Радмил Мукминов
Глава семейства
Отец говорил, что, с возрастом, мужчина становится более сентиментален. Не замечаю я этого пока за собой. Хотя, и папа не отличался мягким характером: всегда угрюмый, неторопливый старик, знающий на русском языке только одну фразу «Не положено». Кстати, у меня в коридоре сохранилась его трость, которой он гонял то кур по двору, то внуков. Хорошо, что мне она пока не нужна. Кажется, что, пока эта старая палка маячит у меня перед глазами, как напоминание о предстоящей глубокой старости, я ровно стою на своих двух ногах. Недавно кстати поднимались к родителям, навещали. С прошлой осени не были у них, а памятники такие же чистые, как и были. Наверно даже еще чище, чем были в наш последний визит. Приезжают значит, навещают стариков, молодцы.
Мы зимовать тут не остаемся, Вере тяжело совсем стало. Воздух сухой, астма зимой тут совсем покоя не дает. А в Крыму нормально, почти не тревожит. Ну и Леша туда переехал насовсем, его навещаем. Он то рад родителей видеть, бесплатные няньки для его дочек. Сам работает, жена работает, на детей времени нет совсем. В садик не отдают, домой нянек нанимают. Ой девочки какими избалованными растут, просто ужас. Криком своего добиваются, родителей не слушаются, нянек уже сколько сменили. Меня так вообще всерьез не воспринимают, только Веру. Бабушка у них в почете почему то, сам понять не могу почему. Я вот сколько работал, все меня всегда слушались. Когда главой поссовета был, никто ко мне без разрешения в кабинет зайти не мог, когда на завод директором назначали, тоже самое. До сих пор с бывшим губернатором когда созваниваемся, он сначала помощнику звонит, спрашивает, занят я или нет, смогу ли ему время уделить. Столько людей раньше в подчинении было, какие чиновники старались покладисто себя вести в моем обществе, а сейчас с двумя маленькими избалованными девочками справиться не могу. Вот же как бывает. Вот каким Леша рос, такими и дочки его растут, яблоко от яблони недалеко падает, как говорится. А с другой стороны, как девочек не баловать, они же девочки. У меня то только пацаны были, их особо не побалуешь.
Отец так радовался, что все мои дети — мальчики. Это же продолжатели нашего рода, нашей фамилии. У него надежда только на меня была, только я мог род продолжить. Старший брат погиб давно, а сестры в другие семьи ушли чужой род продолжать. Вот и получается, что только мои сыновья будут продолжателями нашего рода. Но на Лешу, конечно, надежды уже нет. Говорит, что не хочет больше детей, хватит ему двух дочерей. А все мои убеждения о продолжении рода — это все древние устои, которых придерживаться он не хочет. Вера тоже его в этом поддерживает. Говорит, чтоб я со своими старческими бреднями отстал от сына, мол он сам знает, как им жить. А я уже больше и не пристаю к ним. Действительно же, сами знают. Их дело. Хорошо, что у меня еще сыновья есть.
Дома постоянно происшествия происходят: то трубу прорвет, то электричество отключат. С водой то все понятно, так и раньше было, когда еще тут родительский дом стоял. Зимой вода в трубах замерзает, надо отогревать. Отец то раньше сам этим занимался, вода постоянно нужна была. А мы раз на зиму улетаем, то тут никто этим не занимается. Вот вода и стоит всю зиму в трубах обледенелая, а по весне их прорывает. Думал я, раз новый дом ставим, водопровод новый, то старых проблем не будет. А нет, дом новый, а проблемы старые. Зря родительский дом сносили. Я и не очень хотел этого делать, все — таки больше века простоял, еще столько бы и держался. Вера настояла, что негоже нам жить в старом деревенском доме, привыкли же к комфорту. Все думали со строителями, как два дома уместить, даже на соседний участок Рамиля сначала залазили. А потом Вера сказала, что мой старший сын возмущаться будет, что его участок трогаем. Так вот и решили старый дом сносить, а Рамиля участок так и стоит пустой. Ну вывели мы туда ворота, но это не страшно. Да и не будет он возмущаться, не такой он. И не нужен ему этот участок, и отец не нужен. Пишу ему только по праздникам, поздравляю. А больше не общаемся. Рамиль уже сам дедом стал, а я даже не всех его детей видел, не то что внуков. Вот как получается, что я в свои семьдесят восемь лет прадедом стал, а ни внуков, ни правнуков не знаю. Да и сыновей своих уже не знаю. Рамилю хоть открытки поздравительные отправляю, а вот Камилю не получается, у меня и номера его нет. Пытался найти, только все без толку. Держат большую обиду на меня сыновья мои. Бросил я их с мамой, к Вере ушел. Сердцу не прикажешь ведь, раз другую женщину полюбил. Надо было стараться с ними в детстве общение поддерживать, а я нехотя только со взрослыми общался, и то недолго.
Видишь, брат, как получается. Всю жизнь старался, работал, сыновей сколько наделал, а я им не нужен совсем. Признаю, сам виноват. Все, что построил, оказалось неустойчивым. Вот у отца моего все по — другому было. Всю семью и хозяйство в руках держал. На все праздники все родственники к нему в дом приезжали, в наше родовое гнездо. А я это гнездо уничтожил. Дом себе большой построил, а жить в нем некому. Большая бестолковая золотая клетка. Не получилось у меня, как у отца. Не умею я быть главой семейства. Две семьи сделал, а мне места ни в одной нет.
Конец…
Давно не получал я писем, брат. Да и писать то некому почти. Внука твоего видел недавно, приезжал он в наш городок. Родителей своих навещал наверно, сам то он в большом городе живет давно. Своей семьи нет говорят, весь в работе. Но молодой еще, все впереди. Да и мы такие были, работа на первом месте, хоть и дети уже были у нас в его возрасте. Сейчас же молодежь не торопится семью заводить, сначала надо на ноги встать. Ну, сами знают. Рамиль дом построил. Не такой большой, как у тебя, но тоже хороший. А вот твою золотую клетку Вера
