Вильям ПОХЛЕБКИН
ЧТО ЕЛ ЛЕНИН
Вопрос о том, что едят великие, был интересен публике всегда. «Сунуть нос в чужую кастрюлю» отнюдь не считается зазорным, поскольку сопоставлять свое личное положение с положением недосягаемых лиц психологически легче именно на бытовом, кулинарном уровне.
Во-первых, «великие люди» всегда, в любом случае, должны быть умнее «обычного человека». Такова презумпция. Во-вторых, к чему иметь ум и возможности, если не наладить себе нормальную жизнь.
Мы же предпринимаем наш исторический обзор кулинарных привычек великих или известных людей XX столетия единственно с научно-просветительской целью.
Итак, рассказ первый — о Ленине
Ленин
Ленин происходил из очень интеллигентной семьи. Отец вышел, по сути дела, из низов, причем провинциальных и отчасти инородческих, что заставляло его особенно прилежно почитать и исполнять русские национальные традиции. Мать родилась и воспитывалась в протестантской среде немцев Поволжья, где культивировались немецкие традиции.
С детства в семье у Ленина — строгий распорядок дня, в том числе и питания. Завтрак в будни — в 8 часов утра. В праздники — в 12. Обед в будни — в 14 часов, в праздники — в 16. Ужин ежедневно в 20–21 час.
Еда русско-немецкая. Супы молочные, растительные, крупяные, но редко — русские кислые щи, считавшиеся «тяжелыми» и «грубыми». Редко, сравнительно с волжскими возможностями, и русская уха — иногда летом. Вообще супы не доминировали. Интеллигентность не допускала следовать столь «вульгарному» столу. Это относилось и к хлебу. Черный употреблялся лишь в будни к обеду. К чаю, ужину полагался белый. В воскресные дни и праздники на столе появлялся ситный.
А ведь именно в ситном и в черном хлебе содержатся редкие витамины, необходимые для активной жизнедеятельности: В1, В2, В6, В12, В15, Е. Их Ленин практически не получал.
Мать Мария Александровна, имея на руках хозяйство и большую семью, старалась готовить так, чтобы было поменьше кухонной разделки. Молочные блюда в соединении с мучной основой предоставляли эту возможность, делали кухонную работу «чистой» и «быстрой». Вот почему мясных блюд готовили мало. Да и то говядину лишь отваривали, а не жарили: отваривать было легко и отварная пища считалась «легкой», «полезной», а жарить — надо было возиться и уметь. О ботвинье, окрошке, солянках, рассольниках и кальях, распространенных в Центральной России, здесь даже и не слышали в то время. Среди горячих блюд доминировала яичница, а из немецких — армериттер — моченный в молоке белый хлеб, поджаренный слегка на сковородке на сливочном масле и залитый яйцом. Крутые яйца и яйца всмятку по воскресеньям были обычным блюдом за завтраком и ужином. Другим дежурным блюдом были бутерброды — совсем уже немецкое в то время «кулинарное изделие». Бутерброды делались либо просто с маслом, либо с хорошей копченой рыбой — с осетриной, с балыком, с севрюгой. Именно копченая и соленая красная рыба была единственным сравнительно ценным пищевым компонентом, который получал в детстве Ленин. Она имела огромное значение как источник фосфора. Стоило Ленину на два-три года лишиться даже такого несовершенного домашнего стола, став с 1887 г. студентом Казанского университета, как он приобрел «болезнь желудка», в связи с чем ему было рекомендовано пользоваться щелочными минеральными водами.
В 1891 г. Ленин приезжает в Петербург и, едва сдав экстерном экзамены за университет, хоронит свою младшую сестру Ольгу, курсистку женских Бестужевских курсов, которая умирает от болезни, буквально немыслимой в мирное время да еще в интеллигентной среде, — от брюшного тифа. Единственное объяснение — привычное со времен домашнего житья употребление сырой воды и молока. В Симбирске воду пили сырую, волжскую или ключевую, молоко — парное, от соседки-молочницы. В Петербурге же и того и другого нельзя было делать. То, что на рубеже XX века в России огромное число молодых людей погибало от разных болезней именно в Петербурге, было результатом не столько «сырого петербургского климата» и «полуголодного существования», как тогда считалось, а следствием неприспособленности русской интеллигенции к быту. И.В. Бабушкин, приехав в 1902 г. в Лондон и увидев, в каких условиях жили вожди революционеров Степняк-Кравчинский, Вера Засулич, Мартов, Ульянов, Крупская, откровенно сказал им в глаза буквально следующее: «У русского интеллигента всегда грязь — ему прислуга нужна, а сам он за собой прибрать не умеет». Ленин немедленно сделал для себя из этого вывод: он никогда больше не жил в «коммуналке». За собой же скрупулезно убирал сам, мыл свою тарелку и кружку, собирал крошки со стола, чем поражал уже позднее, в Советской России, наркомов, ученых и простых крестьян, становившихся случайными свидетелями этого.
В период напряженной жизни в Питере в 1893 — 1895 гг., когда создавался «Союз борьбы за освобождение рабочего класса», у Ленина не было никакой возможности обращать внимание на еду. Питались кое-как, всухомятку. Наедались лишь в большие праздники — на масленицу, на пасху, когда устраивали складчину. Едой в такие моменты, разумеется, наслаждались, но даже в этом случае расценивали ее, скорее, как хорошее средство для конспирации, а не как кулинарное событие. За какие-нибудь два-три года неустроенной холостяцкой жизни Ленин превратился из волжского парня-здоровяка в хилого, исхудавшего, облысевшего интеллигента, страдающего гастритом. Чтобы подлечиться, Ленин отправился в июне 1895 г. на курорт в Швецию и менее чем за месяц восстановил здоровье в частном пансионе, где его восхищение вызвал шведский стол — т. н. «сморгос бурдет», т. е. очень разнообразный мясной, закусочный, холодный бессуповой стол, за которым каждый может выбирать себе приглянувшиеся блюда сам.
В конце 1895 г. следует первый арест. В тюрьме гастрит Ленина вначале обостряется. Но регулярное русское тюремное питание (щи, каша) постепенно стабилизируют положение. И еще более благоприятные условия складываются для Ленина в ссылке. Попав в Красноярске на частную квартиру с полным пансионом, т. е. с обильной русской кормежкой по четыре-пять раз в день и настоящим сибирским меню (щи грибные, телятина, рыба отварная, пироги, пельмени, шанежки, баранина с кашей и др.), Ленин восторженно пишет родным: «Живу хорошо, столом вполне доволен. О минеральной желудочной воде забыл и думать и, надеюсь, скоро забуду и ее название!» Находясь в ссылке, почувствовал себя хорошо.
Ленин и Крупская склонны были думать, что все дело в том, что они пребывают на свежем воздухе, мало работают, много отдыхают и хорошо едят. Все это так. Но они не понимали, что к восстановлению нормальной деятельности желудка ведет регулярное суповое питание, ежедневное употребление щей, главной составной частью которых была не только капуста, но и борщевик сибирский.
Состав продуктов, которыми питались в ссылке Ленин и Крупская, также был весьма здоровым и вкусным. Это было свежее, парное, молодое мясо, свежая речная рыба лучших лососевых сортов, лесная пернатая дичь, разнообразные овощи и грибы, лесные ягоды, мед, квашения и соления.
А вот яиц практически не было в рационе. Молочные продукты были в достаточном количестве, но не доминировали. Одну неделю ели телятину, другую — баранину, поскольку надо было быстрее съесть специально забитого барашка. Молодых бычков и телок забивали исключительно для ссыльных.
Крупская с матерью устроили огород. С ранней весны ели свою редиску и салат. Правда Крупская ни разу не упоминает среди овощей петрушку, лук и чеснок. Не мудрено, что ее стряпней был доволен только Ильич, а все остальные находили ее блюда невкусными и примитивными.
Когда на празднование Нового 1899 года съехались ссыльные со всего округа, то над слишком здоровым видом четы Ульяновых все «охали да ахали», а мать Крупской, приехавшая навестить свою дочь, не удержалась даже от восклицания при виде своего раздобревшего зятя: «Эк вас разнесло!»
Между тем Ленин как будто не только не замечал, что он ел, но даже, когда его прямо спрашивали, нравится ли ему то или иное блюдо, просто не мог ответить ничего вразумительного. Он практически ничего не понимал в еде. В Бельгии, например, он остался равнодушен к изысканному, но не известному ему сочетанию сырой редиски с сыром, чем кровно обидел хозяйку-бельгийку.
Еще одно важное обстоятельство: Ленин в детстве никогда не получал сладкого. Его мать считала, что сладкое — это для девочек. Даже в Новый год мальчикам дарили книги, а не конфеты. Таким образом, Ленин уже с детства расходовал какие-то внутренние резервы мозговой ткани, что и содействовало, несомненно, ее фантастическому износу. Лишь в зрелом возрасте к сладкому его стала приучать Крупская, считавшая сама себя сладкоежкой. Каждый раз Ленин упорно и долго отнекивался и говорил, что это «возмутительно» — навязывать ему, здоровому мужчине, сладости, но тем не менее, как подчеркивает в воспоминаниях Крупская, «все же ел эти сладости с удовольствием». Да иначе и быть не могло: организм этого требовал, но вбитое с детства авторитетом матери табу на сладости крайне трудно было преодолеть даже этому волевому человеку.
