Шервуд Андерсон
Уроженка Новой Англии
Ее звали Элси Линдер, и юные годы она провела на отцовской ферме в штате Вермонт. В течение ряда поколений все Линдеры жили на одной и той же ферме и все женились на худощавых женщинах, так что и Элси была худощавая. Ферма была расположена у подножья горы, и земля не отличалась особым плодородием. С давних времен на протяжении нескольких поколений в семье бывало очень много сыновей и мало дочерей. Сыновья уезжали на Запад или в Нью-Йорк, дочери оставались дома и думали о том, о чем всегда думают девушки Новой Англии, когда видят, как сыновья соседей их отцов один за другим исчезают, отправляясь на Запад.
Дом отца Элси представлял собой небольшое белое бревенчатое строение; выйдя с черного хода и миновав маленький сарай и курятник, вы попадали на тропинку, поднимавшуюся по склону холма и приводившую во фруктовый сад. Деревья все были старые и искривленные. В дальней части сада холм обрывался, и на поверхность выступали голые камни.
С внутренней стороны ограды из земли высоко торчал большой серый камень. Когда Элси сидела, прислонившись к нему спиной, над овражистым склоном холма, она могла видеть несколько высоких гор, казалось находившихся совсем близко, а между ней и горами тянулись бесчисленные крохотные поля, окруженные тщательно сложенными каменными стенами, Повсюду виднелись камни. Большие, слишком тяжелые, чтобы их можно было сдвинуть, они торчали из земли посреди полей. Поля походили на чаши, наполненные зеленой жидкостью, которая осенью становилась серой, а зимой — белой. Горы, далекие, но казавшиеся такими близкими, напоминали великанов, готовых в любое мгновение протянуть руки, взять одну за другой эти чаши и вылить зеленую жидкость. Огромные камни на полях были как пальцы великанов.
У Элси было три брата, родившихся раньше ее, но все они покинули отчий дом: двое отправились к дяде на Запад, а старший уехал в Нью-Йорк, женился там и преуспевал. Всю свою юность и зрелые годы отец трудился в поте лица, и жилось ему тяжело, но сын стал присылать из Нью-Йорка домой деньги, и после этого дела пошли лучше. Отец продолжал каждый день работать около дома или в полях, но теперь он не тревожился за будущее. Мать Элси утром возилась по хозяйству, а после обеда сидела в качалке в крохотной гостиной и, думая о своих сыновьях, вязала скатерти и салфеточки на спинки стульев. Это была молчаливая женщина, очень худая, с очень тонкими, костлявыми руками. Она не опускалась в качалку медлительным движением, а садилась сразу и так же вставала; когда она вязала, то держалась совершенно прямо, как вымуштрованный солдат.
Мать редко разговаривала с дочерью. Иногда под вечер, когда младшая из женщин поднималась по склону холма к своему месту у камня, в дальней части сада, отец выходил из сарая и останавливал ее. Он клал ей руку на плечо и спрашивал, куда она идет. «К камню», — отвечала она, и отец смеялся. Его смех напоминал скрип, издаваемый ржавыми петлями дверей сарая, а рука, которую он клал дочери на плечо, была такая же худая, как ее собственная и как рука ее матери. Отец возвращался в сарай, качая головой. «Она похожа на мать. Она и сама каменная!» — думал он. В начале тропинки, что вела от дома к фруктовому саду, буйно разрослись кусты вереска. Фермер вышел из сарая, чтобы посмотреть на идущую по тропинке дочь, но та уже исчезла за кустами. Он окинул взглядом поля по ту сторону дома и далекие горы. Он тоже видел зеленые чашеобразные поля и мрачные горы. Мышцы его старого, уже заметно одряхлевшего тела еле заметно напряглись. Он долго молча стоял, а затем, зная по долголетнему опыту, как опасно предаваться размышлениям, вернулся в сарай и принялся чинить старые земледельческие орудия, много раз уже чинившиеся раньше.
У сына Линдеров, поселившегося в Нью-Йорке, был единственный сын, худощавый, впечатлительный юноша, наружностью походивший на Элси. В возрасте двадцати трех лет сын умер, а несколько лет спустя умер и отец, оставив свои деньги старикам, жившим на ферме в Новой Англии. Двое сыновей Линдера, уехавшие на Запад, жили там у брата отца, фермера, пока не стали взрослыми. Тогда Уил, младший, поступил на железную дорогу. Однажды зимним утром он погиб. Был морозный, снежный день, и когда товарный поезд, на котором Уил работал кондуктором, отошел от Де-Мойнса, Уил стал перебегать по крышам вагонов. Он поскользнулся и упал между вагонами. Так окончил он свою жизнь.
Из молодого поколения в живых остались только Элси и ее брат Том, которого она никогда не видела. Отец и мать поговаривали о переезде на Запад к Тому. Два года продолжалось обсуждение этого вопроса. Затем понадобился еще год, чтобы распорядиться фермой и закончить все приготовления. Все это время Элси мало думала о той перемене, которая должна была произойти в ее жизни.
Путешествие в поезде на Запад ошеломило Элси. Несмотря на свою обычную безучастность, она была взволнована. Мать чопорно сидела на своем месте в спальном вагоне, а отец расхаживал взад и вперед по проходу. Ночь младшая из женщин провела без сна, лежа с открытыми глазами на своей полке; щеки у неё горели ярким румянцем, тонкие пальцы беспрестанно теребили простыни. А поезд тем временем оставлял позади маленькие и большие города, взбирался на склоны холмов, мчался в покрытые лесом долины. Встав утром и одевшись, Элси целый день просидела у окна, разглядывая новую для нее страну.
Весь день и следующую бессонную ночь поезд бежал по равнине, где каждое поле по величине не уступало всей ферме у нее на родине. Бесконечной вереницей появлялись и исчезали города. Местность была совсем непохожа на то, что Элси когда-либо видела, и у нее возникло ощущение, словно и она сама перестала походить на себя. В долине, где она родилась и прожила всю жизнь, все имело законченный вид. Ничто не могло быть изменено. Крохотные поля казались пригвожденными к земле. Они были прикреплены к своим местам и окружены старыми каменными стенами. Поля, как и смотревшие на них сверху горы, подобно прошлому, не могли быть изменены. У нее возникло чувство, что они всегда были такими, всегда будут такими.
Элси, как и мать, сидела в вагоне, держась прямо, как вымуштрованный солдат. Поезд быстро мчался, пересекая штаты Огайо и Индиана. Как и у матери, ее тонкие руки были сжаты, пальцы переплелись. Случайный пассажир, пройдя по вагону, мог бы принять обеих женщин за арестанток в наручниках, прикованных к своим местам. Наступила ночь, и Элси снова улеглась на свою полку. Опять она лежала без сна, и ее худые щеки горели, но в голове теснились новые мысли. Ее пальцы больше не были сцеплены, и она не теребила простыни. Дважды в течение ночи она потянулась и зевнула — никогда в жизни с ней этого раньше не бывало. Поезд остановился в городке среди прерий, и так как что-то случилось с колесом вагона, в котором они ехали, пришли рабочие с горящими факелами и стали наскоро исправлять повреждение. Слышались громкие удары и крики. Когда поезд тронулся, Элси захотелось слезть с полки и побегать взад и вперед по проходу. Ей пришла в голову странная фантазия, будто люди, чинившие вагонное колесо, были новые люди из новой страны, которые своими мощными молотами разбили двери ее тюрьмы и навсегда уничтожили тот образ жизни, который она для себя выработала.
При мысли о том, что поезд продолжает двигаться на Запад, сердце Элси наполнялось радостью. Ей хотелось двигаться вечно, все прямо и прямо — в Неведомое. Ей чудилось, что она уже не в поезде и что она стала крылатым существом, летящим в пространстве. За долгие годы сидения в одиночестве у камня на ферме в Новой Англии у Элси выработалась привычка выражать свои мысли вслух. Ее тонкий голос нарушил тишину, в которую был погружен спальный вагон; отец и мать, также лежавшие без сна, приподнялись на полках и стали прислушиваться.
Том Линдер, единственный оставшийся в живых мужчина из нового поколения Линдеров, был рыхлый, склонный к тучности человек лет сорока. Двадцати лет он женился на дочери соседнего фермера, и когда его жена получила в наследство немного денег, она и Том переехали в город Эпл-джанкшен, в штате Айова, где Том открыл бакалейную лавку. Предприятие процветало, как и семейные дела Тома. Когда его нью-йоркский брат умер, а отец, мать и сестра решили переехать на Запад, у Тома были уже дочь и четыре сына.
Среди прерий, к северу от городка, в центре обширной равнины, покрытой маисовыми полями, стоял недостроенный кирпичный дом, принадлежавший богатому фермеру, по фамилии Рассел; он начал строить этот дом с намерением создать здесь самую великолепную усадьбу во всей округе, но, когда здание было почти закончено, оказался без денег и по уши в долгах. Ферма, состоявшая из нескольких сот акров маисовых полей, была разделена на три участка и продана. Однако огромный неоконченный кирпичный дом никому не был нужен. Многие годы он пустовал. Из его окон открывался вид на поля, подступавшие почти к самым дверям.
