Предисловие
Хотя экзистенциальное направление и является самым значительным из появившихся в европейской психологии и психиатрии на протяжении двух последних десятилетий в США, оно стало известно только несколько лет назад. С тех пор некоторые из нас обеспокоены тем, что оно может стать слишком популярным в некоторых сферах, особенно в национальных журналах. Но мы можем утешиться словами Ницше: "У первых приверженцев какого-либо движения не бывает аргументов против него".
Мы также можем успокоить себя замечанием о том, что в настоящее время есть две причины, побудившие интерес к экзистенциальной психологии и психиатрии в этой стране. Первая – стремление примкнуть к движению, имеющему шансы на успех, стремление всегда опасное и практически бесполезное и для познания истины, и для попыток понять человека и его отношения. Другое стремление – более спокойное, глубокое, выражается в мнении многих наших коллег, которые считают, что доминирующее сегодня в психологии и психиатрии представление о человеке неадекватно и не дает нам той основы, в которой мы нуждаемся для развития прикладной психотерапии и различных исследований.
Все, что есть в этой книге, исключая библиографию и некоторые отрывки, добавленные к первой главе, было представлено на симпозиуме по экзистенциальной психологии Американской психологической ассоциации в Цинциннати в сентябре 1959 года. Мы приняли предложение "Рэндом Хауз" издать эти статьи не только из-за большого интереса, проявленного к ним на симпозиуме, но и из-за нашего убеждения в том, что дальнейшие исследования в этой области являются абсолютно необходимыми. Мы надеемся, что эта книга сможет послужить стимулом для студентов, интересующихся данной проблемой, и сможет подсказать темы и вопросы, которыми следует заняться.
Таким образом, наша цель состоит не в том, чтобы дать систематическое представление об экзистенциальной психологии или ее характеристику – это пока не может быть сделано. Настолько, насколько это возможно, это осуществлено в первых трех главах сборника "Экзистенция" (17)[1],[2]. Эти статьи скорее пытаются показать, как и почему некоторые из тех, кто интересуется экзистенциальной психологией, "встали на этот путь". Некоторые из этих статей импрессионистские, такими они и были задуманы. Глава, написанная Маслоу, освежающе пряма: "Экзистенциальная психология – что в ней есть для нас?" Статья Фейфела иллюстрирует, как этот подход дает нам возможность психологического исследования такой значительной области, как отношение к смерти; отсутствие исследований этой проблемы в психологии давно бросается в глаза. Во второй главе я пытаюсь представить структурную основу психотерапии в русле экзистенциальной психологии. В статье Роджерса обсуждается в основном отношение экзистенциальной психологии к эмпирическим исследованиям, комментарии Олпорта относятся к некоторым общим выводам наших исследований. Мы надеемся, что библиография, составленная Лайонсом, будет полезной студентам, которые захотят прочесть что-нибудь еще о многочисленных проблемах в этой области.
Ролло Мэй
1. Ролло Мэй. ПРОИСХОЖДЕНИЕ ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНОЙ ПСИХОЛОГИИ
В этом вступительном эссе я бы хотел рассказать о том, как появилась экзистенциальная психология, особенно на американской сцене. Затем я хотел бы обсудить некоторые "вечные" вопросы, которые в психологии задавали многие из нас, вопросы, взывающие, как нам кажется, именно к экзистенциальному подходу, и обозначить некоторые новые акценты, которые этот подход придает центральным проблемам психологии и психотерапии. Наконец, я хочу указать на некоторые трудности и нерешенные проблемы, перед лицом которых стоит экзистенциальная психология сегодня.
Отметим для начала любопытный парадокс: несмотря на враждебность и явное недоверие по отношению к экзистенциальной психологии в этой стране, в то же время имеет место глубокое сходство между данным подходом и американским характером и мышлением как в психологии, так и в других областях. Экзистенциальный подход очень близок, например, к мышлению Уильяма Джеймса. Возьмите, например, его акценты на непосредственность опыта и единство мышления и действия, акценты, которые были для Джеймса такими же важными, как и для Кьеркегора. "Для индивида истинно лишь то, что он лично воплотил в действии" – эти слова, провозглашенные Кьеркегором, хорошо знакомы многим из нас, воспитанным в духе американского прагматизма. Другим аспектом работ Уильяма Джеймса, выражающим тот же подход к реальности, что и экзистенциальные психологи, является важность решимости и включенности – его убежденность в том, что невозможно узнать истину, восседая в кресле, а желание и решимость являются предпосылками к открытию истины. Далее, его гуманистическая направленность и полнота его бытия как человека позволили ему включить в свою систему размышлений искусство и религию, не жертвуя научной целостностью, – это представляет собой другую параллель с экзистенциальной психологией.
Но эта удивительная параллель при ближайшем рассмотрении перестает казаться столь неожиданной, поскольку, когда Уильям Джеймс вернулся в Европу во второй половине XIX века, он, как Кьеркегор, который писал тремя десятилетиями ранее, подключился к наступлению на гегелевский панреализм, который отождествлял истину с абстрактными концепциями. Оба, и Джеймс, и Кьеркегор, посвятили себя переоткрытию человека как существа полного жизни, решимости и непосредственного опыта бытия. Пауль Тиллих писал:
"Как американские философы Уильям Джеймс и Джон Дьюи, так и философы-экзистенциалисты отказались от идеи о "рациональном" мышлении, отождествляющем Реальность с объектом мысли, с отношениями или "сущностями", в пользу такой Реальности, какой человек ее воспринимает непосредственно в своей действительной жизни. Следовательно, они заняли место рядом с теми, кто рассматривает непосредственный опыт человека как более полное открытие сущности и отдельных черт Реальности, чем познавательный опыт человека" (68).
Это объясняет, почему те, кто интересуется терапией, в большей степени готовы иметь дело с экзистенциальным подходом, чем те наши коллеги, которые заняты лабораторными исследованиями или созданием теорий. Нам по необходимости приходится иметь дело непосредственно с бытием человека, который страдает, борется, переживает различные конфликты. Этот "непосредственный опыт" становится нашим естественным окружением, и дает нам как повод, так и данные для нашего исследования. Нам приходится быть подлинно реалистичными и "практичными" в том отношении, что мы имеем дело с пациентами, чьи тревоги и страдания не будут излечены теориями, какими бы блестящими они ни были, или какими бы то ни было всеобъемлющими абстрактными законами. Но посредством взаимодействия в процессе психотерапии мы получаем такую информацию и достигаем такого понимания человеческого бытия, которого невозможно было бы достичь каким-либо другим путем; никому не откроются глубинные уровни его существа, скрывающие его страхи и надежды, иначе как через болезненный процесс исследования его конфликтов, благодаря которому он имеет некоторую надежду на преодоление барьеров и облегчение страданий.
Тиллих назвал Джеймса и Дьюи философами, но они, конечно же и психологи, – возможно, наши величайшие и наиболее влиятельные и во многом самые типичные американские мыслители. Взаимовлияние этих двух дисциплин указывает на другой аспект экзистенциального подхода: он имеет дело с психологическими категориями – "опыт", "тревога" и так далее, – но он интересуется пониманием этих аспектов человеческой жизни на более глубоком уровне, который Тиллих назвал онтологической реальностью. Было бы ошибкой думать об экзистенциальной психологии как о воскресении старой "философской психологии" девятнадцатого века. Экзистенциальный подход не представляет собой движения назад к кабинетным спекуляциям, но является попыткой понять человеческое поведение и опыт с помощью основополагающих структур, – структур, лежащих в основе нашей науки и нашего представления о человеке. Это попытка понять природу тех людей, которые получают опыт, и тех, с которыми это только случается.
Эдриан ван Каам в обзоре работ европейского психолога Линшотена описывал, как поиски Уильямом Джеймсом нового образа человека как более широкой основы для психологии привели его прямо к самому центру развития феноменологии. (О феноменологии как первой стадии развития экзистенциальной психологии мы расскажем далее.) Резюме ван Каама настолько близко к нашей теме, что мы процитируем его дословно:[3]
