Сергей Чекмаев
Агарики
Капитан Роббинс был счастлив.
Без меры.
Как может быть счастлив только капитан федерального грузовика, который завершил наконец долгий десятимесячный рейд по Периферии и теперь возвращается на базу.
На Центральную базу, геостационарку «Орбитал-2», откуда каждые три часа уходит челнок на Землю.
Впрочем, опыт нашептывал, что все не может идти хорошо. Обязательно найдется какая-нибудь гадость, которая испортит настроение и подбросит проблем.
Капитан Роббинс был пессимистом.
Поэтому когда карго-холдер Носовски попросил его по внутренней связи срочно спуститься в трюм, капитан не особенно удивился. Хотя пакостей скорее следовало ждать от двигателистов или из навигационной. У карго-холдера просто не могло быть проблем: грузовик первого класса «Рабаул» возвращался на Землю порожняком. Разгруженные еще на ВанГоге трюмы Носовски опечатал в присутствии капитана и колониальных чиновников.
Но проблемы были. Капитан понял это сразу, как только увидел карго-холдера.
Он выглядел не лучшим образом – бегающие глазки, капли пота на лбу. Руки Носовски дрожали.
– Что случилось?
– Я лучше покажу, капитан. Иначе вы не поверите. Это в двенадцатом трюме.
Роббинс пожал плечами: идти было недалеко. Трюмные отсеки «Рабаула» веером отстреливаемых секторов крепились к реакторной шахте.
Карго-холдер первым подошел к люку, но открывать не стал.
– Наденьте комбез и маску, капитан.
Роббинс немедленно преисполнился самых черных подозрений. «Изолирующий комбез и дыхательная маска… Гм… Значит карго намерен пройти через дезактиватор. Это еще зачем? Двенадцатый – это не седьмой, где частенько перевозятся трансгенные культуры. Откуда здесь биологическая опасность?»
– В чем дело, карго? К чему защита?
– Лучше будет, если вы сами все увидите.
Роббинс с трудом влез в комбинезон, натянул маску, не переставая ворчать про себя: «Последние три месяца выдались для Носовски тяжелыми – бесконечная возня с бумагами, фрахты, погрузки, контрольные замеры, разгрузки… Может, просто сдали нервы? Что такого опасного в трюме, где, – капитан Роббинс напряг память, – в последний раз перевозили образцы биологически активной почвы? ВанГога не жалела средств на амбициозные гидропонные проекты. И что? Дождевые черви вырвались на волю?»
Карго пропустил Роббинса вперед, тщательно задраил внешний люк.
– Смотрите, капитан.
Мощные лампы осветили гулкую пустоту трюма. Без груза он выглядел, кстати, весьма неприглядно. Бурые потеки на потускневших стенах, грязновато-серые лужицы на полу, какой-то белесый налет на…
Стоп!
– Видите? – спросил Носовски. – Вот эти белые споры?
Роббинс подошел ближе.
От самого пола вверх по западной стене поднималась буроватая корка неизвестной плесени, усеянная чешуйчатыми белыми шариками размером с полногтя. Она покрывала почти все свободное пространство стены, не менее сорока квадратных метров. Капитан отломил один из шариков. Мясистый отросток на месте скола немедленно начал розоветь.
Все признаки налицо. Как в энциклопедии.
– Агарики? – задал Роббинс риторический вопрос.
– Именно, сэр.
– Так, – капитан некоторое время молчал. – Задраить вход в сектор и опечатать. Сообщи доку, пусть поразмыслит над профилактикой. Команду надо привить, если, конечно, от этой мерзости есть вакцина. И жду обоих через час. Будем думать.
Носовский и доктор Бергер поднялись в рубку как раз в тот момент, когда капитан просматривал на экране «Справочник внеземных форм жизни».
– …так… Agarikus Rexus bisporus… Агарики ужасающие двуспоровые… малоизученная, но несомненно опасная форма внеземного паразита. По-видимому, представляет собой бурно размножающуюся плесень, способную перерабатывать практически любую органику. Заражение происходит при непосредственном контакте с инфицированной поверхностью. Вероятен перенос спор по воздуху. Скорость размножения – предположительно не ограничена. Возможности нейтрализации на данный момент неизвестны.
Бергер шумно сглотнул.
– Что скажете, док?
– Я… я просмотрел справочники. Точных данных нет, но то, что вы сейчас прочитали – в целом верно. Возможно, опасность преувеличена, но… Береженого Бог бережет.
– То есть? – капитан с интересом наблюдал, как полное лицо Бергера медленно заливает румянец. Доктор не любил принимать ответственные решения.
Вмешался Носовски.
– Мы все обсудили с доком, капитан. Необходима немедленная дезактивация двенадцатого трюма.
Доктор кивнул.
– Да? – Роббинс поднялся, заложил руки за спину. – И как вы себе это представляете? Дезактивация – это, конечно, хорошо. Но там этой гадости килограмм пятьдесят. Не меньше. Куда прикажете деть отходы?
– В аннигилятор…
– Носовски, вы, наверное, забыли, что у нас коммерческий рейс? На базе бюрократы «Спейс-карго индастриз» будут изучать журнал полета едва ли не в лупу. И куда я спрячу перерасход энергии? Вы думаете, Носовски, там сидят слепцы? Не-ет, меня первым делом спросят: «Скажите, капитан, вот тут у вас указана аннигиляция пятидесяти килограмм. Чего именно?» И что я должен отвечать? Не знаю, мол, какая-то белая хрень? Да мне моментально пришьют или контрабанду, которую я сжег, чтобы уничтожить улики, или – не дай бог – убийство! Может, еще предложите остановить корабль и вышвырнуть всю эту гадость в космос? Лопатой?!
– Простите, сэр, но…
– Никаких «но»! Особенно в этом рейсе. «Спейс-карго» точит зуб на федеральную дотацию, а для этого ему нужно выглядеть максимально экономным. На аннигиляцию полсотни кило уйдет столько активного вещества, что меня съедят живьем и не подавятся!
– А что если записать в журнал внеплановую аннигиляцию… ну, скажем, – карго-холдер на мгновение задумался, – как устранение возможной биологической опасности?
Роббинс с жалостью посмотрел на него.
– Вы считаете это выходом?
– Э-э… да, сэр.
– Неужели? А про карантин вы что-нибудь слышали? База тут же объявит «Рабаул» инфицированным судном, и всех нас запрут месяца на три, если не больше. Носовски, вы хотите весь отпуск просидеть в душной стеклянной колбе и размышлять о смысле жизни? Да еще мочиться исключительно для анализов?!
Капитан бушевал несколько минут. Карго и доктор стояли молча, причем на лице последнего все явственней проступало желание убраться как можно дальше и как можно быстрее.
– Вы позволите, сэр?
Роббинс обернулся – в рубку вошел старший помощник МакКаллиган. Лицо его сияло, передвигался он чуть ли не вприпрыжку.
«Что это с ним? Ах да, он ведь еще ничего не знает!»
– Получена гиперграмма с базы, сэр. Нам предписывается прибыть к двадцать первому причалу не позже семнадцати-ноль-ноль по среднесолнечному. Принять на борт комиссию и…
– Нет, – быстро сказал капитан Роббинс. – Нет, не может быть. Только не мы. Скажите, что пошутили, Мак!
Старпом удивленно ответил:
– Гиперграмма подлинная. Дешифрована нашим ключом, вот знак. Если хотите, я могу позвать радиста Гейла, он подтвердит… господин капитан, сэр, – на всякий случай добавил МакКаллиган.
– Комиссия! – почти простонал Роббинс. – Что за невезение!
– Сэр, но вы же знаете, что по уставу любой корабль по возращению на базу обязан пройти дезинфекцию и дезактивацию. Иногда компьютер случайным образом выбирает название корабля, и он подвергается особо тщательной проверке. Зато потом… – старпом прищелкнул языком, – премиальные, три месяца отпуска и внеочередной челнок на Землю.
МакКалиган осекся – капитан его не слушал.
– …тщательная проверка, говоришь? Знаем-знаем. На предмет контрабанды.
– Ничего запрещенного на корабле нет, сэр! Я ручаюсь за наших парней.
– Да причем здесь контрабанда! – в сердцах воскликнул Роббинс. – Что я не знаю, где, как и сколько ее обычно прячут?
– А что же еще, сэр? Люди здоровы, – МакКаллиган суеверно сплюнул, – перерасходов топлива нет, серьезных дефектов тоже, а то, что есть, мы устраним за сутки. Трюмы не наша это забота – да и они все равно пустые…
Капитан Роббинс поманил к себе старпома.
– Они НЕ пустые, Мак. Уже нет. Слышал про агарики?
МакКаллиган отшатнулся.
– Боже мой!
– Сходи на досуге в двенадцатый трюм. Вон карго тебе все покажет.
– Но как же, сэр?..
– Этого я не знаю. Зато я знаю, чем нам это грозит. В комиссию обязательно включат какого-нибудь заштатного эпидемиолога, который спит и видит, как бы сделать себе имя на громком скандальчике и вернуться на Землю в ореоле славы. А если на базе окажутся с инспекцией шишки из Всемирного Совета – пиши пропало. А они обязательно окажутся, помяните мои слова – ведь скоро перевыборы. Сенаторы землю роют, лишь бы порадеть за деньги налоплательщиков. На пару с эпидемиологом они сделают из нас показных мальчиков для битья. Вот так-то, Мак. Мы в дерьме по уши.