Я в Гане – ни шиша в кармане…
Повесть
Олег Копытов
© Олег Копытов, 2016
ISBN 978-5-4483-3630-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Предупрежден – еще далеко не вооружен. Мало того – всё равно безоружен. Я понял это прямо в аэропорту Аккры. Будущий коллега Юрий писал мне: «В аэропорту будут приставать парни поднести чемодан, ни за что не соглашайтесь: потребуют немало денег»… Пока – тишь да гладь, но нельзя сказать, что божья благодать: зал выдачи багажа залом назвать трудно – это, скорее, большой тускло освещенный павильон, какая-нибудь бывшая оптовая база, откуда вынесли всё, оставив только вот этот замкнутый круг с унылыми чемоданами и сумками, один-два из которых периодически с ленты кто-то стаскивает. Много пустого пространства – позже я буду думать, что это одна из основных примет города Аккры (наверное, и вообще страны по имени Гана…) … Впрочем, в транзитном зале аэропорта Каира тоже было много пустого пространства. Так забавно там катались на электрокарах… кто? Черт знает, то ли уборщики, то ли пограничники. Но в Каире – только на первом этаже, транзитном. На втором, где «гейты» – выходы, несмотря на глухую ночь, яблоку негде было упасть. Две русские тетечки, с которыми я познакомился в «Домодедово», одна двадцать лет прожила в Египте, Хургаде, другая столько же – вообще в Того, и знакомство с которыми, скорее, нужно было им, чем мне: ох и тяжела была их ручная кладь! – еще в Москве совершенно справедливо заметили, что главная ценность первого, транзитного этажа аэропорта Каира – редкая по нынешним временам в любых аэропортах комната для курения, а главная особенность второго – зала для вылета, что там посидеть и даже полежать-поспать можно только в молельных комнатах, к которым наш брат, конечно, отношения не имеет, а прикинуться правоверным мусульманином даже никакой К. Райкин не смог бы… Тетечки исчезли там же в Каире: одна мгновенно пересела на рейс на Хургаду, другая, несмотря на то, что русско-франкоязычна, как и всякая уважающая себя русская мамам из Того (работники любых аэропортов всем иностранным языкам предпочитают английский), убедила какого-то чернявого сэра в синей форме, что, поскольку рейс из Москвы задержан не по ее вине, а по вине «Эжи́пт Эйр», этот самый «Эжипт Эйр» обязан бесплатно дать ей переночевать в гостинице… Я бродил между комнатой для курения и табло с надписью «Аккра – вылет задерживается» (ну, по-английски, разумеется, просто не хочется в этой скромной повести частить латиницей, не то от кириллицы-гражданицы пустого места не останется) … так вот, бродил я там… часа три, наверное… Нормально! Правда, когда, наконец, загорелась надпись «Аккра – открыты ворота Аш-2», черная толпа на втором этаже уверенно пошла к выходу «Аш-5»… «Тоже в Аккру? – спросил сосед по очереди на предполетный досмотр (как будто в полете можно выпрыгнуть в любом месте!) – Да, – грустно отвечаю. – Что там делать будете? – Работать профессором русского языка в Юнивёсити оф Гана. – Оу! О кей, о кей!» – и два больших пальца рук одобрительными столбиками…
Зальчик пограничного досмотра аэропорта Аккры чем-то напоминает приемный покой больницы: такой же унылый. Бланки листков прибытия раскиданы, где попало: на редких столиках, частых столбиках, на подоконниках, на полу. Ой, говорила мне мама еще сорок лет назад: не сачкуй с английского! А кому желтый паспорт предъявлять? А – вон мадам в белом халате, – ей, кому же еще. Точно! В паспорте вакцинации от желтой лихорадки у меня всё олл райт. А в листке прибытия сам пограничник чего-то зачеркивает, сам чего-то переписывает… Кстати, позже я убедился в одной любопытной вещи: Гана – страна победившей бюрократии, всяких бумажек здесь нужно заполнять дестями, кипами и даже килограммами, но сами ганцы чаще делают это авторучками, чаще с красной пастой, нередко неверные места просто зачеркивают, а правильное пишут сверху-снизу-сбоку зачеркнутого…
Суровый крупногабаритный, высокий таможенник. Естественно, черный, да еще и весь в черном. Такого, наверное, трудно объехать. У меня в большой сумке, акромя всякой ерунды, блок сигарет «Петр Первый», я читал, что в страну можно ввозить аж до 400 сигарет, еще раз лихорадочно считаю, 10 пачек – это…
– Что у вас в сумке? – говорит.
– Мэйнли букс. Южиал букс энд электроник букс. Ай кейм ту вёк эз профессор оф Рашн лэнгвич ин Юнивёсити оф Гана.
– М-м! – одобрительно мычит высокий, крупный, уже не суровый таможенник. – Книги, профессор, о кей, о кей!
Расплывается в крайне добродушной улыбке и делает приглашающий жест к выходу…
Ну вот, наконец, проход в зал прибытия, где меня должна ждать Илдико – координатор секции русского языка Фэкулти оф модерн ленгвиджиз… Но прежде подбегает какой-то бесенок и пытается вырвать из рук мою сумку. «Ноу!» – ору на него с улыбкой, но делая страшные глаза. Он не унимается: гив ми, гив ми, гив ми – чуть ли не в ритм и мелодию известного шлягера великой шведской поп-группы… «Уай? Ноу! Пошел к черту!» Бесенок, наконец, исчезает… А вот и Илдико – будущий босс и старая знакомая по СКАЙПу и полугодовой е-мейл переписке. «Здравствуй, Олег! Сейчас поедем в кампус, я только заплачу за парковку»… Бесенок снова тут как тут. Между прочим, только сейчас я замечаю на его рубашке значок работника аэропорта Аккры. «Сэр, ну, может, вам всё же нужно чего-нибудь? – Ты, вот что, браток, покажи, где у вас тут можно покурить. Ай’м ноу смокинг мэни тайм. – Оу! Запросто!» Заводит за угол. Я курю с жадностью заядлого курильщика, который был лишен любимой соски час плюс шесть с половиной плюс еще часа полтора… Рядом с бесенком появляются еще два парня. «Заплатите нам пятьдесят долларов, сэр!» Ни фига себе! Это за что же? – Ну он же показал вам, где курить! – Нету у меня долларов. – У амэрикэн мэн и нет долларов?! – Я не американец. – А кто же вы? – Ай’м Рашн! Рашн денег могу дать. Тебе это надо? Вот то-то же! Пока!..
Снова появляется Илдико. Теперь парни пытаются выклянчить денег у нее. Она отшивает их быстро и привычно. Парковка рядом, машина… хорошая машина… близко. Садимся, едем. Меня впервые поражает, как много в Аккре пустого пространства. Вокруг. Чего не скажешь о дороге. Около шести утра, а мы уже попали в небольшую пробку… Кампус близко…
Как часто наши представления о будущем не совпадают с самим будущим. Наши представления о том, что будет в путешествии, – еще чаще. Наши мечты о далеком путешествии, о его реалиях, не совпадают с самими реалиями далекого путешествия никогда. Быть может, я не прав, или не совсем прав. Или сильно преувеличиваю. Но в данном случае я имею право так сказать. Я-то думал, что буду жить в эдаком маленьком одноэтажном домике в колониальном стиле. Один в небольшой квартирке. Тем паче и Илдико и Юра и писали, и говорили именно о маленькой квартирке. Мои мечты рисовали пальмы за окном, тихие ночи с цикадами, полыхающие рассветы с пением райских птиц на большущих деревьях. Каких-нибудь полнотелых черных мадам по соседству, допустим, в соседнем двух- или трехэтажном доме, тоже с желтыми стенами и ярко-коричневыми черепичными крышами, симпатичными черными мадам, что всегда разговаривают друг с другом с улыбкой, а со мной здороваются по утрам с улыбкой широчайшей, блестя перламутровыми зубами. Жизнерадостно вешают на веревки свое белье… Иногда помогают мне готовить… Нет, более-менее готовить я и сам могу – показывают, хау кук чего-нибудь из местного вкусненького…
Илдико завела меня в большой вестибюль пятиэтажки странной и непонятной конфигурации. От вестибюля по все стороны разбегались коридоры. Чуть далее «фронт дэск» – вахты, – какая-то неприглядная большая пустая, не считая пары стульев, комната. Вместо стен – окна с раскрытыми большими жалюзи. Слева от этой непонятной комнаты был виден небольшой двор с раскидистыми деревьями типа акации, цветы – ярко-желтыми гроздьями, за деревьями два огромных черных бака. Повернули налево. Поднялись на второй этаж. Длинный коридор. Неистребимый запах моющих средств. Слева-справа – двери в комнаты. Block 201, Block 202… и так далее. Двери —…из крашенных в цвет какашек горизонтально расположенных планок. Поцарапанных и редко, но стабильно заклеенных листочками с рекламками… Из комнат – большие окна в коридор. Закрыты большими жалюзи. Цвета какашек. Все «ставни» закрыты. Посередине коридора – широкий как бы внутренний балкон, – видны всё те же «акации» и огромные черные баки. Доходим до конца коридора. Илдико открывает блок намбер 208. Дверь открывается с трудом. С шумом. Вовнутрь…
Справа от входа – прямоугольное небольшое пространство со стенкой. Стол, над ним – полки с посудой, на столе маленькая электроплитка. Слева – пространство чуть побольше, но стеночка посред метра полтора, оттого, что боком к ней примыкает узкая кровать. Над этим барьером – решетчатый деревянный квадрат. У стены слева такой же простой светло-коричневый стол, над ним три узкие книжные полки. За барьером – кран, раковина, плоскость, в которой эта раковина тонет. Между барьером и мойкой – холодильник. Дверь на балкон. Окно во двор, закрытые жалюзи, – напротив – окно в коридор, закрытые жалюзи. Под ними – белый напольный вентилятор и сушилка для белья типа столика. Всё!
