Вс. Овчинников
ВОЗНЕСЕНИЕ В ШАМБАЛУ
ОТ АВТОРА
Список моих пятнадцати книг открывает и замыкает тема Тибета. Возможность «вознестись в Шамбалу» дважды — в 50-х и в 90-х годах — считаю подарком судьбы. В 1955 году я стал первым россиянином, которому посчастливилось проехать в Тибет по только что проложенной туда автомобильной дороге, встретиться с далай-ламой в Лхасе[1] и с панчен-ламой в Шигатзе.
Четыре десятилетия спустя тот же путь потребовал не трех недель пути в тряском джипе, а всего двух часов полета. Однако на четвертый день пребывания в Лхасе меня госпитализировали с острым отеком легких из-за высокогорной болезни. Повторить подвиг собственной журналистской юности оказалось делом рискованным. Пришлось вспомнить назидательную японскую пословицу: «Кто ни разу в жизни не поднимался на вершину Фудзи, тот дурак. Но кто вздумал сделать это дважды, тот дважды дурак…»
Впрочем, судьба оказалась ко мне милостивой. Местные врачи за неделю поставили на ноги. И я успел своими глазами убедиться, что хотя Тибет во многом изменился, он остался Тибетом. Перестав быть заповедником средневековья, он сохранил свой уникальный колорит.
Прочитав эту книгу, вы узнаете, почему в Тибете сохранилась такая своеобразная форма брака, как многомужество. Почему покойников там не хоронят, а скармливают стервятникам. Вы узнаете, как ламы-врачеватели открывают своим ученикам «третий глаз», дабы увеличить их способности к ясновидению.
В книге «Своими глазами» собраны путевые дневники, которые я много лет надиктовывал на пленку во время зарубежных поездок. Эти личные впечатления очевидца не касаются политических проблем, зато помогают ощутить атмосферу каждой страны, особенности ее быта и традиций, рассказывают об ее исторических памятниках. А камни прошлого, как говорил Рерих, — это ступени в будущее.
Думая о композиции книги, я решил начать с самых дальних краев к востоку от Москвы, а кончить самыми дальними на запад от нее — то есть расположить заметки в виде воображаемого кругосветного путешествия через двадцать четыре страны — от Новой Зеландии до Перу.
Через всю книгу лейтмотивом проходит мысль о том, что корни различных культур и цивилизаций тесно переплетены. Несмотря на отсутствие реактивных самолетов, телевидения и Интернета, народы с глубокой древности общались и влияли друг на друга гораздо больше, чем мы нынче можем предположить.
ВОЗНЕСЕНИЕ В ШАМБАЛУ
МАЛИНОВЫЕ СНЕГА ПОД ЧЕРНИЛЬНЫМ НЕБОМ
Золотые лампады Поталы
Непривычно темное, чернильно-лиловое небо, малиновые снега на вершинах гор. Неожиданно убеждаешься в реалистичности картин Николая Рериха. Сознаешь, что сказочно-былинный колорит его гималайских полотен — это явь Тибетского нагорья, одного из самых труднодоступных мест на земле. Именно здесь, по преданиям, скрыта загадочная Шамбала — обитель мудрости, где земная жизнь может вступить в соприкосновение с высшим разумом небес.
В 1955 году мне довелось первым из россиян проехать Тибет на автомашине по только что проложенной туда дороге — через четырнадцать горных хребтов, через верховья великих азиатских рек — Янцзы, Меконга, Брахмапутры. И вот я снова на «крыше мира». Благо по воздуху путь от Чэнду до Лхасы занимает уже не три недели, а всего два часа. Рейсовые самолеты приземляются тут на рассвете, пока еще дремлют воздушные вихри над горами. И сразу же возвращаются обратно.
Ну а я, осторожно дошагав до машины (при разреженном воздухе высокогорья любое энергичное движение тут же отдается лихорадочным стуком сердца), отправляюсь из аэропорта в Лхасу.
Сто километров пути. И вот я снова стою как зачарованный перед бело-красным фасадом дворца Потала. Словно подчеркивая его устремленность к небесам, над золотыми кровлями парит бумажный змей. И тут в памяти вспыхивает встреча с далай-ламой 14 сентября 1955 года.
Водрузив мне на шею хата — почетный снежно-белый шарф, — высший иерарх ламаизма сказал:
— Бумажный змей над дворцом — знак большой осенней луны, когда тибетцы отмечают праздник урожая, купаются в горячих источниках, собирают целебные травы. Это лучшая пора, чтобы оказаться здесь не только в первый, но и во второй раз…
Мог ли я тогда предположить, что судьба вновь забросит меня в Тибет как раз в сороковую годовщину этого разговора — буквально день в день. Чудеса, да и только! Лишь теперь, перечитывая «Шамбалу сияющую» Рериха, я заново осознал фразу о том, что личные покои каждого далай-ламы во дворце Потала, по традиции, принято расписывать фресками о его предстоящей жизни. Неужто способность заглядывать за горизонт времени действительно существует?
Своим суровым величием дворец Потала был бы способен доминировать над любой современной столицей. Какой же благоговейный трепет вызывает он у тибетского паломника, прожившего всю жизнь в палатке из ячьей шерсти! Трудно поверить, что этот тринадцатиэтажный комплекс из 999 дворцовых помещений был возведен на крутой скале еще в VII веке. В отличие от большинства знаменитых архитектурных ансамблей Востока композиция Поталы развернута как бы в вертикальной плоскости. Дворец открывается взору сразу весь, целиком. Его стены скошены, как грани усеченной пирамиды. Они словно повторяют лейтмотив окружающей природы: контуры горных склонов. Эта особенность врезалась мне в память еще в прошлый раз. Теперь же, изрядно поездив по свету, хочу отметить и другое: поразительное сходство тибетской национальной архитектуры с историческими памятниками доколумбовой Америки. Например, с такими сооружениями народа майя, как Ушмаль на территории нынешней Мексики, или с таким творением инков, как Мачу-Пикчу в Перу.
К тому же зодчеством дело не ограничивается. Одежда, быт, даже этнические черты нынешних обитателей Анд и полуострова Юкатан как бы подтверждают гипотезу о том, что Америка была заселена выходцами с Тибетского нагорья, которые пересекли Берингов пролив по перешейку, некогда соединявшему его берега. Не случайно своим внешним видом тибетцы прежде всего напомнили мне американских индейцев, знакомых по романам Купера и Майн Рида. Резко очерченные лица; горделивая осанка людей, привыкших носить оружие; присущая не только женщинам, но и мужчинам любовь к украшениям (перстням, серьгам, браслетам). В этом смысле тибетцы чем-то напоминают цыган — кстати сказать, тоже выходцев из Азии, из Индостана.
Впрочем, о том, что корни национальных культур различных народов с давних пор глубоко переплетены, есть много бесспорных свидетельств. В самой древней части Поталы — пещерном молитвенном зале — можно увидеть статуи тибетского царя Сронцзан Гамбо и его жены — китайской принцессы Вэнь Чэн. Впервые объединив населявшие нагорье племена, этот царь основал династию Тубо (от названия которой, видимо, и произошло слово Тибет) и попросил у китайского императора Тайцзуна руку одной из его дочерей.
