Левый поворот — 3. Глобальная perestroika
ТЕКСТ СТАТЬИ МИХАИЛА ХОДОРКОВСКОГО ПЕРЕДАН «ВЕДОМОСТЯМ» ЕГО АДВОКАТАМИ.
Победа Барака Обамы на выборах президента США — это не просто очередная смена власти в одной отдельно взятой стране, пусть и сверхдержаве. Мы стоим на пороге смены парадигмы мирового развития. Заканчивается эпоха, которой положили начало Рональд Рейган и Маргарет Тэтчер три десятилетия назад. Безусловно относя себя к части общества с либеральными взглядами, вижу: впереди — левый поворот.
Случайность и необходимость
В последнее время я получаю все больше вопросов от самых разных людей: считаю ли я, что Кремль взял на вооружение идеологию моих статей «Левый поворот» и «Левый поворот — 2»? Авторы затрагивают и «приоритетные национальные проекты», и «полевение» официальной риторики, и даже пресловутую «программу-2020» (некоторые тезисы которой действительно возникли в «Левом повороте — 2» три года назад).
Поскольку традиционной реакцией нашей властной бюрократии на мои мысли все равно является карцер, то попытаюсь ответить через газету «Ведомости». Заранее благодарю тех, кто помог мне в подготовке новой статьи.
Действительно, за минувшие три года определенные изменения в российской внутренней политике стали заметными. Хотя и не исчерпывающими. Однако дело здесь, конечно, не во мне. А в том, что власть объективно не могла игнорировать логику левого поворота как системы объективных требований, каковые реальность предъявляет к правящей элите. Действительно, сырьевой бум породил отчетливый запрос на преодоление вопиющего разрыва между демонстративным элитным потреблением и обычной для современной России удручающей бедностью. А вопрос ответственности элит и необходимости долгосрочного планирования стал актуален с точки зрения самого выживания государства.
Кремль — так совпало, что после выхода в свет двух «Левых поворотов», — предпринял определенные шаги в социально-экономической сфере, которые нельзя было не приветствовать независимо от общего отношения к сегодняшней российской власти. Хотя важно понимать, что эти шаги были не следствием глубокого осмысления властью новой стратегии развития России, но суммой разнонаправленных и противоречивых реакций Кремля на внешние вызовы, важнейшим из которых была угроза социальной нестабильности, особенно после серии весьма красноречивых «цветных революций» на постсоветском пространстве.
Кризисные явления в российской экономике сегодня показывают, что сама по себе «реактивная модель», предполагающая логику властного поведения по старой русской пословице «Пока гром не грянет, мужик не перекрестится», долго работать не может. Выявлять системообразующие проблемы и источники вероятных кризисов нужно заранее, задолго до того, как эти проблемы стали критическими для страны. Иными словами, нужно понимать, где мы есть, куда ведет нас историческая дорога, что будет за несколькими ближайшими поворотами этой дороги и как мы намерены сегодня нейтрализовать проблемы, которые дадут о себе знать в полной мере лишь завтра, а то и послезавтра.
Собственно, о том и были мои трехлетней давности «Левые повороты». К удивлению некоторых, основные прогнозы и оценки, сформулированные в тех статьях, кажется, оправдываются.
А сегодня на пороге левого поворота оказался уже весь мир. Свидетельством чему служит триумф Обамы, а порукой — глобальный финансовый кризис. Который, вопреки избыточному (и, вероятно, вполне искреннему) оптимизму многих наших крупных чиновников, стал и вполне нашим, российским кризисом. В острой и тяжелой форме, хотя пока и в достаточно узком банковско-фондовом сегменте, как и следовало ожидать. Настаиваю на такой оценке, несмотря на известные мне процессы, начавшиеся в социальной сфере и в отраслях реального сектора — металлургии, строительстве, автомобилестроении и т. д. Это еще пусть грозные, но пока лишь предвестники рецессии.
Расползется ли кризис по экономике вширь и вглубь в краткосрочной перспективе, зависит от грамотности финансовых властей. А вот среднесрочные и долгосрочные последствия лежат за пределами их полномочий.
Кризис: источники и составные части
Многие крупные политики, эксперты, бизнесмены сходятся в оценках основных причин глобального кризиса. Эти причины таковы:
– резкое нарастание неэффективности систем государственного регулирования в последние 10 лет; особенно стал очевидным «великий разрыв» между глобальным характером основных экономических процессов в моноцентричном мире и локальным характером регуляторных систем, которые в итоге оказались неустойчивы и уязвимы перед потрясениями, выходящими за пределы национально-государственных пространств; в глобальной экономике и механизмы регулирования должны быть глобальными, но таковыми они на сегодняшний день не являются;
– пропасть между понятиями «ответственность» и «право принятия решений», которая возникла еще полтора десятилетия назад и с тех пор только разрасталась, пока в нее не свалились первые жертвы кризиса; в неолиберальной экономике решения принимались все больше наднациональными и транснациональными структурами (в первую очередь корпорациями, но также и Международным валютным фондом, и Всемирным банком), конечная же ответственность за социальные последствия решения досталась национальным правительствам и налогоплательщикам;
– диктат портфельных инвесторов в глобальной экономической системе; мы привыкли смотреть на мир глазами инвестора, оценивая самые разные процессы, проблемы и риски исключительно с точки зрения «как это повлияет на финансовые рынки», которые по природе своей близоруки и истеричны (т. е. легко прыгают от восторженной влюбленности к глубочайшему отвращению, зачастую безо всякого изучения сути дела); в результате за фасадом здания процветавших (долгое время) рынков вызревали трещины, которые в 2008 г. начали откровенно расползаться;
– социальная и национальная безответственность «корпорации менеджеров», моральная эрозия в среде людей, принимающих ключевые экономические решения; за минувшие 25 лет менеджеры стали фактически обособленной кастой, не зависящей ни от общества, ни даже от результатов своей управленческой деятельности; горизонт корпоративного планирования для таких менеджеров сократился едва ли не до месяцев — действительно, зачем долгосрочное планирование, если твой личный успех определяется только статусом, местом в менеджерской корпорации и внешним впечатлением от тебя и твоего квартального отчета, но не объективными экономико-социальными результатами твоей деятельности и уж тем более не средне– и долгосрочными их последствиями?
– некритическое отношение элит к результатам воплощения экономических теорий; точно так же, как в 1970-е гг. вожди Советского Союза проспали грядущий кризис, в конечном счете уничтоживший СССР, так в начале 2000-х теоретики и практики неолиберальной модели, восторжествовавшей в 1980-е и 1990-е, решили, что эта модель неисчерпаема и, несмотря на отдельные неприятности, системный кризис ей не грозит; тем самым были проигнорированы фундаментальные законы не только экономики (например, цикличность развития), но и диалектики (развитие по спирали: любая теория или модель в определенный исторический момент изживает себя, чтобы со всей неизбежностью уступить дорогу побежденной вчера предшественнице, но уже на новом историческом уровне);
– ставка на безудержную эксплуатацию доступных и простых природных ресурсов, в первую очередь углеводородов; этот подход привел также к скачку цен на энергоносители, радикальному перетоку капитала в направлении стран — экспортеров нефти и газа и непропорциональному росту удельного веса чисто сырьевых (т. е. неинновационных, системно слабых и критически зависимых от внешних факторов) экономик в мировом хозяйстве.
Мир ныне столкнулся отчасти с теми же проблемами, что Франклин Рузвельт в Америке конца 1920-х гг. Разумеется, есть и принципиальные различия. Мир времен Рузвельта представлял собою совокупность региональных проектов, и Америка тех времен в полном согласии с доктриной Монро распространяла свое решающее влияние на Западное полушарие, но не более того. Сегодняшний мир — глобальный, и потому он стал заложником проблем Уолл-стрит. Любое малейшее движение и даже намерение американской власти порождает огромную волну последствий практически везде, кроме, может быть, абсолютно изолированных стран вроде Северной Кореи. Это подтверждает, что ни многополярным, ни тем более бесполярным мир не стал: он по-прежнему монополярный и американоцентричный. Несмотря на все проблемы и трудности в экономической, политической, военной и интеллектуальной сферах, которые есть сегодня у Америки.
