Саманта Янг
Над книгой работали:
Переводчик: Настя Боримська (до 28-й гл.) и Анна Бродова (с 29-й гл. до конца);
Редактор: Анна Бродова;
Помощник редактора: Настёна Величко (до 21-й гл.) и Татьяна Комар (до 19-й гл.)
Вычитка: Наталья Ильянова
ГЛАВА 1
Глазго, Шотландия
Моя музыка заполнила воздух, создавая вокруг меня пузырь мелодии и близости, в городе, все еще во многих отношениях незнакомом для меня. Я стояла на Бьюкенен-стрит, был пасмурный день. Серые облака серебрили светлые здания и притупили смелость архитектуры из красного песчаника, что сделало эту часть Глазго своеобразной. Устроившись на главной торговой улице в центре города, я стояла достаточно далеко от входа в магазин, чтобы не беспокоить персонал и не быть на пути проходящих мимо покупателей. Я играла на своей любимой акустической гитаре Taylor и пела.
В отличие от некоторых уличных музыкантов, с которыми я регулярно конкурировала, у меня не было таких навороченных портативных аудиосистем с усилителями и микрофонами как у них. Поэтому, чтобы привлечь людей, я полагалась только на качество своего голоса и своей игры.
Я никогда не чувствовала себя неловко, когда пела на улицах Глазго. Фактически только в этом городе я и не чувствовала себя чужой. Я ощущала себя частью города, который любил мою музыку. Если красный песчаник был кожей Глазго, то музыка — его сердцебиением. Я уже примирилась с мыслью, что жизнь разрушила меня до тла, но во мне горела радость ритма души Глазго.
Иногда, особенно если была в хорошем настроении и решала исполнить известную поп или танцевальную песню с некой изюминкой, я собирала толпу. Обычно это происходило в субботу, как сегодня, когда люди ходили по магазинам и чувствовали себя расслабленными, ведь им не нужно торопиться на обеденный перерыв, а после возвращаться к работе.
Обычно, к сожалению, народ по большей части либо проходил мимо, либо бросал пару монет в мой гитарный футляр и продолжал оживленно идти дальше. У меня даже было немного постоянных слушателей, которые оставляли монеты как будто по привычке. Не то чтобы я возражала.
В отличие от уличных музыкантов с их навороченными портативными аудиосистемами мне действительно нужны были деньги. Я не пыталась стать «известной» на улицах Глазго, попросив лучшего друга снять меня на свой телефон с камерой и загрузить на Ютюб-канал. Я играла, чтобы купить себе еду на ужин. А в особо хороший продуктивный день я имела возможность попасть в плавательный центр и воспользоваться их душевыми и феном. В те дни, когда я не зарабатывала достаточно денег, у меня было то, что местные бездомные называли «ду́шем бродяги». Мне приходилось раздеваться в палатке и с помощью детских влажных салфеток очищать свое тело.
Пока я пела, взглянула в футляр для гитары и поблагодарила Бога, что сегодня скорее всего мне хватит на нормальный душ.
Кивнув в знак благодарности нескольким девочкам-подросткам за то, что они бросили пару монет, я продолжила петь грустную песню, которую выбрала соответственно погоде. «Someone Like You», Адель. Эта песня всегда привлекала надежную толпу зрителей. Я использовала ее, когда очень нужны были деньги. У меня достаточно хороший голосовой диапазон, чтобы петь Адель, но многие могут иметь хороший диапазон и при этом не иметь возможности подать песню. Ты должен быть в состоянии поддаться тексту и мелодии и спеть песню так, словно написал ее сам. Что гораздо проще сделать, если ты действительно написал эту чертову песню. Долгое время я пела только свои собственные песни, так что это не было для меня проблемой.
Но специфика уличного пения была другой. Люди не очень хотели слушать незнакомые мелодии. Возможно, это и было моей проблемой несколько лет назад. Я не очень умело ставила себя на чужое место. Или не умела сопереживать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Но сейчас… Ну, теперь я могла петь грустные песни, будто мое сердце по-настоящему разрывалось. Я посмотрела на небольшую группу людей, собравшихся вокруг меня, и увидела больше, чем несколько слезинок в глазах незнакомцев. Мне нравилась эта часть выступления: заставлять людей чувствовать себя так. Но также ненавидела все остальное дерьмо, которое было связано с этим.
Когда я пела о том, как летит время, и самые счастливые моменты нашей жизни остались «вчера», чувствовала, как эти слова отзываются в глубине моей души. Я с трудом контролировала свой голос на слове «жизнь», когда уловила знакомое лицо в толпе.
Не обращая внимания на жаркое ощущение, пронизывающее мой позвоночник, я продолжала смотреть на незнакомца, петь ему, говоря взглядом, что мне все равно, что он там. Я не боялась его. Он не напугал меня. Разве он не знал, что в последнее время я стала непоколебимой?
Я не знала имени этого мужчины. Я ничего не знала о нем, за исключением того, что его присутствие заставляло всех вокруг исчезать. Он был ростом примерно с метр восемьдесят пять — не очень высоким для мужчины — и обладал спортивным телосложением, но на самом деле не это притягивало взгляд. В нем чувствовалась порода. Я не могла сказать, какого цвета были его глаза, потому что он никогда не подходил достаточно близко, но они казались темными, а взгляд напряженным. В выражении лица была жесткость и отстраненность, которую сложно совместить с очевидным интересом мужчины к моему выступлению. Сегодня он стоял в стороне от небольшой группы зрителей и слушал с безразличным выражением лица, слегка наклонив голову и засунув руки в карманы джинсов.
Когда я добралась до слов песни: «найду такого, как ты», то перевела взгляд из-под краев моей фетровой шляпы на темнеющее небо. Мой тон стал таким же скорбным, как и тяжелые облака наверху. В воздухе повис последний звук фа-диез минор, я опустила голову и позволила тихим аплодисментам осесть вокруг меня.
Я не стала делать длинный перерыв, прежде чем начать петь собственную песню. Как я уже упоминала, большинство людей хотели слышать знакомые им песни, но я была автором и исполнителем, и мне было трудно не петь о том, что я действительно чувствовала хотя бы один раз в жизни. Кроме того, за последние несколько недель наблюдений я заметила, что незнакомец уходил только после того, как я спою одну из своих собственных песен.
Странно, но это так.
Почти все, кто слушал песню Адель, остались, чтобы послушать мою веселую позитивную песню с грустным текстом. Когда я закончила, несколько человек подошли, чтобы бросить в футляр монеты. Некоторые хвалили меня и даже благодарили. Было трудно смотреть на людей, которые просто уходили, так и не оставив мне знак признательности, поэтому я позволила им исчезнуть с моей периферии и улыбнулась тем, кто был достаточно добр, чтобы дать мне деньги.
Их хватит на еду, душ и прачечную.
Если бы кто-нибудь попросил у меня совета по поводу ночлега на улице, я бы ответила: важно всегда держать ноги чистыми и сухими и менять каждый день носки. Прачечная была в двадцати минутах ходьбы от места, где я разбивала свою палатку, а в десяти минутах ходьбы находился бассейн. Поэтому я могла стирать и сушить свою немногочисленную одежду и сохранять свои носки чистыми.
Чувствуя признательность, я с широкой улыбкой и с фальшивым английским акцентом благодарила людей. Я бы имитировала шотландский акцент, если бы могла, но у меня он всегда звучал как смесь ирландского и австралийского. Я обладала хорошим общим южно-английским акцентом, поэтому пользовалась им. Зачем я вообще имитировала акцент? Ну, я не хотела, чтобы кто-нибудь узнал меня. Если бы совместили мое лицо с голосом, а затем сопоставили с американским акцентом, все могло бы усложниться.
Когда вокруг меня стало останавливаться все меньше и меньше людей, я решила закругляться. Было только три часа дня, но мне очень хотелось принять душ. Плюс, облака надо мной выглядели готовыми в любую минуту разразиться дождем. Отсюда до плавательного центра было около часа ходьбы, и когда я положила в карман заработанные деньги, подумала, не будет ли глупостью не использовать часть денег на автобус? Если я промокну, могу заболеть, и что со мною будет?
