Николай Омельченко
Жаворонки в снегу
Рассказ
1Еще в первых числах марта пригрело солнце и юркие ручьи унесли в овражки, буераки и речки серый, ноздреватый снег. На оттаявших скатах высоких железнодорожных насыпей, на крутых взлобках появилась нежно-зеленая трава. Зачерствели на дорогах колдобины, и под колесами машин закурилась первая пресноватая пыль. А над полями взлетели вверх голосистые жаворонки, и водянисто-голубое небо зазвенело от их первых песен.
В один из таких дней Лешка Гордий, идя с Наташей Ягодко, вдруг сбежал с насыпи, прохлюпал по мокрому лугу большими кирзовыми сапогами, осторожно и неуклюже нагнулся к кустам верб, поколдовал над чем-то и вернулся немного смущенный, но сияющий, держа на раскрытой широкой ладони несколько белых подснежников.
И хотя у Наташи от такого неожиданного Лешкиного внимания испуганно дрогнуло сердце, она приняла цветы как должное и чинно поблагодарила. И только когда Лешка ушел дальше, а она осталась у своего поста, маленькой будки с облупившейся глиной, Наташа долго глядела на звездочки подснежников, нежно трогала их пальцами, подносила к лицу. Они едва уловимо, прохладно пахли талой водой и корой молодых деревьев. И, наверное, в этот день Наташа впервые услышала, как звонко поют жаворонки, как прекрасна их весенняя песня. Следя за жаворонками, она подняла к небу глаза. Глаза у нее серо-зеленые, как оттаявшие весенние лужайки.
Мимо поста промчался скорый поезд, заглушив своим мощным грохотом песню жаворонков. Поезд шел с юга в Москву. Наташа всегда завидовала людям, ехавшим в этих красивых длинных вагонах. Но сейчас лица пассажиров показались ей утомленными, скучными, сонными. Теперь эти люди, наверное, завидовали ей, Наташе. Завидовали потому, что здесь было огромное теплое поле, весна, жаворонки. В окнах вагонов виднелись какие-то пестрые южные цветы. Но куда им, сомлевшим от жары, до этих белых холодноватых цветов, вскормленных оттаявшей весенней землей, чистым, уплывшим вешними ручьями снегом!
Наташа весело засмеялась и, подняв руку, протянула к поезду вместе с желтым флажком свой маленький белый букетик.
2Мимо Наташиного поста мчатся и мчатся поезда. Их очень много. Одни, черные, запыленные, везут из Донбасса уголь и машины. Они такие тяжелые, и бег их так стремителен, что под колесами, пружиня, гнутся накаленные от мощного трения рельсы, а от ветра, летящего рядом с вагонами, поднимаются с насыпи ракушки и бабочками упархивают в колючие кусты дерезы. Другие везут с севера медностволый лес. От них пахнет терпкой хвоей и сладковатой смолой сосен.
Наташа деловито провожала поезда глазами, держа в руке свой неизменный желтый флажок, и думала о том, что многие пассажиры даже не подозревают, что их своевременный приезд и даже судьба зависят от нее, Наташи Ягодко, никому неведомой стрелочницы. А порой ей становилось даже страшно. А вдруг что случится? И тогда она снова и снова проверяла расписание, хотя уже знала его наизусть, перед каждым пробегом поезда чистила на стрелках перья и стальные подушки. И она так увлекалась работой, что суточное дежурство пролетало незаметно.
Уже всходило солнце. Запели жаворонки. Наташа устало опустилась на тесаную скамейку, понюхала подснежники на маленьком столике в граненом зеленоватом стакане. Пришла сменщица Люся Кордякова, белолицая, с маленьким утиным носиком, с рыжими завитыми кудряшками. Наташа все не уходила, сидела на скамейке, задумавшись.
— Ждешь кого? — подозрительно спросила Люся.
— Нет, нет! — встрепенулась Наташа. — Что-то хотела сделать и забыла. Ах, да!.. На скребок нужен черенок новый, схожу в посадку.
Она долго возилась среди кустов и молодых деревьев, присматривалась то к одной, то к другой ветке. Жалко было их ломать. Поглядывала на высокую насыпь.
По тропинке босиком, со связанными, перекинутыми через плечо сапогами шел Лешка. Она вздохнула и забыла о поломанном черенке.
— Я хотел пригласить тебя на футбол, — говорит Лешка, — а у тебя синяки под глазами, устала... Иди спать, вечером приду, хочешь?
В общежитии Наташа, несмотря на усталость, долго не могла уснуть. Закрыв глаза, она слышала шум бегущих поездов, ощутила прохладный сквознячок в груди. От чего он: от промчавшегося поезда или что-то другое?
Звонко-звонко запели жаворонки, запахло талой водой и корой молодых деревьев, а потом Наташе показалось, что кто-то гладит ее пылающие щеки большими прохладными ладонями. Кто это, Лешка? Она испуганно открыла глаза, сердце колотилось.
— Фу ты, что же это? — качая головой, прошептала Наташа и, натянув на плечи накрахмаленную, ломкую простыню, уснула безмятежным сном.
А вечером, когда Наташа, уже причесанная и умытая, в легком ситцевом халатике и новеньких красных тапочках, стояла на кухне, вбежал Лешка и протянул два синеньких билета.
— Вот, сегодня культпоход в театр, пойдем, в семь тридцать, еще успеем. «Интервенция». Не смотрела?
— Нет.
Лешка в новом шевиотовом костюме, в рубашке цвета весенней зелени. На лацкане пиджака круглый выпуклый значок спортсмена-разрядника. На штанине брюк, ниже колена, решетчатый отпечаток кроватной сетки. «Видно, кладет брюки под матрац, чтобы не гладить». Эта мысль рассмешила ее.
— Ты чего? — смутился Лешка, оглядывая себя.
— Да так просто, ты немножко смешной сейчас. Привыкла видеть тебя в фуфайке и думала, что ты толстый, а ты вот какой...
— Это какой же? — У Лешки потеют ладони, и билеты становятся влажными.
Наташа выключила на плите газ и, слегка прищурив глаза, выдохнула быстро, решительно:
— Да такой вот... хороший!
3Театр переполнен, в зале душно. Наташа обмахивает лицо тоненькой книжечкой — программкой. Лешка сидит очень близко. Его плечо рядом с ее виском, голова наклонена к Наташе. Сзади раздраженный шепот: «Прилип к ней, дубина, и, как стена, ничего за ним не видно!» И тот же голос уже над самым ухом шепчет заискивающе-ласково: «Молодой человек, будьте настолько любезны, немножечко в сторону, пожалуйста». Лешка отодвигается, глядит в бинокль. Они сидят близко, в шестом ряду, но Лешке почему-то вздумалось взять бинокль.
В антракте Лешка вышел курить с ребятами, а Наташа осталась сидеть одна, листала программу, вертела в руках перламутровый бинокль с розовенькими, как у котенка, глазками. Вернувшись, Лешка принес в обеих руках мороженое и конфеты.
— Ну зачем ты, Леш! — сказала Наташа.
Но так как у Лешки руки заняты, она откидывает гладкое сиденье его кресла и берет мороженое. И снова Лешка наклоняется к ней, и снова за спиной тот же голос, вначале раздраженный, а затем заискивающий, просящий немного подвинуться в сторону.
После спектакля Наташа удивлялась, глядя на толкающихся зрителей, на эту торопливую людскую сутолоку. Смешные и странные люди! Куда они так спешат, бегут, словно в театре пожар? А вот они с Лешкой совсем не торопятся, хотя ехать им дальше всех.
Взявшись за руки, они пошли медленно по затихающим улицам города, освещенным яркими неоновыми огнями реклам, матовыми шарами фонарей, разноцветными от абажуров окнами зданий.
Ушел последней автобус, опоздали на поезд. Следующий будет через три часа.
— Что же делать? — спрашивает Наташа, садясь на скамейку. — Будем ждать? Ой, как хорошо, тепло так!..
— А можем и прогуляться. Подумаешь, пять километров! Ты не устала? — Лешка присаживается рядом, берет ее руку.
Наташа подымается, говорит торопливо и так, словно пытается в чем-то успокоить Лешку:
— Пойдем, пойдем! Пять километров, подумаешь...
И быстро убегает вперед, спрыгивает с платформы, балансируя руками, проходит по рельсам, блестящим в темноте. Лешка догоняет ее, снова берет за руку, и они идут дальше по черным ребристым шпалам. Ни Наташа, ни Лешка не относятся к людям робким, неразговорчивым, но сейчас почему-то не хочется говорить. Как хорошо идти вот так, молча, даже не думать ни о чем! Если бы еще закрыть глаза, — тогда кажется, что не идешь, а летишь быстро-быстро!
Лешка, несильно сжимая ее руку, уверенным голосом пропел: «И звезда с звездою говорит...» А у Наташи где-то внутри тепло и мягко отозвалось: «И ладонь с ладонью говорит...» Наташа вырвала руку и снова побежала. Лешка быстро догнал, схватил ее за плечи.
— Нет, теперь не уйдешь.,.
— А я и не бегу, — тихо отозвалась она. И тут же спросила: — Леш, ты когда-нибудь прыгал с парашютом с вышки?
— Конечно, прыгал, а что?
— Да так, знаешь, дух захватывает. — Они помолчали. — Ну, пойдем, — тихо сказала наконец Наташа.
Лешка молча повернул ее к себе. Она тревожно поглядела на него. Глядит и не видит Лешки, только чувствует сквозь платье его широкую теплую ладонь, слышит утомленное, прерывистое, как весенний ветерок, дыхание.
4Вот какая бывает весна. Вчера жаворонки и подснежники, яркое солнце и небо в густой синеве, а сегодня вдруг задул холодный сырой ветер и полетели сердитые белые мухи.
