Лев Софронов
Романтик
В десятом классе «Б» всем было известно, что Жора Пескарев без пяти минут морской волк. Под школьным форменным кителем худощавое тело Жоры облегала полосатая матросская тельняшка. Из писателей Жора признавал только Станюковича и Леонида Соболева, из художников — лишь Айвазовского. Соседка Жоры по парте Люся Павлова приходила в восторг от многочисленных выражений, на которые никогда не скупился Пескарев. В отличие от остальных ребят он произносил компас, а не компас, рапорт, а не рапорт.
— Я, Люсенька, романтик, — неоднократно говорил Жора, — морская стихия — мое призвание. Меня влекут штормы, пассаты и муссоны...
Круглое лицо его при этом принимало мечтательное выражение, рыжеватые брови сурово супились, а ноздри добродушно вздернутого носа становились шире в два раза.
Люся с почтением поглядывала на Жору и завидовала ему. Вот кто мечтает, так мечтает! Ей даже становилось неудобно, что пределом ее собственных мечтаний являются туфли на высоком каблуке и шубка из настоящей цигейки. И почему только она не родилась мужчиной?
Жора давно влюблен в Люсю, но истинный моряк умеет скрывать чувства. Жора два года отрабатывал непроницаемое выражение лица и добился успеха.
Когда его лицо становилось непроницаемым, то приятелям казалось, что у Жоры заболели сразу все тридцать два зуба.
Но Люся, видимо, не догадывалась о чувствах, обуревавших соседа. Она еще не знала в полной мере волшебной силы своих голубых глаз и бархатной родинки на правой щеке. Мысленно Жора вызывал на дуэль всех влюбленных в Люсю и расправлялся с ними самым беспощадным образом. Пасть акулы для таких наглецов являлась, по мнению Жоры, слишком мягким наказанием.
Как-то Жора шел с Люсей по парку и, меланхолично поглядывая на пруд, где каталась на лодках мелюзга из пятых и шестых классов, грустно говорил:
— И что за удовольствие возиться в этой луже? Ни шторма тебе, ни подводных рифов. Барахтаются, как грудные детишки в ванне...
— Ты думаешь? — застенчиво спросила Люся и несмело добавила: — А мне так давно хотелось покататься на лодке!..
Желание Люси — для Жоры закон. Через пять минут он стоял перед окошечком кассы и деланным баском произносил:
— Лучшую лодку на два часа!
Кассирша с уважением взглянула на полосатую тельняшку за расстегнутым кителем Жоры и вручила ему талончик. Лодочник багром зацепил за борт голубую лодку и помог девушке сесть в нее, за что был награжден испепеляющим взглядом зеленых Жориных глаз. Он смело шагнул в лодку и покачнулся.
— Ах! — испуганно воскликнула его спутница.
— Порядок на Балтике! — суровым голосом успокоил ее Жора и, сев лицом к носу лодки, решительно взялся за весла.
— Задним ходом решили кататься? — вежливо полюбопытствовал лодочник. Какой-то мальчишка на пристани расхохотался во все горло. Жора судорожно сделал несколько взмахов веслами. Лодка кормой начала тыкаться в пристань, и за этим с нескрываемым интересом наблюдал уже добрый десяток мальчишек.
— Моряк — все брюки в ракушках! — пренебрежительно крикнул один из них.
— Настроение бодрое — идем ко дну! — весело поддержал его другой.
Наконец Жора с кумачовым лицом сел как надо, но лодочник почему-то все еще придерживал лодку багром.
— Плавать-то вы хоть умеете? — хмуро осведомился он.
— Я — нет, — испуганно сказала Люся и с опаской поглядела на своего спутника.
— Он плавает, как топор, — высказал предположение кто-то из мальчишек.
— Он чемпион по плаванию среди воробьев! — ликующе возвестил второй.
Если бы Жорины глаза обладали магической силой, то этих сорванцов уже оплакивали бы матери. Лодочник все же сжалился над Жорой и, тяжело вздохнув, оттолкнул лодку от пристани. Впрочем, он тут же вынес из небольшого домика два спасательных круга и вооружился биноклем.
Между тем мальчишки следовали по берегу за лодкой и кричали:
— Нажми, дяденька, сзади достают!
— Давай, давай! Сейчас рекорд установишь!
— Табань правым, а то к лягушкам угодишь!
Непослушные весла крутились в руках Жоры, как крылья ветряной мельницы. Лодка то упиралась в берег, то вдруг яростно шла на таран, грозя утопить перепуганного деда с двумя внучатами.
— Я хочу домой, — жалобно сказала Люся, и в этот миг весла вырвались из уключин и отправились в самостоятельное плавание. Жора геройски перегнулся за ними, и — о, ужас! — Люся увидела, как сверкнули в лучах солнца подковки на Жориных ботинках, а сам Жора отправился измерять глубину пруда. На миг он молча показался на поверхности с непроницаемым выражением лица и снова исчез. На воде появились пузырьки... В то же мгновение десяток мальчишек, не раздеваясь, сиганул в пруд, а через минуту Жора был извлечен со дна, и все. кому было не лень, принялись делать ему искусственное дыхание.
Жора Пескарев открыл глаза, увидел заплаканные глаза Люси и вновь потерял сознание. На этот раз от стыда...
Утром в одной из газет появилась заметка «Мужественный поступок». В ней сообщалось о том, что группа четвероклассников спасла жизнь школьнику Пескареву.
Может быть, Жора и стал бы предметом насмешек в школе, Но, к счастью, начались экзамены, а вскоре он получил из рук директора аттестат зрелости.
После этого «романтик» как в воду канул. Напрасно допытывалась Люся у товарищей Жоры о его судьбе. Одни говорили, что Пескарев поступил на курсы водолазов и решил посвятить всю свою жизнь спасению утопающих, другие утверждали, что он заболел водобоязнью и учится на бухгалтера, но толком никто ничего не знал.
Люся приобрела наконец туфли на высоком каблуке, а за отличное окончание десятого класса мама подарила ей шубку из настоящей цигейки. И все же Люся не была счастлива. По пути в институт она частенько вспоминала своего соседа по парте. Что ни говорите, а он был храбрым человеком. Не каждый сможет тонуть молча и с непроницаемым выражением лица.
Прошло несколько лет. Из худенькой, угловатой девчонки Люся превратилась в стройную, миловидную девушку с выразительными глазами. За Люсей ухаживали почти все студенты в институте и даже сам декан, овдовевший двадцать восемь лет назад. Но сердце девушки было неприступным. Ключик от него имелся лишь у неистового «романтика» Жоры Пескарева.
Однажды в сопровождении ватаги кавалеров Люся шла к себе домой. Внезапно дорогу ей преградил высокий, широкоплечий моряк.
— Разрешите пришвартоваться? — взяв под козырек, весело спросил он.
— Жорка?! — всплеснула руками Люся.
— Старшина первой статьи Георгий Пескарев! — с достоинством представился моряк ее спутникам.
Студенты переглянулись и, дружно вздохнув, стали прощаться с Люсей. Она небрежно махнула им рукой и взяла Жору под руку.
— Пойдем ко мне! — оживленно сказала девушка. — Наши уехали на юг отдыхать, и я в квартире совсем одна. Поговорим обо всем, не торопясь. Согласен?
— Слушаю и повинуюсь! — широко улыбнулся Пескарев.
На лифте они поднялись на пятый этаж, и Люся достала из сумочки ключик.
— Только ты извини, у меня в квартире беспорядок, — виноватым голосом сказала она, — домработница поступила в техникум, а я никак времени не выберу, чтобы прибрать все.
— Ничего, ничего! — успокаивал Жора.
Она усадила его на тахту и мимоходом спросила:
— Ты, наверное, с дороги-то хочешь есть?
— От тарелки горячего супа не отказался бы! — с подкупающей прямотой признался он, и Люся тотчас отправилась хозяйничать на кухню.
Жора огляделся. Бросился в глаза давно не мытый пол, пыльные шторы на окнах. «А Люся-то, видать, не очень любит домашним хозяйством заниматься», — усмехнувшись, подумал он. В это мгновение из кухни донесся вопль Люси: «Ой, палец порезала!» Жора поспешил туда. Девушка жалобно причитала:
— И когда это научатся картошку без кожуры выращивать?
— Дай-ка я почищу, — предложил Жора.
— Что ты! — Люся округлила глаза. — Разве ты сумеешь? Ведь это совсем не мужское занятие.
Жора засмеялся:
— Я на флоте столько картошки перечистил, что любой кок смог бы позавидовать.
Он принялся быстро и ловко снимать с картошки ножом тонкий слой кожуры.
— Скажи, пожалуйста! — удивилась Люся, наблюдая, как растет горка очищенных картофелин.
Жора, поколебавшись, разрешил себе проделать с Люсей маленькую шутку, которую когда-то давно сыграли над ним товарищи по кораблю.
— Готовь макароны к супу, — сказал он ей.
— А они готовы! — Люся потрясла пачкой.
— Надо же продуть их, — серьезно произнес Жора. — Кто же кладет в суп непродутые макароны?
— А! — понимающе воскликнула Люся и, округляя щеки, стала старательно продувать одну макаронину за другой.
И пока вся пачка не была продута, Жора не раскрыл рта, боясь расхохотаться.
