Константин Случевский
МУРМАНСКИЕ ОТГОЛОСКИ
С.С. Трубачеву
«Будто в люльке нас качает…»
Будто в люльке нас качает.Ветер свеж. Ни дать, ни взять,Море песню сочиняет —Слов не может подобрать.
Не помочь ли? Жалко стало!Сколько чудных голосов!Дискантов немножко мало,Но зато не счесть басов.
Но какое содержанье,Смысл какой словам придать?Море — странное созданье,Может слов и не признать.
Диких волн седые ордыТонкой мысли не поймут,Хватят вдруг во все аккордыИ над смыслом верх возьмут.
«Цветом стальным отливают холодные…»
Цветом стальным отливают холодные,Грузные волны полярных зыбей,Солнца полуночи тени лиловыеВидны на палубе подле снастей;
С этим наплывом теней фиолетовыхТолько лишь пушки своей желтизнойСпорят как будто; склонились, насупились,Стынут, облитые крупной росой.
Красная искра порою взвиваетсяВ черном дыму; оживая на миг,Ярко блестит! Перед нею туманитсяВечного солнца полуночный лик…
«Перед бурей в непогоду…»
Перед бурей в непогодуРазыгралися киты.Сколько их! Кругом мелькают,Будто темные щитыНеких витязей подводных.Бой незрим, но слышен гром.Над пучиною кипящейХодят волны ходенем,Проступают остриями…Нет сомненья: под водой,Под великими волнами,Занялся могучий бой!Волны — витязей шеломы,Бури рев — их голоса!Блещут очи… Кто на вахте?Убирайте паруса,Чтоб не спутаться снастямиМежду дланей и мечей;Увлекут они в пучинуНас, непрошеных людей.Закрывай плотнее люки!Так! Совсем без парусовС ними мы еще поспорим!Ходу дай! Прибавь паров…Налетает шквал за шквалом,Через борт идет волна;Грохот, посвист и шипенье,В стройных мачтах дрожь слышна.Не уловишь взглядом в тучахОчертаний буревых…Как зато повеселелиСтаи грустных птиц морских!Кто сказал, что в буре страхи?Под размахами ееВялы, робки и пугливыТолько слабость да нытье…
«След бури не исчез. То здесь, то там мелькают…»
След бури не исчез. То здесь, то там мелькаютОстатки черные разбившихся судовИ, проносимые стремниной, ударяютИ в наше судно, вдоль его боков.
Сухой, тяжелый звук! В нем слышатся отзывы —Следы последние погибнувших людей…Все щепки разнесут приливы и отливы,Опустят в недра стонущих зыбей.
Вдоль неподвижных скал стремниною несутсяГряды подводных трав, оторванных от дна,Как змеи длинные, их нити волокутся,И светом их пучина зелена.
А там у берегов виднеются так ясноОстатки корабля; расщепленное дноДо самого киля сияет ярко-красно…У черных скал — кровавое пятно!
«Здесь, в заливе, будто в сказке…»
Здесь, в заливе, будто в сказке!Вид закрыт во все концы;По дуге сложились скалыВ чудодейные дворцы;
В острых очерках утесов,Где так густ и влажен мох,Выраженья лиц каких-то,Вдруг застывшие врасплох.
У воды торчат, белея,Как и скалы велики,Груды ребр китов погибших,Черепа и позвонки.
К ним подплывшая акулаОт светящегося днаСмотрит круглыми глазами,Неподвижна и темна,
Вся в летучих отраженьяхВысоко снующих птиц —Как живое привиденьеВ этой сказке, полной лиц!
«Доплывешь когда сюда…»
Доплывешь когда сюда,Повстречаешь города,Что ни в сказках не сказать,Ни пером не описать!
Город — взять хоть на ладонь!Ни один на свете коньНе нашел к нему пути;Тут и улиц не найти.
Меж домов растет трава;Фонари — одни слова!Берег моря словно жив —Он растет, когда отлив;
Подавая голос свойГромче всех, морской прибойСвеял с этих городовВсякий след пяти веков!
Но уж сказка здесь вполнеНаступает по весне,Чуть из них мужской народВ море на лето уйдет.
Бабье царство здесь тогда!Бабы правят города,И чтоб бабам тем помочь,Светит солнце день и ночь!
С незапамятных временСарафан их сохранен,Златотканый, парчевой;Кички с бисерной тесьмой;
Старый склад и старый вкусВ нитях жемчуга и бус,Новгородский, вечевой,От прабабок он им свой.
И таков у баб зарок:Ждать мужчин своих на срок,Почту по морю возить,Стряпать, ткать и голосить;
Если в море гул и стон —Ставить свечи у иконИ заклятьем вещих словУкрощать полет ветров.
«Снега заносы по скалам…»
Снега заносы по скаламВсюду висят бахромой;Солнце июльское блещет, —Встретились лето с зимой.
Ветер от запада. ТалыйСнег под ногами хрустит;Рядом со снегом, что пурпур,Кустик гвоздики горит.
Тою же яркостью красокВ Альпах, на крайних высях,Кучки гвоздики алеютВ вечных, великих снегах.
В Альпах, чем ближе к долинам,Краски цветов все бледней,Словно тускнеют, почуявСкучную близость людей.
Здесь — до болот ниспадаетГрань вековечных снегов;Тихая жизнь не свеваетЯркости божьих цветов;
Дружно пылают гвоздики,Рдеют с бессчетных вершинМохом окутанных кочек,Вспоенных влагой трясин.
«Какие здесь всему великие размеры…»
Какие здесь всему великие размеры!Вот хоть бы лов классической трески!На крепкой бечеве, верст в пять иль больше меры,Что ни аршин, навешаны крючки;
Насквозь проколота, на каждом рыбка бьется…Пять верст страданий! Это ль не длина?Порою бероева китом, белугой рвется —Тогда страдать артель ловцов должна.
В морозный вихрь и снег — а это ль не напасти? —Не день, не два, с терпеньем без границАртель в морской волне распутывает снасти,Сбивая лед с промерзлых рукавиц.
И завтра то же, вновь… В дому помору хуже:Тут, как и в море, вечно сир и нищ,Живет он впроголодь, а спит во тьме и стужеНа гнойных нарах мрачных становищ.
«Здесь, говорят, у них порой…»
Здесь, говорят, у них поройСмерть человеку облик свойВ особом виде проявляет.Когда в отлив вода сбегаетИ, между камнями, поморИдет открытыми песками,Путь сокращая, — кругозорЕго обманчив; под ногамиПесок не тверд; помор спешит, —Прилив не ждет! Вдруг набежитОтвсюду! Вот уже мелькаютСтруи, бегущие назад;То здесь, то там опережают,Под камни льются, шелестят!А вон, вдали, седая гриваПолзущего в песках приливаГудит, неистово реветИ водометами встает…Скорей, скорей! Но нет дороги!Пески сдаются, вязнут ноги,Пески уходят под ногой…Все выше волн гудящих строй!Их гряды мечутся высоко,Чтоб опрокинуться потом…Все море лезет на подъем!Спасенья нет… Блуждает око…Все глубже хлябь, растет прилив!Одолеваемый песками,Помор цепляется руками,И он не мертв еще, он жив —А тяжкий гул морского хора,Чтоб крик его покрыть полней,В великой мощности напораСтучит мильонами камней…
«Взобрался я сюда по скалам…»
Взобрался я сюда по скалам;С каким трудом на кручу взлез!Внизу бурун терзает море,Кругом, по кочкам, мелкий лес…
Пигмеи-сосенки! Лет двестиЛюбой из них, а вышинойЕдва-едва кустов повыше;Что ни сучок — больной, кривой.
Лет двести жизни трудной, скучной,И рост такой… Везде вокругНе шум от ветра — трепетанье,Как будто робкий плач, испуг.
Но счастье есть и в них: не знают,Не ведают, что поюжнейВзрастают сосны в три обхватаИ с пышной хвоею ветвей
И что вдали, под солнцем юга,В морскую синь с вершин ЯйлыСквозь сетки роз и виноградаГлядят других сестер стволы…
«Из тяжких недр земли насильственно изъяты…»
