Наталья Турчанинова, Елена Бычкова.
Твой навеки, шанс
Я уже далеко не молод. Мне не пара веков… Я повидал разное на этом свете и буду весьма изумлен, если что-то в нем еще сможет меня удивить.
Многие считают меня богом.
И, наверное, они правы.
Я олицетворяю ту самую силу, которой поклоняются. Которую боятся. Которую желают получить в союзники люди.
Меня называют слепым.
Но это — неправда.
Вижу я очень хорошо.
Вот, например, та девушка за соседним столиком. Она несчастна, одинока. Она поссорилась со своим прежним другом и теперь не знает, где найти нового. Она мнительна, стеснительна и безмерно горда.
А я мог бы слегка подправить ее унылую жизнь, подбросить на пути крошечную искорку успеха, везения, удачи. Я мог бы превратить эту одинокую дурочку в богатую наследницу, или сделать ее женой премьер-министра, или… заставить вон того молодого человека влюбиться в нее по уши.
Есть крошечный шанс — если она встанет сейчас, повернется и случайно опрокинет его чашку, он подскочит, стирая с колен остывший кофе, она бросится извиняться и… Ты только догадайся встать именно сейчас!
— Опять ерундой занимаешься? — прозвучал рядом недовольный голос.
Я отвлекся, оборачиваясь:
— Привет, Фем.
Он сидел на соседнем стуле, устало обмахиваясь своим круглым зеркалом, и недовольно рассматривал меня.
Естественно, невидимый для смертных. Как всегда по-юношески уверенный и активный, но немного утомленный. Мой брат и коллега, так сказать. Бог равновесия и справедливости.
— Тебе заняться больше нечем? — спросил он возмущенно, перенаправляя злобное пожелание хозяина ресторана, обращенное к одному из официантов (“чтоб тебе пусто было!”), на него же самого. Не знаю, будет ли по-настоящему “пусто” владельцу заведения (пожелание-то хоть и эмоциональное, но слабенькое), однако некоторые финансовые трудности на ближайшую неделю тот получит. И поделом: не увеличивай негатив во Вселенной.
Замечательная работа у моего младшего брата — благородная, высоко ценимая, нужная… вот только нудная. Мечешься веками, и, может быть, один человек из миллиона сообразит, что наказали его за подлые мысли, обращенные к собственной жене.
Если вообще догадается, что наказали. А то сбросит все на слепой случай.
На меня то есть.
Не повезло, дескать, случайно оступился и головой стукнулся тоже случайно.
И вся слава опять-таки мне. Потому как в моем кармане, кроме золотых искорок-удач, много черных камешков невезения. И очень часто я достаю их, не глядя…
— Ты бы лучше помог вон той женщине, — продолжал читать нотацию Фем, отражая зеркалом еще чье-то злое намерение, случайно залетевшее в кафе. — У нее трое детей, и ей не помешало бы немного удачи. А этой девице и без тебя неплохо.
— Не могу, — отозвался я легкомысленно. — Ты же знаешь. Удача слепа. Проходит мимо несчастного и выпадает счастливцу.
— Ты джокер! — сердито выкрикнул Фем, не переставая манипулировать зеркалом ни на секунду. — Пустая карта! Только и делаешь, что развлекаешься!
— Зато ты, смотрю, никогда не отдыхаешь. Это бесполезная трата времени, приятель. Твое зеркало не часто отражает добро и зло именно тому, кому предназначено. Очень многое теряется по дороге или попадает вообще не в тех.
Фем покраснел. Он очень трепетно относился к своему делу и не терпел, когда его критиковали.
— Неправда! Весь негатив возвращается обратно к тем, кто его посылает! Всегда! Только… — он замялся, опуская глаза, и пропустил одну маленькую злобную мыслишку, которая тут же закружилась вокруг нас, примеряясь, кого бы укусить, -…для того, чтобы восстановить справедливость, нужно время. Иногда очень много времени.
— Ну да! — Я усмехнулся, поймал назойливую кусачую мысль, смял ее в маленький черный комочек и опустил в карман. Пригодится.
— Зато я возвращаю людям веру в справедливость! — воскликнул он.
— Ну да, — повторил я. — Только эти люди почему-то ждут меня. Слепой удачи, шанса, а не унылой справедливости, которая придет неизвестно когда и вообще придет ли…
Фем вскочил и так взмахнул зеркалом, что “доброе” намерение проходящего мимо господина засветило этому самому доброжелателю с удесятиренной силой. Бедняга едва не попал под колеса проезжавшей мимо машины! Вот и подумаешь, кто из нас по-настоящему слеп.
— Ты просто циник! — крикнул Фем. — Жестокий, бездушный эгоист! Я… я не хочу с тобой больше разговаривать.
— Ладно-ладно, — отозвался я добродушно. — Когда устанешь мотаться по свету со своим зеркалом и сам станешь жизнерадостным, здоровым циником — сразу станет легче жить. Вот увидишь.
Фем топнул ногой и исчез. Я только пожал плечами в ответ на его гневную тираду. Юношеский максимализм. С кем не бывает. Через пару тысяч лет пройдет. Хотя, кажется, он обречен быть вечно юным. Чтобы видеть только черное или только белое. Воздавать всем по заслугам, возвращая в мир утраченное равновесие… Мне в этом плане легче. Иногда можно схалтурить.
Я огляделся по сторонам. Девушка уже ушла. Парень по-прежнему сидел за своим столиком. Вот так, стоило отвлечься ненадолго, и она проворонила свою удачу. Люди вообще неблагодарны. Они зовут меня, молятся, сами придумывая слова молитвы: “Дайте мне еще один шанс! Ну пожалуйста, всего один крошечный шанс! Если бы мне повезло в этот раз, я бы заработал миллион… получил наследство… понравился родителям невесты… ограбил банк…” И так до бесконечности. А когда я прихожу и даю им этот самый вожделенный шанс, они не знают, что с ним делать.
Я поднялся и, все такой же невидимый, вышел из кафе.
Стемнело быстро. Вот уже по улице мчатся машины со включенными фарами, горят ослепительные огни реклам… На краю тротуаров стоят деревья, их черные ветви без листьев тянутся в подсвеченное слоганами небо, стволы сжаты стальными решетками бордюров. Электрический свет города гасит звезды, но холодная белая луна висит, будто зацепившись гладким боком за провода. Асфальт покрыт инеем, который едва слышно потрескивает под шинами проезжающих автомобилей и каблуками прохожих. Зеркальный куб торгового центра похож на ледяную гору, блестящую разными оттенками неона… И появилась особая вечерняя публика.
Выражения лиц людей стали именно особенными - ожидание необыкновенных встреч, жажда развлечений, возникли на них словно из другого, несуществующего мира — мечта о чем-то таком, что никогда не происходит при дневном свете. Они ждали, жаждали, мечтали, надеялись… верили мне, в меня. Можно было запустить руку в карман и десятками, сотнями разбрасывать золотые искры во все стороны. Подходи, успевай ловить, получай свое личное счастье.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
