Рогов Константин
Осень раздолбанной Пригоршни
Константин Рогов
Осень раздолбанной Пригоршни
I.
Буря утихла.
Это само по себе было странно, потому что бури возле проклятого острова никогда не утихали и данное событие только подчеркивало необычность происходящего. Измотанная тяжким плаваньем команда хлестала кислый эль, а капитан тайком разглядывал своего единственного пассажира в подзорную трубу.
Абсолютно спокойный, высокий и стройный, закутанный в тяжелый меховой сюртук с двадцатью шестью карманами - он явно не походил на авантюриста, несмотря на то, что из карманов у него высовывались обрывки веревок, уголки таинственных карт и рукояти отравленных кинжалов.
Что могло привлечь такого человека на Проклятый остров где живут лишь рептилии и прочие говорящие скоты? Не сокровища же в самом деле, которые по слухам раскиданы бездарными Мастерами Подземелий в таинственных пещерах острова?
Команда готовила шлюпку. Когда пассажир повернулся спиной, капитан, неожиданно для самого себя показал ему кукиш и высунул язык. Пусть проваливает на хрен! Авось его сожрут рептилии.
* * *
Вскоре стало очевидным, что вода не только мокрая, но еще и холодная. Нламинатор покачал головой и зашлепал к берегу. Корабль, доставивший его с легким звоном растворился в воздухе.
Что ж - всякое бывает на свете.
Нламинатор облизал длинным языком клыки и раздумывая о всяких разных вещах зашагал по берегу, поставив перед собой задачу обойти островок кругом. Он думал о заброшенном маяке, древних сокровищах, таинственном храме и горячих плюшках с начинкой из яблочного варенья.
В груди Нламинатора внезапно шевельнулась какая-то тревога и он обнаружил, что очутился посреди заброшенного поселка. Зола в домах была еще теплой, зато сараи и мастерские - сгорели уже давно. Всюду валялись пуговицы от штанов, кучи драгоценного обсидана, деревянные ложки и старые тупые ножи, покрытые подозрительными бурыми пятнами.
В мозгу Нламинатора засверкали искры. Рептилии не носили штанов, тогда откуда здесь пуговицы? Да-а-а, это какая-то мрачная и страшная тайна!
Жуть прямо.
Еще пару часов тупо послонявшись в поисках чего-нибудь интересного Нламинатор вдруг увидел большую Лестницу, которая вела к храму. Тогда он начал подниматься по ступенькам, которые навели его на мысли об Игги-Попе, маге портового города Вода-с-Содовой.
- Ты видишь это? - говорил Игги-Поп. - А вот и хрен тебе! Тебе только кажется что ты видишь это! На самом деле это не оно, а что-то совсем другое, потому что все это страшно запутанно, а у тебя - дым в башке.
- Как же отличить, что истина, а что - дерьмо собачье? - услышал тогда Нламинатор свой собственный голос.
- Меньше химку курить надо! - отрезал Игги-Поп, пряча банку с травкой в сундук и запирая его на колдовской замок.
На верхушке лестницы снова накатила какая-то хрень. Нламинатора замутило.
- И открыл он Врата и протянул мне косяк, - пробормотал авантюрист, усмехаясь.
Пнув ногой роскошную дверь, он вошел в храм.
II.
Олли-полли не просек откуда появились нападавшие, хотя в последний момент заметил, что за его спиной мелькнула какая-то тень.
Художника чем-то резво огрели по затылку, беззлобно попинали ногами и тщательно обыскали.
- Только не ломайте печенюшку! - умоляюще прохрипел Олли, протягивая к бандитам руки.
- Че? Не ломайте, гришь, печенюху? - нагло усмехнулся Один-из-Бандитов. А на хрен она нам сдалася? Какая-то черствая печенюха...
- Ее испекли шесть тысяч лет назад, - булькал Олли, слабо барахтаясь в луже. - На ней чего-то написано древними буковками...
- Бля, - сказал Один-из-Бандитов. - Да неужто шесть тыщ лет это дерьмо валялось и никто его не сожрал?
- Миры Раздолбая очень странны и загадочны! - назидательно сказал Олли и потерял сознание.
- Ну и хер с ними, - гоготнул Один-из-Бандитов, бросил печенюху на почти бездыханное тело художника, и отправился по своим делам.
Олли-полли чуть не захлебнулся в луже, но тут к нему прискакала девушка-аль'химичка. Задумчиво поглядев на лежащего в грязи художника она немного погрызла конец своей длинной косы и наконец, решившись, бросила кости.
Выпало XIII. Девушка покачала головой. Когда на двух шестигранных костях выпадает число тринадцать написанное римскими цифрами (хотя что такое Рим никто в мирах Развалюхи не знал) - это предвещает нечто странное.
ИНТЕРМЕДИЯ в багоровых тонах.
Багоровое солнце окрасило бледно-багоровой горизонт, предвещаяя нечто страшное. Длинная мрачная тень, закутанная в трудноразличимый сумрак багорового цвета шевельнулась, подняла узкое, нечеловеческое лицо к небу и из бездонной глотки ее, где хищно трепыхался раздвоенный на конце багоровый язык вырвался неудержимый вой, полный злобы и ненависти.
Время уже настает. И это время окрашено в багоровый цвет.
Эпизод Секундус.
Пружина раскручивается.
I.
- Ой-йо! - воскликнул Нламинатор, глядя в кошачьи глаза Риски.
В храме пахло пылью и свежей рыбой.
Риска дожевывала селедочный хвост.
- Что мы пропустили? - спросила она.
- Ничего интересного. Дурацкие и никому не интересные воспоминания, правдиво отвечал Нламинатор. - Как ты здесь очутилась?
- Также как и ты. Таинственный незнакомец попросил меня исследовать остров, - сказала Риска.
- Какое дерьмо, - прокомментировал Нламинатор. - Нас ждет в этом храме какое-нибудь приключение?
- Вряд ли. Но стоит поискать.
Подойдя к каменному алтарю Нламинатор с тусклым интересом изучил языческого деревянного идола, изображающего висящего на кресте человека, и перевел взгляд на затейливую вязь покрывавшую алтарь.
- Что тут написано? - спросила Риска.
Нламинатор прикрыл глаза.
- Внутренний голос подсказывает мне, что надпись гласит "Легко войти, трудно выйти", - замогильным голосом произнес он.
- Фррр. Давай-ка лучше заглянем в словарь, - сказала Риска, доставая из сумки толстенную книгу. - Так... Эта надпись означает - "Персики и оливки принимаются с благодарностью. Налоговые сборы - за счет замаливающих грехи".
- Н-да, - умно отреагировал Нламинатор.
Пройдя вглубь храма друзья добрались до комнат, где судя по всему жили священнослужители. Но богатые ковры были изъедены кем-то... интересно - кем?
- Были ли у них мыши? - спросил Нламинатор.
- Они и сейчас есть, - сказала Риска, довольно поглаживая себя по животу.
Мебель была раскурочена, фарфоровые вазы - разбиты, а хрустальные пепельницы - завалены окурками.
- Еврейские погромы - не иначе, - сказал Нламинатор.
- Откуда здесь - евреи?
- Н-да, действительно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
