Мумиё
Владимир Ноллетов
© Владимир Ноллетов, 2017
ISBN 978-5-4485-2395-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
1
Девушка сошла с дороги, гибким движением всего тела поправили рюкзак на спине и стала подниматься по извилистой тропинке. Вскоре перед ней открылось плоское овальное пространство в обрамлении фиолетовых скал. Очевидно, здесь когда-то было озеро. В середине стояла брезентовая палатка. Рядом лежали набитые чем-то мешки. Девушка подошла, оглядела горы, несколько раз крикнула. Потом сняла рюкзак и села на камень возле палатки.
Минут через пять из-за скал показался человек. Он проворно спустился по фиолетовой осыпи, поросшей сизым кустарником, подошел к девушке. Это был мужчина лет пятидесяти с короткой рыжей бородой и живыми серо-зелеными глазами. Она встала.
– Маша? – Он удивленно смотрел на ее несчастное лицо. – Что-то случилось?
– Кирилл пропал! Вы его не видели?
– С тех пор, как вы ко мне заходили – нет.
– Я тогда через три дня в Самарканд уехала, – продолжала девушка. В ее больших светло-карих глазах была тревога. – А он должен был в этот вторник вечером приехать.
Слушая ее, бородач откинул полы палатки, вынес кастрюлю, стал разжигать костер. Она снова села.
– В четверг у Кирюши отпуск заканчивался. А в среду мы хотели заявление в загс подать.
Мужчина прищурил глаза, приоткрыл рот, собираясь, видимо, пошутить на эту тему, но, словно поняв неуместность подобных шуток, закрыл его снова.
– Я не выдержала, дядя Дима, сама приехала.
Он поставил на очаг кастрюлю и чайник.
– От поворота на Вору пешком, Маша, шла?
– Да. В грузотакси о нем расспрашивала. Таджики говорят, в воскресенье русский парень вниз ехал. По их описанию – Кирюша. Был чем-то расстроен. Вдруг грузотакси остановил, слез – рюкзак чуть не забыл – и быстро-быстро назад пошел. Позже видели, как он по этой тропинке поднимался. – Она качнула кистью руки в сторону, откуда пришла. – Торопился очень. С полным рюкзаком!.. А до этого в тот кишлак… в Вору… дважды приходил. В магазин. Первый раз в ту пятницу…
– Таджики все примечают, все запоминают, – вставил бородатый, кивнув головой.
– По словам продавца – он тоже сегодня ехал – веселый был, шутил. Два казана купил и ведро. На другой день опять пришел. Мрачный. Купил три бутылки водки. А он же не пьет… А в Пенджикенте я проводника встретила. Когда он группу на озера вел, – она плавно махнула рукой на противоположную сторону ущелья, – к ним молодой парень подошел, по всем приметам Кирюша. Предложил…
Она вдруг замолчала.
– Мумиё? Ты, Маша, говори, не бойся. Я его давно не собираю. Вам не конкурент.
– Да… Неготовое еще…
– Сырец. Понятно.
– Туристы купили все, что у него с собой было. Договорились, что через три дня на обратном пути они у него два килограмма готового купят…
– Ого! Вот для чего казаны – мумиё выпаривать. Все правильно… И почем?
– Не спрашивала. Группа большая, москвичи и прибалты. А через три дня мумиё кто-то другой принес. Сам проводник его не видел: тот за скалу прятался, вниз не спустился, туристов к себе подозвал. Пьяный, говорят, был.
– Довольно странно, – подытожил бородач.
Минуту они сидели молча, не отрывая взгляда от пламени.
– Сейчас между таджиками слух пошел, – заговорил Дмитрий, – мол, какой-то русский пещеру нашел. Мумиё в ней – видимо-невидимо. Два брата, Зиё и Файзулло, уже здесь крутятся, пещеру эту ищут… У местных таджиков есть предание, что где-то в этих горах, – он поднял голову и посмотрел на двуглавую вершину над ними, – есть такая пещера. Старик один, из Вору, вроде бы знал про нее. Он давно умер, полвека назад. Где пещера – никому не сказал. Я думаю, это не просто легенда. – Он снял кастрюлю с огня, разлил по мискам суп. – Угощайся, Машенька!
Девушка достала из своего рюкзака свежий хлеб. Стали ужинать.
– Огоньки там по вечерам горели. – Дмитрий кивнул на гору. – Первый под той красной скалой зажегся. – Он показал на отвесную высокую скалу. Она и была одной из вершин.
– Мы там палатку поставили, дядя Дима.
– В тот день и загорелся, когда вы от меня ушли. Все правильно. Когда это было?
– Сегодня пятница… Две недели назад.
– Две недели! Вот время летит… Значит, это ваш костер и был. – Он налил чай в пластмассовые кружки. – Через пару дней другой огонек засветился, повыше. Ещё дня через три третий появился, правее, ближе ко второй вершине. – Дмитрий показал кружкой с чаем на гору. Девушка слушала с тревожным вниманием. – Затем первый, за ним третий потухли. Дольше всех второй огонек горел. Иногда до утра. А вчера и он погас… Маша, а вы там никого не видали?
– Встретили одного.
– Русского?
– Да.
Дмитрий живо повернулся к девушке.
– Маленький такой, сутулый? С перебитым носом. Неприятный тип!
– Да нет…
– А какой?
– Высокий… Молодой, симпатичный. – Теплота зазвучала в ее голосе.– На щеке родинки… Стасом звать. Он у нас две ночи ночевал. Потом ушел… А кто это – с перебитым носом?
Дмитрий погладил бороду.
– Был он тут у меня три года назад. Я же здесь семь лет уже работаю. Рабочим лесхоза. В марте он появился. Погодка та еще была! Дождь пополам со снегом. Ветер. А у него только одеяло! Накрылся им и идет. Сам низенький, одеяло по земле волочится. Ну, переночевал он у меня. На рассвете вверх пошел. А через три дня опять заявился. «Бухнуть будет? – говорит. – Душа требует». У меня была заначка. Выпили. Гляжу: распирает его всего, поделиться чем-то хочет, похвастаться. «Что отмечаем?» – спрашиваю. Крепился он, крепился, не выдержал. «Ты, – говорит, – живого миллионера видал? Нет? Тогда смотри. Вот он, перед тобой! Сегодня, – говорит, – пещеру нашел. Мумиё в ней тонны на полторы. Высшего качества. На всю жизнь себя обеспечил». И что же? Через час этот миллионер у таджиков козленка украл. По пьянке. Они его поймали. Козленка отобрали, пожурили немого, отпустили. Здесь люди в основном не злые, не вредные. Так он – полчаса не прошло – к таджичке шестнадцатилетней стал приставать. Еле вырвалась. Вот этого таджики не прощают. В общем, дали ему три года. За скотокрадство… Искал я потом эту пещеру. Не нашел. – Он немного подумал. – Что ты теперь, Маша, делать собираешься?
– Туда поднимусь. Искать буду Кирюшу.
– Не страшно одной?
– Страшно. Может, вы со мной пойдете, дядя Дима?
Он подумал, сказал без особого воодушевления:
– Ладно… Здесь тогда, Машенька, переночуешь, а завтра пораньше, чтоб по солнцепеку не идти, встанем и двинемся… Но только один день, Маша. Больше не могу. Мне мешки с эфедрой надо вниз спустить, к дороге подтащить. В понедельник лесхозная машина за ними приедет.
– И на том спасибо, дядя Дима, – произнесла девушка с некоторым облегчением. – Я вот все думаю… Кирюша собирался в одну пещеру опасную спуститься. На веревке. При мне не успел. Я его просила, когда уезжала, без меня туда не лазить. Я боюсь – он все же полез, и что-то случилось…
Дмитрий нахмурился.
– И там поищем.
– Я и веревку взяла.
Быстро, как всегда в горах, стемнело. Застрекотали цикады.
– Все, Машенька, на боковую. Завтра разбужу чуть свет.
Они залезли в спальные мешки. Дмитрий сразу захрапел. Маша долго ворочалась с боку на бок. Сна не было. Она вылезла из палатки, села на камень. Снизу доносился шум реки, где-то вверху ухал филин. Маша посмотрела на двуглавую гору, на небо. Ей вспомнилась предпоследняя ночь перед ее отъездом. Вот так же светили над ними звезды. Противоречивые чувства, в которых она не могла до конца разобраться, нахлынули на нее. Одно из них было почему-то чувство вины.
2
Они с Кириллом молча сидели тогда возле палатки, под самой скалой. Она темной громадиной вздымалась в небо. Сияли яркие, лучистые звезды. Маша прижималась к его плечу. Ее переполняло ощущение поэзии жизни. Над ней была вселенная, величественная, беспредельная, рядом – любимый человек. И больше никого и ничего. Никогда еще не был для нее Кирилл таким близким и родным. Маша была счастлива. Она не сомневалась, что он чувствует сейчас то же самое.
– Ну что за черт! – вдруг сердито заговорил Кирилл.– Вот уж не везет так не везет. За весь день – ни грамма. Другие, – зависть зазвучала в его голосе, – полные рюкзаки домой привозят. Жорик уже машину на мумиё купил…
У Маши тоскливо сжалось сердце. Все очарование разом исчезло. Она села прямо.
– Должен же я найти наконец! Хотя бы по теории вероятности должен.
Она молчала. Опять ее охватили сомнения. Не совершает ли она ошибку, с тем ли человеком связывает свою жизнь? Любит ли он ее? Способен ли он вообще любить?.. Она вдруг вспомнила его родителей, таких чопорных, чинных, холодно-вежливых. Как напрягалась она всегда в их присутствии, как боялась сказать ненароком что-нибудь неподобающее…
