Владимир Колганов
Покаянные сны Михаила Афанасьевича
От автора
Сказать по правде, на авторство этого романа я не претендую. Во всяком случае, на ту очень небольшую его часть, которая явилась вольным, а кое-где чуть ли не дословным изложением текстов, принадлежащих перу известного писателя. Теперь, надеюсь, ни у кого не возникнет подозрений, будто пытаюсь заработать литературный капитал путем вульгарного заимствования. Но дело тут совсем в другом. Нет лучшего способа рассказать о жизни литератора, чем сделать это его собственными словами. С другой стороны, было бы наивным ожидать признания во всех грехах, упоминания тайных встреч, интимных сцен, написанных в жанре автобиографии. Вот если б исповедь, а так… В общем, рассчитывать можно лишь на то, что ненароком обнаружишь в дневниках, а более всего хотелось бы надеяться, что часть своего «я» писатель передал своим героям. Если удалось такие откровения найти, они, несомненно, могут послужить основой. И все же наиболее дотошных читателей хочу предупредить: если увидите в тексте строки или слегка перефразированные отрывки из его произведений, берите в руки карандаш и смело заключайте их в кавычки. Я от использования цитат не отрекусь, однако и вы должны понять: это же все-таки роман, а не научное исследование.
Весьма опрометчивым стало бы предположение, будто все, о чем тут написал, произошло на самом деле. Увы, восстановить эту историю в подробностях мне не дано, приходится дать волю и своей фантазии. Так что заранее хочу предупредить ненужные сомнения: любое совпадение с обстоятельствами жизни реальных лиц следует признать случайным. Столь же напрасной стала бы попытка уверить себя в том, что главными героями являются автор «закатного» романа Михаил Афанасьевич Булгаков и княгиня Кира Алексеевна Козловская. Да мало ли на свете людей с такими же фамилиями или именами! По правде говоря, созданные моим воображением мысли, чувства и поступки следовало бы однозначно приписать выдуманным, никогда не существовавшим персонажам. Однако за выходящими из-под пера строками вновь вижу все те же узнаваемые лица — замечательного русского писателя и очаровательной молодой дамы из аристократической семьи.
А между тем вероятность описанных событий не столь уж мизерна, как может показаться. Более того, логически обоснована и подтверждается рядом косвенных свидетельств. Впрочем, каждый может интерпретировать подобные свидетельства по-своему. Ну, вот и я… Что же до тех более чем странных превращений, которые случились после приезда писателя в Москву, то это чистая фантазия. Однако надо же дать возможность главному герою разобраться в том, что произошло, и, если где-то согрешил, попробовать что-нибудь исправить. Увы, в жизни не всегда так получается, зато вполне реально это сделать на страницах книги.
1
В комнате полумрак. Может показаться, что здесь никого нет, но это совсем не так. Потому что там, на кровати, под грудой скомканных простыней и одеял, — это я. Ни рук, ни ног… Не видно даже головы. Но это точно я. Я это знаю.
Мне плохо. Очень плохо! Так плохо, как только может быть в том состоянии, в котором нахожусь… Кто сможет мне помочь? Я сам? Да что вы, это невозможно… Тася! Тася! Где ты? Ну, в самом деле, сколько еще можно ждать!.. Но вот я слышу ее быстрые шаги.
Тася — это моя несчастная жена. А я врач, обыкновенный сельский врач, богом забытый в этой деревенской глухомани.
— Я не буду больше приготовлять раствор. — Это говорит она.
Вот ведь как! Вместо того чтобы помочь, опять напрашивается на скандал. Я все же пытаюсь уговорить:
— Глупости, Тася. Что я, маленький, что ли?
— Не буду. Ты погибнешь.
— Пойми, что у меня болит в груди!
— Лечись.
— Где? У кого? Да кто меня здесь вылечит?
— Тогда уедем отсюда. Здесь ты пропадешь. Морфием не лечатся. — Потом, видимо, подумала и добавляет: — Простить себе не могу, что приготовила тогда вторую дозу.
— Да что я, наркоман, что ли? Что это тебе взбрело такое в голову? — Честно скажу, я возмущен ее предположением.
— Да, ты становишься морфинистом, — отвечает.
— Так не пойдешь? — Я чувствую, как во мне поднимается, вскипает злость.
— Нет!
Злость стала огромна, невероятно велика. Злость давит, она душит меня. Не в силах ей противостоять, я выхватил револьвер из ящика стола.
— Чего ты ждешь? Стреляй! — Тася удивительно спокойна. Я бы сказал, убийственно спокойна.
Стрелять или не стрелять?
— Себя ты все равно не спасешь, а для меня наконец-то закончится кошмар.
— Тогда я застрелю себя! Смотри! Ну неужели тебе меня нисколечко не жалко?
— Стреляй…
Я подношу револьвер к виску и думаю: нажать на спусковой крючок или не стоит?
И тут только понимаю, что револьвер-то не заряжен.
— Ах ты дрянь! Ты даже уйти из жизни мне не позволяешь! Гнусная лицемерка! Обманщица!
Схватив револьвер за дуло, я бросаюсь на нее. Вот тут она и вправду испугалась. Мы боремся. Она оказывается сильнее меня… Изнемогаю… Устал… Сил никаких нет…
И вот я снова на кровати. А Тася здесь же, рядом, гладит меня рукой по голове.
— Бедненький мой! Ну успокойся.
А как тут успокоишься, когда вся жизнь наперекосяк!
— Тася! Я так больше не могу. Я здесь погибну!
— Давай вернемся в Киев…
Надо признать, что у моей супруги редко, но все же возникают в голове кое-какие мысли. Я даже, несмотря на нынешнее свое состояние, готов их обсудить.
— И что нам делать в Киеве?
— Там твои близкие, там доктора. — Она все о своем, а я уже не могу слушать эти ее убогие советы, эти бабьи причитания.
— Зачем мне доктора? Я сам доктор!
— Не хочешь в Киев? Ну тогда в Москву поедем. Добьешься перевода в другое место, если жить здесь совсем невмоготу.
Как же я сразу-то не догадался? Ведь она подсказывает выход. Все понимает, только виду не подает.
— Да! Да! В Москву! Завтра же и поеду… — Странно, но я чувствую, что мне внезапно полегчало.
— А я?
Ну вот опять? Так вроде бы начинает хорошо, а потом снова переходит на банальности.
— Зачем тебе? Я вот насчет работы съезжу, договорюсь о переводе, зарплату получу, а уж тогда…
Плачет.
— Я знаю. Ты опять к ней. Зачем я только подсказала?
— Да что ты мелешь ерунду! При чем тут… — разыгрываю возмущение, стараясь не смотреть в ее глаза.
— Это она тебя сгубила! Ты посмотри на свои руки, посмотри.
— Немного дрожат. И что? Это не мешает мне работать.
— Ты посмотри, они прозрачны. Кожа да кости… Взгляни на свое лицо… Ты погибаешь. И все из-за своей княгини. Она тебя довела…
Ну что мне ей сказать, если я сам в себе не в силах разобраться?
— Успокойся. Спасибо морфию, он меня избавил от нее. Вместо нее — только морфий.
— Ах, боже мой! Что мне делать?
Вижу, что она смирилась. Неужели так любит? Или попросту привыкла? Я до сих пор не понимаю, зачем не ушла еще тогда… Клятва верности перед алтарем? Своеобразно понятый долг перед своим супругом? Ну что ж, у каждого своя судьба. Свой приговор.
2
В тот раз я приезжал в Москву за новым назначением. Во фронтовом госпитале толку от меня было мало, а в сельской местности не хватало докторов — опытных врачей отправляли в действующую армию. В принципе я был не прочь потрудиться на ниве оздоровления страждущих от геморроя или инфлюэнции, поскольку отрезание рук, ног и зашивание под гром артиллерийской канонады вспоротых осколками снаряда животов меня уже не увлекало.
Остановился я у дяди, в шикарном доме на Пречистенке. Если быть точным, я стал желанным гостем сразу для обоих дядьев. Ведь как-никак не только близкая родня, но и коллеги по профессии! Один из них занимался женскими болезнями, другой увлекся лечением детей. Шесть комнат, изысканная мебель. Судя по обстановке в доме, врачебная практика была делом очень прибыльным. Впрочем, я так никогда и не осмелился спросить, кому из них больше повезло — то ли педиатру, то ли гинекологу.
В итоге блуждания по инстанциям новое направление я получил. Мне предстояло трудиться в сельской больнице где-то под Смоленском. Испытывая понятное волнение и сохраняя веру в то, что еще удастся сделать что-то стоящее в этой жизни, я направлялся к дому, надо же было успокоить родственников…
И вдруг увидел ее.
Она шла навстречу мне, по тому же тротуару. Изящная молодая дама с благородной осанкой, с красивым, но почему-то очень грустным лицом. Если бы не эта неожиданная грусть, я бы, наверное, ее и не заметил — мало ли красивых женщин можно повстречать в Москве. А тут в моем воображении сразу возник некий не вполне законченный сюжет. Будто бы муж ушел сражаться на войну, а она осталась совсем одна в этом огромном городе, где нет ни знакомых, ни друзей. И еще показалось, что только я смогу ее утешить. Да, видимо, так было предназначено судьбой.
