Василиса Нерезко
Папа – дед Мороз
В новогоднюю ночь, то есть с тридцать первого декабря на первое января нового, молодого, наступающего года из года в год в моей еще совсем короткой жизни царит и господствует не спокойствие и умиротворение в предвкушении долгожданного праздника, а в некоем роде забавный хаос и красивая предпраздничная суета.
Вот вы представьте: у нас три часа до нового года, а мы только елку ставим с дедушкой, кое-как пытаемся ее нарядить. Папа в это время у нас под ногами путается – это он под еще не поставленную елку подарки засовывает. А мама с бабушкой так вообще с ума сходят! Под песни из советских фильмов из кинокартин Леонида Гайдая и Эльдара Рязанова они устраивают такую кутерьму! С трехлитровыми тазиками самых разных, таких вкусных салатов, с четырьмя-пятью лотками превосходного холодца, приготовленного по старинным тайным рецептам семьи, передающимся из поколения в поколение! И это ведь все нам нужно с папой и дедушкой пробовать! Таким образом, мы к новому году, когда уже садимся за стол, эти тазики и лотки в глаза видеть не можем!
Вот такие вот у нас приготовления к долгожданному празднику. Зато знаете, это так весело! Потом садишься такой запыхавшийся, приятно уставший за так великолепно и аккуратно накрытый мамой и бабушкой стол, под речь президента поднимаешь бокал с детским грушевым или виноградным шампанским, а потом с невыносимым, теплым трепетом отсчитываешь секунды боя кремлевских курантов… И чувствуешь, что, когда досчитаешь до двенадцати, в тебе сорвется какая-то маленькая пружинка…
Ну а после уже, как говорится, понеслась, родимая! Тут и там возобновляется в квартире движение. Те подарки, которые лежат под елкой, первыми попадают под раздачу, и их яркие, пестрые, красивые обертки летят в разные стороны. А те подарки, что родители или даже ты сам припрятал, судорожно достаются из самых потайных и неожиданных мест в квартире. И ты молишься при этом, чтобы твое место не увидели, а то на следующий год придется искать себе новый тайник.
А под утро уже точно не в силах видеть еду, клянясь себе, что ближайшие недель пять вообще не сможешь есть, уже совсем измотанный, ты засыпаешь под звуки такого же сонного, как и ты, «Голубого огонька», который был включен по настоянию бабушки еще ночью. Родители, уже изнемогая от усталости, при лучшем раскладе, засыпают у себя в комнате, а при наименее положительном, прямо на диване. А бабушке и дедушке хоть бы что! После того как большую часть семьи захватывает сон, они начинают массовую уборку, заматывание салатов в пленку, которую мы, к слову, все равно снимем через пару часов мертвого сна.
А утром, после небольшой передышки, хочешь ты или не хочешь, но будь добр, ешь опять салаты. «Иначе пропадут», как говорит мама.
Так вот, к чему я вам это все, собственно, повествую? Не просто же так, верно? Верно. А вот для чего: верите ли вы в деда Мороза? А в Снегурочку? Вот я тоже не верила раньше, думала, что это просто родители переодеваются, оттого что им, быть может, в новый год ну вот совсем-совсем делать нечего, то есть от скуки. Но нет, оказывается, я очень-очень-очень сильно ошибалась! И сейчас расскажу, как я это поняла. Произошло все это в прошлом году, когда мне было двенадцать лет. Тогда мама отчего-то рявкнула на меня, мол:
– Хватит под ногами сновать! Давай ты либо в комнате телевизор смотри и елку наряжай, либо в гостиной мандарины ешь, только туда-сюда не бегай!
– И вправду, иди-ка, Василек, не мешайся на кухне, – вытирая тыльной стороной ладони пот со лба, градом льющийся из-за духоты на кухне, сказала бабушка. – Тут и так нам с мамой места мало!
– Ну и пожалуйста! – чуть обиженно фыркнула я и, захватив с кухни целый килограммовый пакет мандаринов, с видом победителя удалилась поедать свою добычу.
– Только много не ешь! – крикнула мама с кухни мне вслед. – А то салаты потом не будешь, а мы с бабушкой старались!
На ее слова я неохотно выложила на стол часть трофея, при этом закатив глаза, и уже с меньшим удовольствием принялась чистить мандарин.
И только желанная рыжая долька, такая сочная и такая пахучая, попала было ко мне в рот, как дедушка зашел в комнату.
– Та-ак, – протянул он, увидев меня с мандарином во рту, – так не пойдет! Мы через десять минут за стол садимся, а она в пижаме!
– Ну, дед, ты чего? – обиженно сказала я. – Это не пижама! А платье я сейчас надену, только мандарин доем…
– Нет, нет и нет! – сказал, перебив меня, дедушка, по-доброму улыбаясь. – Прямо сейчас и только!
Неохотно, кряхтя, но все же я пошла переодевается. В отличие от мужской части квартиры, нарядной, уже в рубашках и брюках, я, мама и бабушка были, в чем попало. Согласитесь, готовить ведь в вечернем платье неудобно. Однако, пока я возилась с платьем, они каким-то образом успели переодеться! Ну как так? Я иду одеваться – они готовят. Я переоделась. А они нарядные за столом сидят, как будто только меня и ждут!
Но это не особо важно. Короче говоря, все мы сели, салаты перепробовали, я в телефоне сижу, коротаю время, взрослые о чем-то своем чирикают. И тут звонок в дверь. Нет, ну кто бы это мог быть, если до нового года остался всего часа два?
– Спокойствие, только спокойствие! – сказал дедушка, вставая из-за стола. – Я открою.
Но как он только посмотрел в глазок, его позитив куда-то улетучился и сменился клокочущим смущением.
– Галь, – крикнул он бабушке, – слушай, тут это, актеры! В костюмах!
– Вова, ну какие актеры? – немного напряженно спросила бабушка, вставая из-за стола. – Сейчас посмотрим, что там такое происходит и что за актеры шастают у нас по подъездам под новый год.
Она вышла в коридор, а затем, минуту помолчав, так же смущенно, как и дедушка, крикнула моей маме:
– Шур, иди-ка посмотри. Я чего-то не понимаю.
– Да что ж там у вас такого? – не выдержала я и, протиснувшись между дедушкой, бабушкой и подошедшей мамой, открыла дверь.
– Мороз, ну чего ты так долго? Мы тебя уже час у подъезда ждем! – только и вымолвил стоявший к нам спиной до открытия двери актер, загримированный под Кощея Бессмертного.
А говорил он, к слову, с Бабой Ягой – костяной ногой, и Снегурочкой, и даже с
