Лариса Куницына
Дело о колдуне
Похищение юного графа де Фортена
Этот домик стоял в окружении маленького одичавшего садика за высокой каменной оградой, с выщербленной кладки которой уже давно облезла вся штукатурка. Покосившиеся ржавые ворота едва держались на вывернутых петлях, но за ними тёмной ночью было так непроглядно и жутко, что никому даже не приходило в голову войти в сад. Чёрные деревья с причудливо изогнутыми стволами и торчащими из густой листвы высохшими ветками, похожими на протянутые в мольбе тощие руки старого нищего, скрывали от глаз случайного прохожего ветхое строение с массивным крыльцом и провалившейся крышей. Два этажа безглазых окон слепо таращились в темноту, а покрытые трещинами стены выгнулись под тяжестью окаменевших от времени дубовых балок.
Вокруг было тихо, и потому странные звуки, доносившиеся из дома, были слышны на улице. Неверный свет нескольких свечей виднелся в крайнем окне, расположенном так низко, что его почти скрывали заросли пожухшей травы. Это был не подвал. Помещение нижнего этажа ушло под землю и напоминало сырое тёмное подземелье, сходство с которым ещё более увеличивал затхлый запах вездесущей плесени. Впрочем, этой ночью здесь пахло иначе. Это был дурманящий аромат трав, чадивших в большой бронзовой чаше, наполненной углями. Этот сосуд, искусно сделанный и украшенный ручками, похожими на бараньи рога, стоял на треножнике, установленном в торце широкого стола, когда-то предназначенного для трапез. Теперь на нём было расстелено чёрное покрывало, где на другом конце от чаши были разложены странные предметы из железа. Здесь были несколько ножей с разноцветными рукоятками, открытые коробочки с солью и высушенными и растёртыми в порошок редкими растениями, чаша с водой и связанные чёрными нитями пучки каких-то веточек. Над всем этим возвышалась чёрная фигура в плаще с опущенным на лицо капюшоном.
В стороне слышался плеск воды, два человека в таких же одеждах омывали в растрескавшемся корыте мальчика лет десяти. Его одежда была кучкой свалена на полу у двери, а сам ребёнок лежал на их руках, запрокинув голову и никак не реагируя на льющуюся на него холодную воду.
— Поторопитесь! — прозвучал в тишине голос колдуна, и его подручные поспешно подняли мальчика и перенесли к столу, чтоб уложить на чёрное покрывало.
Они встали по обе стороны от своего господина, и он начал ритуал, напевая звучным голосом странные заклинания на неизвестном языке. Он сыпал соль в чашу, опускал туда пучки веток и окроплял всё вокруг себя, потом ему подали ещё одну чашу с углями и он принялся подсыпать туда порошки трав, отчего по комнате поплыли прозрачные клубы ароматного дыма. Закончив предварительную часть ритуала, он зажёг от угля в чаше четыре чёрные свечи, которые были установлены на углы стола, и перешёл к главной части церемонии.
Возвысив голос, он принялся взывать к тому, кто прятался во тьме за пределами света. Он звал его, обещая кровавую жертву, и заранее клялся в полной покорности, ожидая награду в виде содействия в тёмных замыслах, в конце обещавших ему богатство, славу и высокий титул. Взяв с покрывала нож с чёрной рукояткой, он пропел имя своего тёмного властелина и занёс клинок над неподвижным ребёнком, готовясь нанести ему смертельный удар. Один из его помощников уже приготовил золотой кубок, куда в виде драгоценного дара должна быть слита жертвенная кровь, а второй замер, благоговейно сложив перед собой руки.
На один короткий миг наступила тишина, в которой был слышен лишь треск уголька в медной чаше. Нож взметнулся вверх, и в тот же миг из темноты послышалось грозное рычание. Колдун замер и с недоумением обернулся на звук. Там, в чёрном провале дверного проёма янтарно вспыхнули два огонька. Колдун с некоторым недоумением взглянул на ещё нетронутую жертву, снова обернулся, и в тот же миг из темноты на него бросился огромный зверь. По его вздыбленному загривку пробегали синеватые искры, глаза вспыхнули красным пламенем, а длинные белые зубы клацнули там, где только что находилось горло колдуна.
Тот отшатнулся и, выкрикнув защитное заклинание, бросился к двери. За ним устремились его помощники. Зверь на мгновение замер возле стола, а потом устремился за ними. Конечно, он настиг бы их, но слабый стон, раздавшийся позади, заставил его остановиться. Он обернулся, глядя на постепенно оживающую маленькую фигурку на алтаре. Его колебание было недолгим. Отказавшись от намерения устроить охоту на колдунов в тёмном лабиринте улиц на окраине Сен-Марко, он предпочёл вернуться назад.
Марк де Сегюр в этот час был дома. Вернувшись со службы, он, наконец, мог расслабиться и отдохнуть, выкинув из головы все свои дневные заботы. Он неторопливо поужинал в компании своей супруги, а потом они вдвоём ушли в небольшую гостиную, где заботливые слуги уже растопили камин. Марк сел в кресло у огня и взял со столика книгу, заложенную гусиным пером, а Мадлен расположилась на диванчике перед резными пяльцами, к которым крепились витые серебряные подсвечники. Света от них хватало, чтоб видеть всю вышивку, на которой уже распустились две белоснежные лилии, а третья словно проступала из тумана, обретая свои очертания на плотном голубом полотне.
Потом в коридоре послышались шаги, и в комнату вошёл красивый рыжий мальчик. Он подошёл к Марку и уселся рядом на пол, откинувшись спиной на его ноги. А после в дверном проёме возник белый волкодав, который какое-то время, наклонив голову на бок, осматривал представшую перед ним мирную картину и, наконец, радостно устремился к своему маленькому хозяину, потому что не видел его целый день. Труфо не пускали в классную комнату, чтоб он не отвлекал Валентина от занятий, и ему приходилось ждать его, бесцельно слоняясь по огромному дому или спать где-нибудь под лестницей, чтоб не мешать слугам.
Марк на минуту оторвался от чтения и бросил взгляд на пасынка, радостно тормошившего счастливого пса. Он улыбнулся. Вот такие вечера он любил больше всего и с нетерпением ждал, когда к ним присоединится маленький Арман, который пока проводил вечера, посапывая в своей резной колыбели.
Он надеялся так просидеть допоздна, когда можно будет отправиться спать. Вернувшись к чтению, он погрузился в хитросплетения интриг старинного рыцарского романа, ощущая тепло, исходившее от камина и слушая добродушное ворчание Труфо, прерываемое смехом Валентина.
Появившийся на пороге
