Юрий Моралевич
НОВЫЕ КРЫЛЬЯ
Коралл быстрорастущий
Яхта Генри Эддера возвращалась в Амазонку по одному из самых ее диких притоков. Построенная специально для плавания по рекам, легкая, с изящными белыми надстройками, она почти неслышно скользила по коричневой, словно кофе, воде. Были места, где кроны гигантских деревьев, опутанные хаосом лиан, смыкались над головой. Там яхта шла сквозь зеленые сумерки во влажном, наполненном душными испарениями воздухе.
За кормой ровным расходящимся потоком бежала вода, которую через сплюснутые дюзы гнали два мощных водомета яхты.
Сэр Генри сидел в носовом салоне, с отвращением глядя на дикое великолепие береговых зарослей. Поездка была неудачной. Снова на оловянном руднике в верховьях реки разбежались совсем недавно завезенные рабочие. Директор рудника, разводя с виноватым видом руками, доложил разгневанному хозяину, что разбежалась и большая часть охраны, не выдержав жестокой тропической лихорадки.
Покупателей на богатый рудник давно можно было найти. И сэр Генри, окончательно решив его продать, со злорадством думал о том, как с ним помучаются новые владельцы. Вызвав звонком стюарда, он приказал принести стакан виски со льдом.
Не прошло и минуты, как стюард вернулся с небольшим подносом.
Взять запотевший стакан с позвякивавшими о края льдинками Эддер не успел. Под днищем яхты вдруг раздался зловещий скрежет. От резкого толчка слуга вместе с подносом наскочил на стол. Расплескивая остатки виски, стакан полетел на пол и разбился. Сэр Генри вскочил с кресла и яростно крикнул:
— Что за чертовщина? Куда глядит идиот капитан?!
Яхта прочно сидела на мели, появившейся среди фарватера самым таинственным образом. Ведь всего четыре дня назад автонаметка показывала в этом месте глубину больше пяти футов.
— Поглядите, сэр, — плачущим голосом говорил капитан, показывая ленту с кривой глубин, вычерченной автонаметкой. — Мель появилась так внезапно, словно ее построил сам дьявол!
Во время тщетных попыток снять яхту с мели один из матросов заметил в устье впадавшей слева крошечной речушки неуклюжую лодку. Она стояла за густой завесой лиан, чуть колебавшейся от ветра. В лодке, скорчившись на корме, сидел человек в широкополой тростниковой шляпе и с интересом наблюдал за безуспешными маневрами яхты.
По приказанию Эддера спустили моторную лодку и вскоре привели к борту яхты на буксире грузную самодельную ладью с незнакомцем, продолжавшим невозмутимо сидеть на корме.
Эддер вышел на палубу и раздраженно спросил незнакомца:
— Деревня поблизости есть?
— А вам зачем? — равнодушно спросил неизвестный человек.
— Собрать людей, чтобы они стянули мою яхту с мели!
— Люди ничего не смогут. К утру вашу яхту и буксир «Сохайон» не стащит с мели.
— Он лжет! — вмешался капитан. — Отмель каменистая, на ней в грунт не засосет. Мы уже ощупали ее всю!
Незнакомец расхохотался и, легко перепрыгнув через борт лодки, пошел к берегу. Вода не достигала ему пояса. Остановившись у сплошной заросли, человек скорчил насмешливую гримасу и крикнул:
— Подыхайте тут! Вы не на мели, а на рифе Рамона. Через неделю вы будете уже на суше!
Эддер побагровел и дико закричал:
— Поймать мерзавца! Пятьдесят долларов!
Шестеро матросов, прыгая прямо с борта в неглубокую воду, бросились в погоню за человеком, уже скрывшимся в зарослях.
Первый матрос быстро достиг живой зеленой стены, из которой торчали, словно кинжалы, длинные коричневые колючки. Царапая лицо и руки, он с проклятиями продрался сквозь цепкую гущу стеблей, листьев и шипов и, выпрямившись, невольно ахнул от изумления.
Впереди, уходя в лес плавным поворотом, лежала широкая каменная дорога. По ней, влажно блестевшей под солнцем, тонким слоем вяло струилась желтоватая вода. Осторожно ступая, матросы вышли на таинственную дорогу.
Матросы шли вперед, опасливо поглядывая по сторонам. В такой глуши не сразу разглядишь среди трепещущей ряби солнечных бликов пеструю шкуру готовой к прыжку гигантской кошки — ягуара.
Остановившись на просохшем месте дороги, один из матросов присел на корточки и, ковырнув камень ножом, изумленно воскликнул:
— Стой, парни! Это же не дорога, а река. Разрази меня Мадонна и три дьявола! Мы идем по реке, которая насквозь проросла кораллом!
Словно в ответ на восклицание, заставив всех испуганно вздрогнуть, из чащи раздался гулкий, полный дикого злорадства хохот.
— Пума… — в страхе прошептал самый молодой матрос.
— Нет, пума так не кричит, — покачал головой старший матрос. — Это голос человека. Может быть, безумного, но человека. Пойдем дальше.
Вскоре дорога-река разветвилась. Пока спорили, по какому пути двинуться, снова, совсем уже недалеко, раздался жуткий хохот. Он доносился откуда-то сверху.
Матросы свернули с дороги в сторону, спугнув стаю обезьян, которые с неистовыми воплями бросились по кронам деревьев вглубь чащи. Пройдя еще несколько шагов, матросы оказались у подножия трех могучих цекропий,[1] оплетенных лианами. Сверху, сквозь густую листву, явственно доносился злорадный старческий смешок. За одним из стволов свисала сплетенная из лиан лестница. Младший матрос взбежал по ней до развилки ветвей и с криком ужаса свалился обратно. Он столкнулся наверху с оскалившейся пумой, высунувшей из листвы свою рыжую, черноухую голову.
На дерево никто больше лезть не осмелился. Но за группой пальм матросы заметили на поросшем кустарником крутом холме большое ветхое строение, окруженное полуразрушившимся частоколом. Цепляясь за кусты, люди вскарабкались на холм и увидели ветхий деревянный дом с десятком квадратных окон по покосившемуся фасаду. По углам дома стояли четыре искусно сделанных чучела ягуаров. Еще два чучела сидели у двери, словно стерегли вход.
Дверь была не заперта. В большой, пыльной комнате никого не было. На широких столах стояло запыленное лабораторное оборудование, какие-то приборы, к которым, видно, давно уже никто не прикасался. В шкафах без дверец были навалены змеевики, колбы и груды битой лабораторной посуды. В соседней небольшой комнате у стены стояли прямоугольные баки из пластмассы, а в дальнем углу виднелась покрытая тряпьем железная койка и стол с остатками еды. На полках, занимавших всю заднюю стену комнаты, в просторных стеклянных банках виднелись причудливые ветки кораллов.
За матросами в комнату, хихикая, вошел все тот же незнакомец в тростниковой шляпе. Бросив шляпу на кровать, морща в хитрой улыбке коричневое старческое лицо, он сказал:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
