Лидия Гулина
Убить Саламандру
Пролог.
Последнее, что я помню — мы с мамой гуляем по Эрмитажу, рассматривая известные картины. Спящие на стенах старого музея они сразу оживают, стоит только задержать на них заинтересованный взгляд. Дама в голубом провожает нас взглядом, еле удерживая на голове огромных размеров парик. Резвый конь под Александром I фыркает вдогонку, прогоняя вон из Генеральского зала. Нас сопровождает звонкий смех, пока мы с мамой проходим мимо полотен и скульптур, обсуждая планы на лето, только вступившее в свои права, последнее в моей школьной жизни. Следующий год я полностью посвящу зубрёжке, а лето — экзаменам и поступлению в университет мечты. После я буду уже самостоятельной взрослой девушкой, оставившей детство позади.
Душу переполняет чувство безграничного счастья, когда мама хватает меня под руку и уводит в новый зал, где нас встречают очередные статуи и картины. Впереди ждёт новая жизнь, рядом любимая семья и друзья, а пока в окно пробивается луч тёплого солнца, и в голове звучит прелестный перезвон колокольчиков, предвещающий беззаботное будущее.
Последнее, что я помню — я счастлива.
А потом — только долгая, долгая темнота.
Глава 1
Полночь, непроглядная тьма над головой, озаряемая всполохами множества небесных светил. В небольшом дачном посёлке звёзды не скрывали свои яркие ослепляющие наряды, танцуя на сцене ночного небосклона. Любой смог бы увидеть этот танец, лишь глянув наверх, но на улицах не было ни души, способной насладиться зрелищем.
Редкие дома стояли на почтительном расстоянии друг от друга, скрываясь во мраке. Ни единый луч света не озарял посёлок: уличные фонари хранили молчание, а окна, словно пустые глазницы древних черепов, слепо глядели на хвойный лес, обнимающий местность со всех сторон, отсекая населенный пункт от пустынной магистрали. С полуразрушенными зданиями соседствовали совершенно целые, и на первый взгляд сложно было сказать: жилые они или заброшенные. Вокруг посёлка плотным кольцом пролегала широкая, но неглубокая канава. Влажная земля и стоячие лужи намекали, что раньше ров явно был заполнен водой, теперь же он больше напоминал грязное усыхающее болото с соответствующим запахом.
Несмотря на людскую заброшенность этого места, природа жила и цвела, и помимо грязной канавы с протухшей водой здесь было на что посмотреть. Из леса то и дело слышалось воинственное уханье совы, нашедшей свою добычу, вой одинокого волка, а в траве под ногами семья мышек притаилась, выбравшись за продовольствием. Сова спугнула их, и им пришлось спрятаться в ожидании, превращаясь в неподвижные пушистые статуи. За деревьями мелькали завораживающие тени, которые могли быть кем и чем угодно. А аромат хвои окутывал всё вокруг, скрывая за собой присутствие человека в этих местах.
И вот на самом краю посёлка, почти на границе с лесом, появилось движение, выбивающееся из природной картины ночи. Это было не заплутавшее животное, не пьянчуга, забывший дорогу домой, не тёмная сущность, пробудившаяся в полночь в этом забытом богом месте. Со стороны могло показаться, что это ветер пошевелил мягкую траву у обочины канавы, но воздух был неподвижен, а деревья вытянулись ровной стрункой, боясь нарушить такую вязкую тьму.
Движение становилось всё активнее, и вот над берегом начала подниматься бесформенная тень. Черная тень, издалека напоминающая набитый вещами мешок. Она становилась всё выше и выше, пока в конце концов не приняла человеческую форму.
Некоторое время неясный силуэт стоял неровно, покачиваясь из стороны в сторону, но сразу же рухнул обратно в канаву при попытке сделать один-единственный шаг. Внезапный стон нарушил неподвижную тишину посёлка.
Тишина. Она снова воцарилась в посёлке, словно только что ничего не произошло. Семейство мышек избавилось от оцепенения и двинулось петляющей цепочкой вглубь леса. Где-то расстроенно ухнула сова: добыча пропала из поля её видимости. В небе мигнула звезда, но мгновенно померкла, расстроившись из-за отсутствия публики, которая могла бы оценить представление.
Но вдруг из канавы снова послышалось шебуршание. Вновь — вялые попытки чёрной фигуры приобрести устойчивое положение. Руки схватились за край обрыва. Опора на одну ногу — неуверенно, шатко, — потом на другую, пока наконец, после череды неудачных попыток, силуэт не сумел встать и подняться в полный рост. Пока она не сумела.
Свет неяркой луны озарил очертания обнаженной фигуры и длинных волос, мокрых от грязной воды и оттого прилипших к телу. Молодая девушка стояла, шатаясь из стороны в сторону с опущенными руками и головой, свисающей вниз мертвым грузом и покачивающейся в такт телу. Ноги её подгибались, то ли от усталости, то ли от тяжести воды и грязи, слоями покрывающей хрупкую фигуру. Ухудшала положение ещё и мелкая дрожь, пронзавшая окоченевшее тело. Словно сомнамбула, ходящая во сне, она казалась привидением, пришедшим с того света: такими бледными были участки кожи, лишённые грязи, светящиеся при лунном свете.
Канава по своей широте никак не могла сравниться с глубиной, и берег, возвышавшийся перед девушкой, достигал ей всего лишь до колена, но и эта, казалось бы, небольшая высота, стала практически непреодолимым препятствием, когда девушка попробовала сделать первый шаг. Однако она не смогла даже поднять ногу, и, оступившись, упала вниз, оказавшись снова в грязи, но в этот раз уже на четвереньках. По лицу незнакомки потекли тихие слёзы, смывая на своём пути пыль и влажную землю.
«Что со мной?». «Где это я?». Вопросы ворохом проносились в её сознании, кружа и мешая сосредоточиться. В голове стрекотание, словно кто-то оставил нерабочее радио на невысокой громкости, и пустота, черной дырой поглощающая в себя всё, до чего дотянется.
«Почему я голая?!». Этот вопрос, очевидно, заставил бы девушку покраснеть, если бы не её сильное истощение. Слабость волной прокатилась от макушки до пальцев ног, но девушка взяла себя в руки. Оставался ещё главный вопрос.
«Кто я?». Голову пронзило вспышкой боли, перехватывая дыхание и сотрясая всё тело. Определенно, если бы она сейчас была не на четвереньках, то снова оказалась бы на земле, и неизвестно, хватило бы ей сил снова подняться.
Спустя время девушка, превозмогая дрожь, смогла встать. Глаза уже привыкли к темноте, и она окинула взглядом окружающую местность в попытке сообразить, куда же держать ей путь, ведь не оставаться же вечность у этой вонючей ямы. Вдруг, небольшая вспышка, невидимая в дневное время, но такая яркая в период царствования ночи, привлекла её внимание. Одинокий светлячок, подмигнувший издалека. Боясь потерять свой свет в конце тоннеля, девушка неуверенными шагами двинулась вперёд.
Шаг за шагом она приближалась к
