Светлана Медофф
Волк и семеро козлят. Бандитские стихи с приложениями
Бандитские стихи циничны
И где-то даже неприличны –
Предупреждаю строгих мам
И правильных до боли дам.
Детей подальше убирайте
И сами тоже не читайте.
Лишь папа побалдеть готов
От отвратительных стихов.
Их нет в библиотеке нашей,
Где часто пахнет манной кашей,1
Где хищник и рецидивист
С козлятами танцует твист.
Пойдём побродим у истоков,
Достанем что-нибудь из стока.
Покуда ужин варит мать,
Отец вам может рассказать
Поэмку-сказочку, друзята,
Как непослушные козлята,
Объевшись сонной белены,
Хирургом Волком спасены.
А, нет. То было в прошлом мае,
Сейчас история другая:
Как Волка кокнула Коза
С давнёшним позывным «Гюрза».
Вы любите страшилки, дети?
Жила Коза на белом свете
Без мужа, мамы и подруг,
Лишь лес и хищники вокруг.
Жила с козлятами своими.
Была она мать-героиня
И тётка клёвая, нет слов:
Попробуй накорми семь ртов,
Тем более в лесу дремучем –
Без выплат. И на всякий случай
Учтите также, что она
Чужих детишек приняла.
Своих семь сразу не бывает.
По столько козы не рожают –
Любой зоолог подтвердит,
Да и ботаник-эрудит.
Чьи были дети и откуда –
Мне всё равно, хоть от верблюда.
Коза кормила молоком,
А это, братцы, нелегко.
Была она мать-одиночка,
Папаша был козлом, и точка!
Сначала блеял про любовь,
Дарил букетами морковь.
А после бросил их, скотина –
Так в мире принято козлином,
А, впрочем, и в других мирах.
Козляток покормив с утра,
Пастись мамаша уходила
И детям строго говорила,
Чтоб закрывались на замок
И чётко помнили урок:
Не отворять дверь ни на волос,
Покуда не услышат голос
Своей мамули. «Бродит Волк
По прозвищу Зубами щёлк
И хвастает, что он шеф-повар
По грилю, беляшам и пловам».
Коза рванула, как всегда,
На пастбище чёрте куда.
По-видимому, в целях ЗОЖа,
А может, по привычке всё же –
С калашниковым пробегать
Хотя бы километров пять.
А может, дело было проще:
Свою Коза объела рощу.
Траву, цветы, кусты, кору
И даже с ёлки мишуру,
Но это было помутненье
Наутро после дня рожденья.
Коза кормилась день-деньской
И, с полным выменем домой
Вернувшись, пела так: «Козлятки,
Откройте поскорей, ребятки,
Я, ваша мамочка, пришла
И молока вам принесла.
Из вымечка оно сбегает
И маме в бутсы затекает».
Крича ликующе ура,
Дверь отпирала детвора.
Однажды Волк, злодей известный,
Из-за кустов подслушал песню.
Уже на следующий день
С утра за домом он, как пень,
Столбычил, лапы потирая,
От нетерпения сгорая.
В окно с опаской поглядел,
Пересчитал и обалдел.
Коза ушла, и он: «Козлятки,
Откройте поскорей, ребятки,
Я, ваша мамочка, пришла
И молока вам принесла».
За дверью крикнули: «Ты туп,
И голос твой ужасно груб!»
А главное, заржали громко!
Или замекали? Без толку
Топтался Волк у дома злой
И к вечеру ушёл домой.
Нет, к кузнецу поплёлся Волк:
«Мне нужен тонкий голосок.
Скуёшь — я дам тебе награду,
И будем мы взаимно рады».
Кузнец спросил: «Тебе зачем?»
А Волк: «Заткнись, иначе съем».
Закончил мастер. «Где же плата?»
«Ты жив, а сдачи мне не надо».
Тот плюнул: «Говорила мать,
Что предоплату надо брать».
А Волк, охотою ведомый,
К желанному примчался дому.
Прокашлявшись, заголосил,
Да только текст чуть-чуть забыл.
А тенор был хорош: «Козлятки,
Откройте поскорей, ребятки,
Я, ваша мамочка, пришла
И молока вам принесла.
Из вымечка оно сбегает
И мне в кроссовки затекает».
За дверью распознав врага,
Дурашки скачут: «Буга-га!»
И поправляют: «Голос тонкий,
Но маме в бутсы, не в кроссовки!»
Не солоно хлебавши Волк
Понуро лапы поволок,
И песенка, скажи на милость,
Всю ночь в мозгу его крутилась.
А также плов и бешбармак,
И рёбрышки на шампурах.
Проснулся поздно и — к избушке.
Козлята — ушки на макушке!
Поёт фальцетом Волк: «Козлятки,
Откройте поскорей, ребятки,
Я, ваша мамочка, пришла
И молока вам принесла.
Из вымечка оно сбегает
И маме в бутсы затекает».
В ответ за дверью тишина.
У Волка взмокла вся спина!
Ещё чуть-чуть, ещё немножко,
Но он опёрся об окошко
Мохнатой лапой, а она
Была, как Африка, черна.
«Ты Волк!» — козлята завопили,
Замок-щеколду не открыли.
От злости Волк забился лбом
О дверь дубовую. При том
Его внезапно осенило.
При стрессе встряска — это сила.
На мельницу понёсся Волк
И лапу запустил в мешок
С белейшею мукой пшеничной.
Теперь-то вышло всё отлично:
Лошарики открыли дверь.
Но впопыхах голодный зверь,
Козы прихода опасаясь,
Метался, как трусишка заяц,
Козлят по комнате ловя,
Глотал, особо не жуя
И уж, конечно, не считая.
Он не заметил, как малая
Мгновенно спряталась в печи.
И главное, она молчит –
Упала в обморок от шока.
Ну а тем временем у Волка
Живот раздуло так, что он
Подумал: «Я уже как слон!»
Пошёл пути не разбирая
И рухнул где-то, засыпая,
И улыбался сладко так!
Он изощрённый был маньяк.
Коза, вернувшись, всё узнала –
Про Волка дочка рассказала –
Смахнула горькую слезу
И перекинулась в «Гюрзу».
Рога «Акелой» навострила
И, глядя вдаль, проговорила:
«Получит живодёр сполна.
Все знают: в гневе я страшна.
Он у меня, считай, в кармане.
Волчина душится «Армани» –
По аромату отыщу,
Со страшной силой отомщу».
И вот в защитном шлеме-каске,
В зелёной боевой раскраске
Козлиха Волку мстить пошла
И вскорости его нашла.
«Козлиха» — плохо? Пусть козлица,
Тем лучше, ведь она же злится.
Убийца как младенец спит.
Коза, взволнованная, зрит
Живое в животе движенье –
Ура, у Волка несваренье!
Коза дочурке: «В дом иди,
Иголку с ниткой там найди».
(Малышка дома не осталась,
За мамкой с плачем увязалась).
Козе та нитка не сдалась –
О детской психике пеклась.
Ножом-ланцетом брюхо вскрыла,
А после кетгутом зашила,
Сначала наложив камней.
Козлята живы, ей же ей.
Им было там не страшно, что ты –
Они чесали анекдоты.
Как было всё по чесноку,
Я только допустить могу:
Козлята впали в летаргию,
И обошлось без литургии.
А Волк на самом деле сдох –
У парня болевой был шок.
Его Коза неустрашимо
Реанимировать решила,
Чтоб грех на душеньку не брать.
Очнулся Волк — не может встать.
Во рту нагадила куница
И очень хочется напиться.
К колодцу потащился Волк
По
