впечатление здорового и крепкого тридцатипятилетнего мужчины. Однако владелец поверил гостю на слово, снял со стола скатерти и поставил перед ним бутылку старого коньяка.
Лорд Стейвли заметил, что несколько последних минут молодой джентльмен, сидящий у окна, самым внимательным образом разглядывает его. Он прекрасно знал причину столь пристального любопытства и после ухода хозяина мягко сказал:
– Я называю его «Небрежным». Сделать его совсем нетрудно, стоит только понять суть.
– Э?.. – вздрогнул от неожиданности молодой джентльмен.
– Я говорю об узле своего галстука, – с улыбкой объяснил лорд Стейвли.
Молодой джентльмен покраснел и еле слышно извинился.
– Не за что, – сказал его светлость. – Если хотите, я покажу вам, как его завязывать.
– Правда? – взволнованно воскликнул мистер Том. – Мой узел называется «Осбалдестон», но он мне совсем не нравится.
Лорд Стейвли жестом указал на стул, стоящий возле стола, и пригласил к себе мистера Тома.
– Не желаете присоединиться ко мне?
– Благодарю вас! – Молодой джентльмен встал, захватил с собой бутылку и стакан и осторожно двинулся через столовую к столу его светлости. Он поставил бутылку и стакан на стол и представился: – Меня зовут Хатхерлей.
– А я Стейвли, – представился его светлость. Они обменялись поклонами. Только самый ревностный пурист мог бы назвать мистера Хатхерлея пьяным. Том мог без особого труда передвигаться и разговаривать. Если бренди повлияло как-то на его способность соображать, то его мозг оставался предельно ясным, когда речь заходила о сколь-нибудь важных делах. Стоило, например, лорду Стейвли сказать пару слов о местности, по которой ему довелось проехать, и заметить, что, по его мнению, здесь должна быть хорошая охота, молодой Хатхерлей с энтузиазмом и вполне членораздельно прочитал ему целую лекцию на эту тему. С лица юноши мигом исчезла тревога, глаза посветлели, весь он встрепенулся, будто ожил. Однако через несколько минут Том внезапно вновь помрачнел, грустно вздохнул и угрюмо сообщил:
