Александр Шаров
Рыжая девочка с зеленым бантом
ЗИМНЯЯ СКАЗКА
ГЛАВА ПЕРВАЯ,
в которой появляются феи Леса и Скряга
В новогоднюю ночь, когда дети и взрослые собираются вокруг елки и пусто на улицах, Старшая Фея Леса летает над Старым Городом, прижавшимся к Сосновому Бору, где она живет вместе с сестрой, тоже Феей Леса, но только Младшей и, как говорят, немножко глупенькой. Фея торопится, потому что сестра ни за что не сядет одна за праздничный стол. Она торопится, но все-таки хоть на минуту останавливается у каждого окна Старого Города. Этой ночью нужно услышать все мечты, все до единой; мечта, которую она не услышит, – умрет, а если умирает мечта – это почти так же невозвратимо, как если умирает человек.
Вот Фея приблизилась к вросшему в землю домику, вгляделась в единственное окно; маленькая девочка сидела рядом с матерью на дощатом топчане.
– Мама, – тихо пожаловалась девочка. – Мне почти семь лет, а я никогда не видела новогодней елки.
Фея открыла форточку и дунула. Зеленое облачко, возникнув у её губ, пролетело в каморку. Там, где облачко коснулось пола, выросла елка, увешанная мандаринами, позолоченными грецкими орехами, чудесными игрушками.
Фея улыбнулась и подлетела к соседнему дому, окно которого было изнутри забрано решеткой из толстых чугунных прутьев. Прижавшись к стеклу, она увидела Скрягу. Это был не старый еще человек с длинным острым носом и крошечными злыми глазками. В углах его жилища – огромного сарая с низким потолком и голыми стенами – стояли мешки, доверху наполненные золотыми монетами. Посреди закопченного потолка был вбит чугунный крюк. На квадратном столе лежала освещенная керосиновой лампой карта. Черной краской на ней был обведен Город. А старую сосну в глубине Бора – Фея ее сразу узнала – перечеркивал синий крест.
– Это только начало, – бормотал Скряга, сидя на колченогом стуле, – Я разорю всех и скоплю не четыре, а сто мешков золота. Тогда я куплю и вырублю Бор до самой маленькой елочки. Старшая Фея уберется позлу-понездорову вместе с дурацкими новогодними чудесами.
Фея услышала похвальбу, вытянула губы и сильно дунула. Серое, почти прозрачное облако, возникнув в воздухе, влетело в жилище Скряги. Там оно сгустилось, как сгущаются обычно облака в капли дождя, и стал виден Эльф с прозрачными, как у стрекозы, крыльями.
Эльф облетел углы неприятного Скрягиного жилища, касаясь золота зеленой палочкой. Сразу же зазвучал звонкий шорох, какой можно услышать лишь поздней осенью в лесу. В этом не было ничего удивительного: монеты во всех четырех мешках превратились в опавшие листья. Они летели вверх, будто поднятые ветром, кружили под потолком. Скряга ничего не замечал, пока сырой, холодный кленовый лист не сел ему на нос. Вот тогда-то Скряга очнулся. Он стал вытряхивать мешки: пусто. Хотя ничего нельзя было разглядеть за окном, в темноте, но Скряга сразу понял, чьи это проделки.
– Ты еще наплачешься! – закричал он хриплым, каркающим голосом. – Скоро, очень скоро я добуду Звериное Кольцо и превращу всех жителей Города в мышей, а из амбарных мышек сделаю себе подданных. Они-то без спору принесут мне все золото, какое еще осталось в Городе, а если понадобится, за корку сыра продадут не только тебя с сестрицей, но даже родную мать!
Не удержавшись, Скряга взглянул на карту, где Старая Сосна была перечеркнута синим крестом.
– Ты очень устал? – тихо спросила Фея Эльфа.
– Я сделаю все, что ты прикажешь.
– Вырой Кольцо у Старой Сосны, спрячь его под Черным Камнем.
– Я все исполню, пока ты досчитаешь до тысячи, но только…
– Что «только»?
– А если Скряга догонит меня? Ведь он становится очень быстрой, ужасно сильной и злой летучей мышью.
– Лети спокойно! – сказала Фея.
«Буммм»,- гулко прозвучало в ночи. Это Скряга подскочил и стукнулся лысой макушкой о чугунный крюк на потолке.
Фея от радости захлопала в ладоши. Ведь Скряге нужно пять раз стукнуться о волшебный крюк, чтобы превратиться в летучую мышь. Фея шепнула что-то Старому Дубовому Листу, который там, со стороны Скрягиного жилища, прильнул к окну, ожидая приказаний. Лист молча кивнул черенком.
– Один, два, три… – считала Фея. – Сто семь, сто восемь, сто девять…
«Буммм» – Скряга во второй раз стукнулся макушкой о крюк.
– Триста три, триста четыре, триста пять…
Эльф, отмерив десять шагов от ствола Старой Сосны в сторону месяца, быстро рыл землю острой лопатой. Дубовый Лист спешил к середине сарая, где кружились в хороводе его братья. Для старика это был не близкий путь.
«Буммм»,- прозвучало в третий раз.
Эльф рыл и рыл. Наконец ярким синим лучом сверкнуло Кольцо.
«Буммм»,- Скряга прыгнул четвертый раз.
Дубовый Лист долетел до цели. Танец сразу прекратился, листья замерли.
– Теперь-то, Фея, я рассчитаюсь с тобой! – прокаркал Скряга.
Пожалуй, он рановато расхвастался. Листья, зашелестев, ринулись на него. Листья ивы и стручки акации кололи глаза, березовые и осиновые листья набились в ноздри, Дубовый Лист залепил рот.
– Восемьсот двадцать, восемьсот двадцать один, – громко считала Фея, подбадривая друзей.
Скряга втянул Дубовый Лист в рот, пожевал и выплюнул. Кленовые листья сменили старейшину.
«Куча мала! Куча мала!» – зашелестели листья, со всех сторон облепили Скрягу и свалили на пол. Желудь, подскакивая, бил его но лицу, пока нос Скряги не стал словно большая красно-синяя слива.
Эльф опустился на опушке леса и проговорил Большое Заклятье. Черный Камень поднялся над землей. Эльф, вырыв неглубокую лунку, спрятал Кольцо. Фея перевела дыхание, лицо ее снова стало спокойным. Желудь последний раз ударил Скрягу по носу; вскочив на стол, он выбил отбой: «Там-та-ра-ра – победа!»
– Ох-ух-ах, как больно, – бормотал Скряга. – Я, ой-ой-ой, отомщу. Я, ай-ай-ай, уничтожу все леса. Хотел бы я знать, где тогда будут жить Феи и откуда возьмутся листья и этот гнусный желудь.
Часы на башне Главной площади показывали без четверти двенадцать. Жители Города, радостные и веселые, рассаживались за праздничными столами.
ГЛАВА ВТОРАЯ,
где появляется на свет Мальчик
Кряхтя и охая, Скряга поднялся на ноги, разбежался, подпрыгнул и коснулся макушкой крюка. «Буммм», – прозвучало в пятый раз. Огромная уродливая летучая мышь с такой силой ударилась о чугунную решетку, что оконная рама вылетела и со звоном обрушилась на булыжную мостовую.
Скряга опустился на сухую ветку Старой Сосны. Мерзкая старуха с крючковатым носом до подбородка, подлетев на метле, устроилась рядом.
– Я выследила Эльфа и подслушала Большое Заклятье, – сказала она. – Дашь три мешка золота – все расскажу!
Баба-Яга прильнула к уху Скряги. Пока она шептала, злые, острые глазки его становились еще острее и злее, а тонкие губы растягивались в ухмылку.
Тем временем Старшая Фея подлетела к последнему домику. За празднично накрытым столом у елки сидели Старик со Старухой. Фея открыла форточку. Снежинки ворвались в комнату. Старик, подняв глаза, печально сказал:
– Был бы у нас сын… Позвал бы он друзей. Они бы играли, как эти снежинки. Тогда и умирать не страшно.
Фея Леса набрала воздуха в легкие и дунула. Голубое облачко скользнуло в форточку. Как только оно коснулось пола, возникла колыбель, где спокойно спал новорожденный Мальчик.
– Смотри! – воскликнул Старик.
– Успеешь налюбоваться, – ответила Старуха. – Скорее беги к соседке за молоком. …Младшая Фея Леса сидела дома у окна и глядела то на месяц, то на лесную тропинку. Она была рыженькая, маленького роста, училась еще только в четвертом классе, все в лесу ее звали просто «Рыжик». Фея рассеянно взяла в руку круглое зеркало. В нем отразилась девочка с большими черными глазами, с зеленым бантом в коротких растрепанных волосах. На курносом носу и вокруг него виднелось множество веснушек. Фея стала считать веснушки и насчитала ровно тридцать три. Она улыбнулась, отложила зеркальце и только успела накрыть на стол, как вернулась сестра. «Динн… Динн… Дин…» – донеслось до Леса. Это городские часы отбивали полночь. Старшая Фея налила березовый сок в берестяные чашки.
– Пусть год, который сейчас наступает, будет счастливым! – сказала она.
«Динн… Динн… Дин…» – били часы. Скряга собрался лететь к Черному Камню, но Баба-Яга положила ему на плечо костлявую руку:
– Погоди, куманек! Полночь – заклятье потеряло силу. Только через восемь лет новогодняя ночь снова придется на новолунье. Потерпи! Помни, что добро с годами стареет и умирает, а злу не страшны ни старость, ни смерть.
Старшая Фея повернулась лицом к окошку и прошептала так, что ее слышали только сестричка да Баба-Яга – там, в глубине Леса:
– Нет, добро не умирает. Оно живет и растет, как деревья в лесу, как растет Мальчик, который родился сегодня у Старика со Старухой.
