Сергей Царёв
Предательство. Последние дни 2011 года
День первый
Утро
Не было и трех часов утра, когда Сергей Георгиевич неожиданно проснулся. Пролежав минут пять, он тихо, чтобы не разбудить Татьяну Александровну, супругу, встал и надел халат. Подойдя к окну, слегка раздвинул шторы и посмотрел на уличный фонарь, который освещал падающий снег — мелкий, похожий на крупу. На свету хорошо были видны вертикальные потоки ниспадающего снега, они поглощали все, делали контуры предметов округлыми, а сами предметы — однотонными. За ночь снега намело сантиметров десять.
Деревня спала. На улице стояла звенящая тишина. Так бывает, когда идет снег. Снежинки словно придавливают звук, не давая ему оторваться от земли. Отдельные же снежинки отсвечивали падающий на них свет фонаря голубовато-синим цветом. На мгновенье вспыхивали маленькие звездочки салюта. Ночная зимняя сказка.
Перед выездом придется долго убирать снег с машины, подумал Сергей Георгиевич. Под снегом, очевидно, слой льда — предыдущим днем была небольшая оттепель. Его машина стояла во дворе деревенского дома.
— Не спится? — неожиданно спросила Татьяна Александровна.
— Да, проснулся и не знаю, что делать. Ехать в Москву еще рано.
— Включи телевизор, — предложила супруга.
— Нет, пойду в кабинет. А ты поспи еще немного.
— Может быть, поедешь днем? Встреча у тебя во второй половине?
— Опять в пробках стоять? Лучше в квартире что-нибудь поделать. Может быть, немного посплю, — с сомнением произнес Сергей Георгиевич, — или поработаю.
— Ладно, я будильник поставила как обычно, на полпятого, — предупредила Татьяна Александровна. — Скоро встану.
Пока компьютер загружался, Сергей Георгиевич просматривал свои черновые записи. По краткосрочному договору он работал консультантом по инновационным вопросам в одной компании, и вечером предстояло обсудить несколько документов. На одной странице черновика документа Сергей Георгиевич обнаружил запись: «Путин? Путин! Медведев, Медведев… обманул». Эта запись была сделана машинально, возможно, во время разговора. Что-то тревожило его в тот момент. И эта тревога не прошла.
Конец года выдался бурным — выборы в Госдуму, митинги оппозиции и сторонников Путина. Страна меняется, только куда мы придем? Вопрос, который беспокоил, на который не было ответа. И как все это отразится на семье? На будущем внука?
* * *
24 сентября 2011 года, вечер. Сергей Георгиевич вышел из кабинета, где работал и одновременно, вполглаза, смотрел новостную программу по телевизору. Тихо зашел на кухню. По его лицу было очевидно — что-то случилось. Таким расстроенным мужа Татьяна Александровна не видела давно. Пожалуй, только один раз, когда он пришел и сказал, что операция на сердце неизбежна. И не страх был тому причиной, она знала, что он фаталист, боли не боится и страха перед медициной не ощущал. Была, скорее всего, обида и горечь, что что-то не успел сделать, что-то пропустил и упустил, не просчитал, какие-то дела придется отложить.
— Что случилось? — встревоженно спросила Татьяна Александровна.
Сергей Георгиевич какое-то время молчал, словно оценивал то, что произошло. Потом собрался духом и с легкой усмешкой произнес:
— Рокировка.
— Что? Какая рокировка? — с тревогой переспросила Татьяна Александровна, которая серьезно встревожилась ответом мужа.
— Какая, какая, — раздраженно произнес он. — Плохая! Медведев решил поменяться с Путиным местами.
— Как так может быть?!
— У нас, оказывается, может быть, у нас все может быть, если власть захочет, — Сергей Георгиевич говорил и злился. — Представляешь, вышел Медведев и сказал, что президентом должен быть Путин. А Путин вышел на трибуну и сказал, что если его изберут президентом, премьер-министром он назначит Медведева. Вот такая рокировка.
Возникла пауза. Татьяна Александровна не знала, что сказать, но было видно, что и она расстроилась.
— Зачем тогда Медведев морочил людям головы?
— Меня спрашиваешь? — злился Сергей Георгиевич. — Вышли и объявили. Хотя бы провели какой-то праймериз, чем-то обосновали. А тут неизвестно кто и как решал за весь народ.
— А как, действительно, объяснил это решение Медведев? — поинтересовалась Татьяна Александровна.
— У Путина более высокий рейтинг. Хотя, сама знаешь, как у нас считают нужных людей в нужное время в нужном месте с нужным ответом. Президент Медведев, который наметил политические реформы, говорил о необходимости изменения политической системы, предлагал провести модернизацию страны, добровольно отказывается от борьбы баллотироваться на второй срок, — после небольшой паузы продолжил Сергей Георгиевич. — Я это не могу понять. Не знаю, как назвать.
— Называется это предательство! — четко определила Татьяна Александровна. — Даже если ему выкручивали руки, он должен был выдвинуть свою кандидатуру на пост президента. Народ должен был решать, кого избрать…
— …а не кучка людей, считающих себя элитой, — продолжил Сергей Георгиевич. — Жаль, что так сложилось. Жаль всех нас. Нам показали, чего мы стоим в их измерении и чего мы достойны.
* * *
Сергей Георгиевич вернулся в спальню минут через сорок, прилег и провалился. Это был короткий, но глубокий сон.
Прозвенел будильник. Татьяна Александровна быстро встала. За ней стал подниматься с постели и Сергей Георгиевич.
— Когда лег? — спросила она. — Удалось хоть немного поспать?
— Не знаю, когда лег, но заснул мгновенно. Провалился. Немного поспал.
Сергей Георгиевич хотел сказать жене, что видел странный сон, но воздержался — он сам не понял, что означает этот сон и к чему он.
* * *
Сергей Георгиевич редко видел сны. Чаще всего это были вещие сны. В день, когда его неожиданно освободили от должности ректора, он видел мрачный сон — пустые здания общежитий университета, без окон, без людей, только тени. Здания стояли в какой-то серой среде, которая поглощала и не пропускала звуки. Словно кем-то был введен запрет на звуки. Сами здания были отремонтированы, но какие-то трещины расползались на глазах Сергея Георгиевича, превращая стены в черные паутины.
Через год все подтвердилось — страх, нагоняемый новым ректором и его командой, заставил людей молчать. Профессионалов высокого уровня, у которых было свое мнение, заставили уйти из университета. Уровень преподавания резко упал, приезжие преподаватели, которых поселили в общежитии, больше думали о том, как угодить ректору, чем о совершенствовании учебного процесса. Это были не Учителя, это были тени. Университетские здания, лишенные научного творчества, стали голыми и серыми. Сон подтвердился, все сбылось.
Возможно, видеть вещие сны — наследственная черта. Мать Сергея Георгиевича, Александра Ивановна, жила за тысячу километров, но скрыть негатив от нее никогда не удавалось. Ограничивая в негативной информации, ей не сообщали о неприятных фактах и событиях, связанных с семьей, но она всегда их предчувствовала — видела сны. Обычно утром раздавался телефонный звонок, и родной голос в трубке начинал рассказ:
— Я видела сон… — Потом следовал вопрос: — У вас все в порядке?
Может быть, от нее он унаследовал эту способность видеть сны-предсказания? Только сны Сергея Георгиевича были чаще всего не личностными, они были обобщенными и иногда предсказывали будущее.
* * *
Сергей Георгиевич брился, при этом механические движения не контролировались — голова была занята эпизодами последнего сна. Он был каким-то сюрреалистическим. Огромная площадь была заполнена большим количеством людей. Удивительно, но все было видно, каждый видел лицо другого человека — толпа не заслоняла личность. По кругу водили людей разного возраста и с них срывали одежду. Под ней оказывалась другая одежда. И все повторялось заново, повторялись круги. При этом у народа не было злобы, жестокости. Весь процесс воспринимался как необходимость, некое очищение. Все воспринимали происходящее в качестве освобождения от ненужного, чего-то лишнего, сковывающего развитие личности.
— Что за люди, и почему их раздевают? — спросил Сергей Георгиевич.
Вопрос был задан всем. Ответил один, но Сергей Георгиевич его не видел:
— Это площадь Справедливости, она здесь правит бал. По кругу водят детей и внуков больших и маленьких правителей. Они возвращают то, что украли у народа их родители, деды и прадеды.
— Зачем воровать для детей и внуков, если все потом отнимается?
