Степан Кулик
ВИТЯЗЬ В МЕДВЕЖЬЕЙ ШКУРЕ
В этом мире неясное чудится,А другого не будет вовек.Я очнусь, волосатое чудище,И завоет во мне человек…
К. К. Кузьминский
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава первая
— Дядя Степа, нежнее, блин! Работай аккуратнее, — прошипел Ромка, едва успевая уйти от моего джеба[1] левой.
— Чего?
— Очнись, мыслитель!.. У меня свидание вечером… Губы разобьешь, как целоваться буду?
Дядя Степа — это я. Ромка — мой постоянный и, если не считать полутяжа Димки Калюжного, единственный спарринг-партнер. Высокий, худой, жилистый, длиннорукий, как и положено боксеру в первом тяжелом, где восемьдесят девять с половиной килограммов железный предел. Чтобы при взвешивании, из-за лишней булочки или пары котлет, принятых внутрь накануне соревнований, не выскочить в супердивизион. То есть — прямиком в совершенно недружеские объятия тех, кому щадящие диеты не прописаны. Впрочем, особенно долго обниматься рефери не позволит, — клинч[2] в боксе запрещен, — и все закончится банальным избиением младенца, как только более легкий противник устанет бегать по рингу.
Ставя нас на тренировках в пару, «Фома», он же Евгений Николаевич Фоменко, убивал сразу нескольких зайцев, — заставлял меня двигаться, чтобы поймать соперника на удар, а Ромку — считать калории и держать вес.
Это только в фильмах субтильные ботаники и изящные девушки валят крупных мужиков легким толчком в грудь, как будто вдруг исчезли все законы физики. В реале эти герои попросту вывихнули бы себе кисть или ступню. Кто сомневается, можете попытаться стукнуть шкаф или что-то помягче. Например, мешок с мукой или сахаром. Но и у «шкафа» свои проблемы с попаданием в увертливую и быстрее двигающуюся цель. Инерция другая…
Ромка, конечно, не кисейная барышня, если попадет — мало не покажется. Поэтому, при равном мастерстве, мои «лишние» пятнадцать кило мышц заставляют нас обоих больше работать головой и ногами, чем перчатками. Чего, собственно, Фома и Герасимович — второй тренер — от нас и добиваются.
Но и мы не вчера в зал пришли…
Примерно через неделю, хорошенько пропотев и притершись, выработали систему имитации спарринга. И если у кого-то из нас были весомые причины не выкладываться, как сегодня у Ромки, включали ее на всю катушку. В принципе, ничего нового в нашем изобретении не было, банальное парное ката, составленное из полутора десятка ударов, блоков, нырков и уклонов. Со стороны — достойное зрелище, а по энергетическим затратам — как на танцах. Главное, не перепутать, какое движение следующее, и не нарваться… Что, собственно, едва не случилось только что из-за моей невнимательности.
Ну тут Ромка сам виноват. Группа поддержки на соревнованиях — это одно, а на тренировки был уговор девушек не приводить. Отвлекают.
Пока в зале с грушей работаешь, еще можно не обращать внимания на посторонних, но шагнув за канаты — уже без вариантов. Ринг на возвышении, — и так получается, что ноги людей, стоящих на навесной галерее, оказываются чуть выше головы спортсменов.
Две-три серии ударов, смена позиции и, глядя Ромке в глаза, я всего лишь в нескольких метрах от себя, прямо над его макушкой, невольно фиксирую периферийным взором ажурную балюстраду балкончика и десяток искусно выточенных ножек. Причем, учитывая летнее время и возвращение в моду мини-юбок, могу рассматривать эту вопиющую красоту вплоть до места их произрастания.
— Я тебя сейчас еще не так поцелую… — шиплю зло, мотнув головой. — Ты нафига этих «Барби» сюда притащил?
— Психологическая обработка… — отвечает тот полушепотом, непроизвольно косясь на девушек.
— Чего?
— Не идет Люся на сближение. Понимаешь? — сопит Ромка. — Все пучком вроде. Она мне нравится, я ей тоже — а дальше поцелуев за неделю ни на полшага не продвинулись.
— И при чем тут бокс?
— Эй, не тупи! Это ж для разогрева. Посмотрит на меня, такого мужественного, поволнуется, глядишь — и дрогнет сердечко. А еще я слышал, что запах мужского пота самый крутой афродизиак.
— Ничего не скажу о мужестве, а насчет пота — ты прав, тут на всех хватит. Нюхать не перенюхать. Кстати, вон та, рыженькая, вполне…
— Какая рыженькая? Ирка? Так она блондинка вроде. Или тебе снизу виднее?.. — хохотнул Ромка.
— Иван! — в наш разговор вплелся бас Фомы. — Тебе не кажется, что эта сладкая парочка считает нас идиотами?
— Когда кажется, крестятся… — сипит Иван Герасимович. — Я за ними давно наблюдаю. Даже думал предложить федерации использовать эту постановку на День города.
— Какой, к матери собачьей, день?! А на чемпионат я кого повезу? Мэра? Ну-ка, бери скакалку. Будем изгонять дурость из симулянтов.
Вот и еще одна причина нарисовалась, по которой не стоило приводить на тренировку девушек.
Фоменко и Козак тренера еще советской школы и уверены, что самым высоким коэффициентом убеждения обладает спарринг с ними самими, а еще скакалка — в приложении к филейным частям спортсмена. При этом к спаррингу мастера-международники прибегают только в самых вопиющих случаях нарушения режима и дисциплины, а вот скакалки не жалеют. Но только по делу. И на моей памяти, за семь лет еще не было случая, чтобы кто-то из парней обиделся на наставников. Хотя многие тут уже и сами мастера, и выступают не только в стране.
Но признавать, что заслужил, и не обижаться на метод воспитания — это одно, и совсем другое — быть выпоротым на глазах у любимой девушки. Да и просто девушки. Любой! Пусть самой посторонней и не слишком красивой. О каком мужестве потом заикаться? А оба тренера уже у канатов! Караул!
Ромка покраснел, потом — побледнел, а глаза у него стали совершенно дикие. Похоже, влюбился всерьез.
— Не надо, Евгений Николаевич, — шагнул я к Фоме, с самым решительным видом готовящемуся к экзекуции. — Пожалуйста. Мы сейчас отработаем без дураков. Не позорь парня. Лучше посекундируйте нам. Три по три хватит?
Фома сердито зыркнул на галерею, откуда доносились взволнованный шепот и ароматы разнотравья, раздавленных фруктов и прочих изысков парфюмерного искусства, потом — на Ромку и кивнул.
— Лады. Но за вами должок, парни. Так что отработаете полный контакт. Сейчас по углам. Пять минут восстановить дыхание — и в бой. Иван — твой синий угол. Помоги Степе отдышаться, а я займусь нашим Ромео.
* * *
Удар, удар, еще удар, опять удар — и вотБорис Будкеев (Краснодар) проводит апперкот.Вот он прижал меня в углу, вот я едва ушел,Вот — апперкот, я на полу, и мне нехорошо.[3]
До апперкота, способного вырубить супертяжа, Ромке еще тренироваться и тренироваться, но кросс, через руку, у него очень даже неплох. Да и хук в печень нормально поставлен. И если не уйти, дополнительные килограммы не помогут, а даже наоборот.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
