Андрей Ливадный
Мятежный Процион
Пролог
Стоял хмурый, пасмурный день. Теплый ветер нес терпкие запахи леса, смешанные с флюидами далеких вулканических извержений.
Здесь никогда не наступала зима, часто лили теплые дожди, небо вечно укрывала пелена серых, гонимых ветром облаков, да и смена времен года была заметна лишь благодаря деревьям, кустам и травам, увядавшим по непонятной для столь ровного климата причине и вновь, спустя пару недель, выпускавшим свежие побеги, клейкую листву…
Природа тут соседствовала с искусственными сооружениями, да и большинство посадок, будь то лес или поля, несли явный отпечаток изначальной продуманности, некоей глобальной планировки ландшафтов.
…По нескольким просекам, рассекая лесной массив на симметричные участки, протянулись серые, приподнятые на мощных опорах ленты скоростных автомагистралей.
Вдали, за похожей на распустившийся лист клевера дорожной развязкой, виднелись смутные очертания высотных зданий города.
При ближайшем рассмотрении природа, окружающая приподнятые над землей автобаны, выглядела вполне заурядно: тихо шумели кронами сосны, молодой ельник граничил с разросшимися на просеках кустарниковыми зарослями, настораживала лишь тишина, в которой не было слышно пения птиц, стрекота насекомых, хруста сломанной ветки или деловитого жужжания шмеля, вьющегося над соцветьями травянистых растений, словно из обычных, присущих лесу звуков остался лишь монотонный шелест древесных крон.
Подобная тишина кажется зловещей, неестественной, чего-то ждущей: так обычно затихает природа перед грозой, но хмурые облака не предвещали ни ливня, ни ураганного ветра – они лениво клубились над автострадами, изредка роняя морось мелкого, нудного дождя.
Сами магистрали также казались запустелыми, поблекшими: не работали лазерные указатели направлений, на съездах в районе развязки, где плавные спуски перетекали в обыкновенные проселочные дороги, не было видно свежих следов протекторов, да и просеки изрядно заросли кустарником.
Время как будто застыло.
Даже точка, видневшаяся у горизонта на фоне укутанных дымкой городских окраин, вела себя, будто насекомое, попавшее в густой сироп…
На самом деле мощный, элегантный автомобиль двигался со скоростью двухсот километров в час, просто расстояние от дорожной развязки до города было слишком велико…
За рулем машины сидел молодой человек в легкой одежде спортивного покроя. Тонированные стекла машины едва позволяли рассмотреть черты его лица, напряженные, словно водитель прилагал немалые усилия, чтобы удерживать машину на идеально ровном дорожном полотне.
Внезапно, словно материализовавшись из окружающего город туманного марева, на дороге возникла еще одна точка.
Скорость второй машины значительно превосходила отметку двухсот километров в час.
Она неслась по автобану, поднимая вслед за собой вихрящийся мусор в виде прошлогодней листвы, мелких веточек, занесенных сюда ветром, да редких, непонятно откуда взявшихся пожелтевших обрывков бумаги…
…На приборной панели первой машины злобно вспыхнул предупреждающий сигнал.
Водитель отреагировал на предупреждение системы лазерных дальномеров с неестественным для его напряженного облика спокойствием: коснувшись сенсора, он отключил световую индикацию и, передав управление системе автопилота, включил датчики заднего обзора, задав цифровым камерам, расположенным на уровне бампера, максимальное увеличение и разрешающую способность.
На экране, вмонтированном в приборную панель, тут же появилось изображение: несущийся следом автомобиль явно обладал форсированным двигателем и управлялся без посредства автопилота, который не допустил бы вождения на подобных скоростях.
Он понял – отрываться бесполезно. Его машина явно уступала в скоростных характеристиках неумолимо приближающемуся флайкару.
«Принять бой? – промелькнула мысль, и тут же на смену ей пришла другая, несущая оттенок безнадежной горечи: – Разве что кулаками?..»
Впереди появились строения блокпоста. Автопилот машины, следуя внутренним инструкциям, начал плавное торможение.
Проверка документов.
Этого не избежать. Мощные заграждения не растолкаешь бампером, их убирают только после тщательной проверки, посредством двух временно установленных (и оставшихся навсегда, как все временное) подъемных кранов, уже наполовину вросших в почву по обе стороны магистрали.
Нужно расслабить мышцы лица. Об этом приходилось думать: естественная, непринужденная мимика еще не успела войти в разряд бессознательно совершаемых действий.
Документы в порядке. Нет причин для беспокойства.
Темно-вишневый спортивный «Ягуар» плавно завершил торможение, остановившись перед многотонным бетонным блоком, на котором флюоресцировала надпись: «Граница запретной зоны».
Рядом мерцал недвусмысленный знак, обозначающий высшую степень биологической опасности.
Дежуривший на блокпосту офицер выглядел абсолютно спокойным. Молча взглянув в салон через приспущенное ветровое стекло, он не произнес приветствия и не задал вопроса, лишь требовательно протянул руку, принимая удостоверение личности, затем приложил пластиковый прямоугольник к укрепленному на запястье сканеру.
«Энтони Дрейк» – буквы на крошечном дисплее зловеще сменили цвет с изумрудного на алый.
– Ваш допуск аннулирован, – сухо произнес офицер, явно не собираясь возвращать удостоверение.
Дрейк все же протянул руку.
– Удостоверение. – Его голос прозвучал требовательно, властно, хотя в мыслях Энтони продолжал испытывать горечь.
Он знал, что документы в таких случаях не возвращают. Тогда на что он надеялся, протягивая руку?
Офицер замешкался ровно на секунду. Он никак не мог определить: кто перед ним? Работе сканера мешал компонент краски и тонировки стекол автомобиля, явно использованный в маскирующих целях. Голова, плечо и рука водителя выдавали на внутренний дисплей четкий тепловой контур, нехарактерный для…
Тонкая, длинная игла раздвинула кожу на указательном пальце Энтони Дрейка.
Молниеносный удар в область грудной клетки полностью парализовал офицера – нет, его ноги не подкосились, он остался стоять, но уже не мог шевельнуться, потянуться к оружию, хуже того: иглообразный шунт, пробивший грудной кожух и изоляционное покрытие, вошел в механический контакт с ядром системы, перехватив управление сервомоторами и передатчиком.
Офицер медленно вытянул обе руки, одновременно повернув голову.
Передатчик, скомпонованный в височной области покрытого пеноплотью металлопластикового черепа, уже посылал инструкции примитивным исполнительным механизмам, которые тут же начали поднимать многотонные блоки, а правая рука вернула водителю документы.
Дрейк забрал удостоверение, затем принял от андроида табельное оружие и только тогда выдернул шунт, напоследок передав в систему офицера недвусмысленное целеуказание:
Преступники во второй машине. Останови их.
«Ягуар» с пробуксовкой рванулся вперед, в образовавшийся зазор между плитами, едва не ободрав краску о бетонные заграждения.
Офицер пошатнулся.
Вместо того чтобы опустить заграждение, он сделал несколько шагов, остановившись на разделительной полосе, и требовательно поднял руку, пытаясь этим жестом призвать к порядку не снизивший скорости флайкар.
Удар смял его, отшвырнул в сторону, туловище переломилось, рука, пытавшаяся ухватиться за какую-либо опору, лишь чиркнула пальцами о бетонное покрытие дороги, содрав пеноплоть; из-под оголившихся сервоприводов брызнули искры, человекоподобную машину по инерции проволокло еще с десяток метров и оставило лежать в нелепой позе у основания закругляющихся кверху, облицованных слоем пенорезины отбойников…
События развивались стремительно.
Две машины углублялись в запретную зону, по обе стороны автострады монотонно шумел лес, накрапывал мелкий дождь, отчего за «Ягуаром» вихрился туманный след водяной пыли…
Дрейк понимал – ему не уйти.
Город уже исчез вдали, его заслонили туманные испарения, исходившие от теплой и влажной земли.
Флайкар приближался стремительно и неумолимо, словно злой рок следовал по пятам Дрейка, изгоняя всякую надежду на спасение.
А собственно, для чего он пытался бежать? Чтобы снова стать изгоем, блуждать в наступивших сумерках собственного сознания, понимая, что был лишь одним из актеров драмы, а не ее режиссером, как то думалось поначалу.
Некоторые откровения, к сожалению, приходят слишком поздно.
Зрителей не устраивал счастливый финал, жестокий спектакль для избранных, под названием «жизнь», должен продолжаться… а он…
Энтони горько усмехнулся.
Он даже толком не научился владеть своей мимикой.
Желая лучшей жизни для людей, пытаясь загладить невольные ошибки прошлого, Дрейк не смог вовремя понять главного, и вот наступил закономерный итог – его убирали со сцены, не дав ни единого шанса на вмешательство в работу отлаженной системы…
