Ванька 4
Глава 1
Ванька
Часть 4
Глава 1 Вот и погуляли…
— Назовитесь.
Околоточный надзиратель внимательно посмотрел на меня. Сочувствие в его взгляде отсутствовало. Причем, напрочь.
— Иван Иванович Воробьев.
Сказанное мною было аккуратно вписано в казенного вида бумагу.
Сидящий напротив имел, как и положено, благообразный вид, весьма крепкое телосложение, на мой профессиональный взгляд — завидное здоровье. Очки отсутствовали, возраст — чуть за тридцать, три класса городского или уездного училища были просто на лбу написаны, ну и военная служба в анамнезе.
Такие в столичной полиции и служат…
— Что же Вы, доктор…
Да, я врач. Самый теперь настоящий. Правда, сутки всего. Только-только на груди моей появился знак выпускника Императорской военно-медицинской академии.
Кстати, вчера не у одного меня такое событие произошло.
Вот и решили мы это дело отметить.
В «Старом Додоне» на Английской набережной. Он только-только с Мойки на этот новый адрес перебрался.
Ресторан первоклассный, с историей — ему уже пятьдесят лет. От макаронной лавочки свою историю ведёт. Правда, кроме макарон, некий француз Жорж там ещё и печеный картофель продавал, а потом трактирное заведение в гору пошло, стало постепенно излюбленным местом посещений представителей высшей бюрократии, ученого мира и литературы. Тургенев и Костомаров «Старым Додоном» не брезговали. Да, что они… Лица Императорской фамилии здесь неоднократно обедали. Даже фотографии соответствующие об этом имеются.
Сейчас ресторан в роскошном дворце у Николаевского моста размещается. В нём много лет турецкое посольство пребывало, а вот вчера — мы кушали…
На стенах подлинный Сверчков, Вуверман и другие дорогие теперь мастера кисти, ценная бронза…
На столах — старинное серебро, в винном погребе — бургундские ещё запаса середины девятнадцатого века, а также старые бордосские вина.
Виноградарство в регионе Бордо было введено ещё римлянами в середине первого века нашей эры. Сейчас там не только повседневное столовое вино производится, но и самые дорогие и престижные вина в здешнем мире.
Последняя информация — от молчуна-поручика, впрочем, он уже капитан. Капитаном Александр Владимирович тоже не так давно стал. Несколько дней назад ещё в штабс-капитанских погонах красовался. Вот и присоединился он к нашей компании своё производство отпраздновать.
Дорого в «Додоне». Да, уж ладно. Не последний хрен без соли доедаю…
Глава 2
Глава 2 Домой, но…
— Здесь остаться? Для продолжения обучения у сэнсэя?
Поручик на меня, как на умом порушившегося посмотрел.
Я ничего не ответил. Глубоко только вдохнул-выдохнул.
Ну, озвучил я свои мысли Александру Владимировичу, и что? Это ведь в порядке обсуждения. Окончательное решение я ещё не принял.
— Не знаю, не знаю…
Поручик хмыкнул и по комнате туда-сюда вышагивать начал.
— Остаться…
Судя по его реакции, такая мысль ему в голову не приходила.
Мой товарищ по додзё наконец мерять своими ногами циновки на полу перестал, остановился, снова глаза в меня упёр.
— Я — домой, ты, Иван, сам решай… Не маленький…
— Да, я, это так…
— Так, да не так… — Александр Владимирович как китайский болванчик головой замотал.
Такая фигурка у нас дома на журнальном столике стояла. Отец шутил, что она злых духов отгоняет. Их, невидимых сущностей, полным-полно вокруг. Есть — добрые, иные — настроены враждебно. Вот болванчик и борется с атаками злыдней.
Я в этих самых духов не верил, но любил смотреть на плавные покачивания головы фарфорового старичка с большими ушами. Да, у него ещё и кисти рук качались — туда-сюда, туда-сюда…
Как-то я отца про уши спросил. Ну, почему они у этого толстяка такие большие? Отец ответил, что в Китае крупные уши считаются признаком хорошей судьбы и лёгкого характера.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Отец, тогда ещё спросил меня, знаю ли я, откуда такие болванчики появились? Я ответил, что нет. Тогда рассказал мне папа про злобного императора — всё ему не нравилось, всё его раздражало. Подданным от него никакого житья не было. За всё это и превратил его сам Фу Шень — китайский бог счастья, в улыбающегося и согласно кивающего болванчика.
Александр Владимирович сейчас головой тоже кивал, но — совсем не в знак согласия.
— В Россию-то вообще потом собираешься, Иван, возвращаться?
— Да, — ответил я в стиле самого поручика.
Далее, мне были освещены мои возможные проблемы вследствие задержки возвращения из плена в Японии. Мы, хоть и здесь, но со службы-то нас никто не уволил.
— Поедем сейчас домой, а там со временем и сможешь вернуться, — подвёл итог поручик. — Так лучше будет.
Действительно, аргументы Александра Владимировича были весьма весомые.
— Может, и вместе сюда отправимся.
Последнее и помножило на ноль мои сомнения.
— Сэнсэй ещё нас с тобой переживёт, успеем у него поучиться. — поручик усмехнулся.
— Не, мы — дольше жить будем…
У меня как гора с плеч спала, даже на душе легко-легко стало.
— Я — тоже домой, — заверил я поручика.
Между тем, в лагере военнопленных каждое утро у ворот толпа собиралась. Солдаты, матросы и офицеры японской лагерной администрации чуть ли не хором один единственный вопрос задавали — когда их домой отправлять будут?
Ответ ежедневно был один и тот же — ждите.
Перемирия заключено, значит — скоро.
Однако, ожидание затягивалось. Российский император ратифицировал Портсмутский договор только в октябре. Еще через четыре дня последовал Манифест о мире с Японией. В этот же день было дано Высочайшее соизволение о демобилизации. Однако, увольняли со службы офицеров и нижних чинов не всех сразу и не в один день. Демобилизация должна была закончиться только в апреле следующего одна тысяча девятьсот шестого года.
Линевич отдал приказ о возвращении с Дальнего Востока офицеров, нижних чинов, а также чиновников, состоящих прикомандированными в Маньчжурских армиях, в свои части. Однако, план демобилизации полетел кувырком — в Чите и Харбине начались народные волнения.
Сначала забастовали читинские телеграфисты, их поддержали другие железнодорожные служащие. Демонстранты сделали попытку овладеть складами с оружием. Их рассеяли, при этом один рабочий, пытавшийся напасть на офицера, был ранен. После этого забастовку поддержали учащиеся старших классов мужской и женской гимназий, семинарии, реального и ремесленного училищ Читы. Связь армии с Россией была утрачена. Линевич отдал приказ о сбережении железнодорожного и телеграфного имущества и отправил полковника Захарова с двумя железнодорожными ротами и ротой телеграфистов на станцию Манчжурия. Чуть позже этот отряд был усилен еще одной телеграфной и одной железнодорожной ротами. Задачей Захарова было восстановление железнодорожной и телеграфной связи с Читой и Иркутском.
Почти одновременно, буквально на следующий день, к забастовке присоединились и служащие КВЖД. Захарову удалось арестовать часть телеграфистов на станции Манчжурия и заменить их военными. Однако, связь с Петербургом главнокомандующий вынужден был поддерживать только через Пекин.
Вскоре перестала работать и Кругобайкальская железная дорога.
Что происходит к западу от Урала — в штабах Маньчжурских армий практически не знали. Распространились слухи о том, что Москва охвачена пламенем, что количество убитых и раненых в ней перевалило за сорок тысяч человек…
В начале ноября в Харбине начались беспорядки. По городу ходили толпы. Одни — с красными флагами, вторые — с портретами императора. Первые были многочисленнее и их было больше.
Начались волнения и во Владивостоке…
Понятно, что вывозить нас из Японии на этом фоне посчитали пока не целесообразным. Вот поэтому мы и продолжали находиться в Мацуяме.
