Первый олигарх
Продолжение повести "Последний самодержец". Лена Балашова попадает в тело княгини Юрьевской, морганатической жены Александра II. В результате либеральных реформ в стране нищета, голод, разгул преступности коррупции. Против императора зреет заговор олигархов и террористов. Но стоит ли его спасать?
1. ИгрокиЧто ни толкуй Волтер или Декарт -
Мир для меня - колода карт,
Жизнь - банк; рок мечет, я играю
И правила игры я к людям применяю
М.Ю. Лермонтов
- Да, господа, наш клуб хорош всем, но имеет один существенный, я бы даже сказал - преогромный - недостаток, - говорил князь Барятинский, удобно развалившись в кожаном кресле в портретной гостиной Английского клуба.
Это замечание, как он и рассчитывал, немедленно привлекло внимание.
Дремавший на диване тучный генерал приоткрыл левый глаз; молодой человек в свитском мундире, читавший за круглым столом последний номер The Times, вопросительно взглянул, приподняв брови; сидящий на другом диване моложавый господин в тёмно-коричневом фраке улыбнулся и сказал:
- Извольте, любезный князь, объясниться. Иначе я, как старшина клуба, буду вынужден просить сатисфакции.
- С удовольствием, дорогой Егор Францевич,- ответил князь. - Всем известно, как близко к сердцу вы принимаете дела клуба.
Князь сделал паузу, чтобы ещё больше заинтриговать слушателей.
- Но вначале позволю напомнить, что сучилось третьего дня, когда здесь принимали американцев. Генерал Мельников держал речь целых полчаса и закончил её тем, что поцеловал руку у господина Фокса!
- И что же тут такого? - спокойно ответил Берд. - В прошлом году во время обеда на масленицу один из гостей подозвал лакея и стал возмущаться тем, что ему положили жирную салфетку. Выяснилось, что он, перебрав лишнего, вместо салфетки вытирался блинами. В том, что некоторые не знают меры, никакого ущерба для клуба нет и быть не может.
- Позвольте пояснить! - разгорячившись, воскликнул Барятинский. - Посмотрите на эти портреты! - он встал с кресла и указал рукой на стены, где в золочёных рамах висели портреты изображённых во весь рост российских императоров, начиная с Петра Первого и кончая правящим Александром Вторым.
- Что мы видим? Или, скорее, что мы не видим? - патетически вопросил князь.
Присутствующие в недоумении смотрели уже не на портреты, а на Барятинского.
- Мы не видим ни одного женского образа! - заключил оратор и снова сел в кресло.
- Вы прекрасно осведомлены, любезный Владимир Анатольевич, - пояснил хладнокровно Берд, - что в соответствии с уставом клуба, доступ в него для лиц женского пола воспрещён. Это правило распространяется и на лиц императорской фамилии. И даже на их портретные изображения.
- В том-то и дело, в том и заключается главный его порок, - ответил Барятинский. - Ведь девиз клуба - Concordia et laetitia, а какое может быть laetitia без дам? Так мы можем совсем опроститься и дойти до того, что начнём целовать друг другу не только руки, - заключил он.
- Что касаемо laetitia, совершенно согласен, - вступил в разговор генерал. - Какое же веселье без дам! А вот как насчёт concordia? Из-за belles femmes и войны начинались, и сколько офицеров на моей памяти стрелялось, и сколько семей было разрушено.
Генерал, подкрутив седые усы, повернул голову и многозначительно посмотрел на висящий на соседней стене портрет Александра Второго.
В свете было хорошо известно о скандалах, сотрясавших семью императора из-за его многолетней связи с Екатериной Долгорукой. Полностью подпав под влияние молодой (на 29 лет его младше) любовницы, стареющий ловелас совершал один безумный поступок за другим. В 1879 году он поселил Долгорукую с тремя прижитыми от неё детьми в Зимнем Дворце непосредственно над покоями законной жены, императрицы Марии Александровны. Когда через год императрица угасла от болезней и нравственных страданий, Долгорукая развила бурную деятельность, в результате которой император вступил с ней в неравный брак, не дождавшись истечения траура по жене. Полное пренебрежение приличиями, демонстративное попрание нравственных устоев нанесло непоправимый ущерб репутации императора и усилило брожение в обществе, все слои которого итак испытывали недовольство катастрофическими результатами либеральных реформ.
- А все-таки, я не вижу разумных причин, по которым нельзя поместить в этой комнате портреты императриц, - вновь заговорил Барятинский. - Как бы хорошо смотрелись в своих великолепных нарядах Елизавета Петровна и Екатерина Вторая!
- Добавьте ещё - Екатерина Третья, - иронически добавил генерал.
В обществе упорно циркулировали слухи о том, что Екатерина Долгорукая, которой император пожаловал титул светлейшей княгини Юрьевской, добивается коронации.
Почувствовав, что разговор принимает опасный оборот, Берд решил переменить тему и обратился к молодому флигель-адъютанту:
- Что интересного пишет The Times, любезный Владимир Сергеевич?
- NIHILSTS IN ENGLAND AGAINST THE EMPEROR OF RUSSIA, - зачитал вслух заголовок молодой человек. - The International Committee of Nihilists in London announced that the Czar had been condemned to death.
- Опять эти нигилисты! Поверьте, господа, у меня название "нигилист" ассоциируется со словом "глист", - прокомментировал Барятинский.
- Очень верно подмечено, князь, - ответил генерал. - Как глисты поражают и разрушают организм, так и нынешнее общество поражено разрушающим его изнутри нигилизмом. Подумать какое разительное отличие от предыдущего царствования! - генерал кивнул в сторону портрета Николая Первого и продолжил:
- Николай Павлович начал своё правление, подавив бунт и установив на последующие годы спокойствие, а чем дольше правит Александр Николаевич, тем неспокойнее в стране. Судите сами, - генерал встал и начал прохаживаться, перечисляя и загибая пальцы.
- 1866 год - первая попытка убийства императора - покушение Каракозова; 1867 год - покушение Березовского в Париже; 1879 г. - покушение Соловьёва; в том же году - взрыв императорского поезда под Москвой, по ошибке был взорван свитский вагон; 1880 - взрыв в Зимнем Дворце, погибло десять человек охраны, императора спасло то, что он опоздал на обед. Итого - пять покушений! - генерал показал ладонь с загнутыми пальцами. - А ведь ещё были покушения на военного министра Лорис-Меликова, харьковского губернатора князя Кропоткина, полицейских и жандармов.
- Следует добавить, любезный Николай Николаевич, что во время пребывания в Париже некая гадалка предсказала Государю, что он переживёт шесть покушений, - сказал Барятинский.
Берд, которому тема разговора явно не нравилась, встал, вытащил из кармана жилетки золотую луковицу часов, открыл крышку и объявил:
- Господа, уже двенадцать часов, я должен приступить к выполнению своих обязанностей старшины.
Он захлопнул крышку и направился к выходу из гостиной, в игорный зал. Настоящая игра там начиналась после двенадцати, а для того, чтобы отсеять мелких игроков, дежурный старшина в это время налагал в пользу клуба штрафы, которые увеличивались каждые полчаса.
Князь Барятинский, генерал Вельяминов, граф Ланской поднялись на третий этаж в игорный зал, который называли инфернальным из-за крупных ставок и проигрышей. За длинным, покрытым зеленым сукном столом, уже сидели игроки в баккара. Несколько небольших круглых столов были заняты игроками в вист и ломбер, два таких же стола был незаняты. Компания расположилась за одним из них. Вельяминов, прежде чем сеть, положил на стул свой платок: согласно примете это должно было принести удачу. Бросили жребий - метать выпало Ланскому. Каждый взял и вскрыл запечатанную колоду карт. Ланской объявил ставку в пятьсот рулей и, вынув из бумажника пять сотенных купюр, положил их на стол. Барятинский и Вельяминов вытянули по карте, положили их рубашками вверх. Барятинский пошёл ва-банк, генерал поставил триста. Ланской, слегка поклонившись понтёрам, подрезал колоду и начал метать атласные карты. На левом указательном пальце у него сверкал бриллиант в золотой оправе.
На первой прокидке налево от банкомёта выпала восьмёрка, направо - дама. Барятинский открыл карту - оказалась шестёрка, у генерала - десятка. На второй, третьей, четвёртой прокидках карты опять не совпали. Игра не шла. Лицо банкомёта оставалось бесстрастным, но на высоком лбу выступили капли пота, выдававшие волнение. Делая пятую прокидку, он неловко дёрнул рукой, карта полетела со стола и легла на пол лицом вверх - это был трефовый валет. Ланской побледнел. Уронить на пол карту чёрной масти означало верный проигрыш и несчастие.
