Памяти
покойного отца
СИНХРОНИЗАЦИЯ В БИРКЕНВАЛЬДЕ
Метафизическая конференция
Действующие лица:
Бенедикт (Барух) Спиноза
Сократ
Иммануил Кант
Капо
Франц
Карл
Фриц
Эрнст
Пауль
Мать
Черный ангел
Унтершарфюрер
Место — данный театр
Время — данное представление
Пустая сцена перед занавесом.
Все три философа в костюмах своего времени. Кант в парике.
СПИНОЗА (записывая). Секретарь — Бенедикт де Спиноза.
СОКРАТ. И точное время тоже надо указать.
КАНТ. Стоп! Я протестую! Как вы себе это представляете — точное время? Что вы имеете в виду? Среднеевропейское? Обычное? Летнее? Или еще какое? Я уже вижу, господа, что моему трансцендентальному критицизму грозит забвение...
СПИНОЗА. Извините, господин профессор, я его не забыл.
СОКРАТ. Я тоже. Пожалуйста, не обижайтесь, но я скажу, что обо мне так думать не следовало.
КАНТ. Но вы вообще знаете, что я имею в виду?
СОКРАТ. Безусловно! Пространство и время — только формы сознания.
КАНТ. Почему же вы этого не придерживаетесь, если знаете?
СОКРАТ. Но я сам — живое доказательство того, что придерживаюсь!
КАНТ. Не понимаю.
СОКРАТ. Как же! Я, живший в Древней Греции, знаю вашу «Критику чистого разума» чуть ли не наизусть!
КАНТ. Ах так? Ну-ну, хотелось бы верить.
СОКРАТ. Он, Барух Спиноза, и я — мы... как это говаривалось когда-то, когда мы еще рисковали нашей земной жизнью? — мы пребываем в «Вечности». Теперь — в вечности...
СПИНОЗА. Тонкий парадокс!
СОКРАТ. ...Потому что вечность — не что иное, как одновременность.
КАНТ. Это по Августину?
СОКРАТ. Ну, трудно сказать, у кого — от кого...
СПИНОЗА. Каждому из нас случалось заботиться о приоритете. Ну а теперь, здесь, у нас нет речи о «раньше» или «позже», нет у нас первых, нет вторых.
СОКРАТ. Ведь мы пребываем в вечности.
СПИНОЗА. Скорее, вечность пребывает с нами.
КАНТ. Ну ладно, все это не ново. Но я еще раз спрашиваю, как это пришло вам в голову — говорить о точной дате?
СОКРАТ. Но, господин профессор, как же нам добиться, чтобы люди это поняли: вечность — временность — одновременность?!
КАНТ. Вы правы...
СПИНОЗА. Да, он прав, господин профессор!
КАНТ. Пожалуйста, продолжайте протокол, господин Спиноза.
СОКРАТ. Господин профессор, я все-таки прошу слова.
Кант одобрительно кивает.
СОКРАТ (встает, откашливается). Господа, я должен вам сказать — так просто не может дальше продолжаться с людьми. Что-то должно произойти! Вам трудно себе представить, как сегодня живут на Земле. Вера почти мертва — всякая вера. Сегодня больше не верят даже политической пропаганде. Никто не верит другим, никто не верит самому себе. И прежде всего — никто не верит в идею!
КАНТ (вполголоса). Идеи только направляют.
СПИНОЗА (вполголоса). Первая идея — это Бог.
СОКРАТ. Не будем спорить о словах, не будем спорить о понятиях. Ведь вы же прекрасно знаете, что я имею в виду: вопрос, великий вопрос — бытие человека! Все поставлено на карту! Две мировые войны полностью разрушили мораль.
СПИНОЗА. Господин профессор, он не ошибается. Задумайтесь о последствиях. Массы не верят больше ни во что. А те немногие, которые знают, что делать, или думают, что знают, имеют теперь полную свободу действий. И они употребляют ее во зло, они дурачат людей, ведут их по ложному пути!
КАНТ. Хорошо, но что нам делать?
СОКРАТ. Помочь людям! Кто-то из нас должен сойти туда, вниз...
КАНТ. Вы оптимист! Хотите какого-нибудь мудреца туда послать?
СПИНОЗА. Его засмеют.
КАНТ. Или провидца, пророка?
Сократ пожимает плечами.
СПИНОЗА. Его запрут в сумасшедший дом. Вы плохо знаете сегодняшних людей.
Сегодня — пророка! О чем вы думаете? Пророка сочтут за галлюцинацию! Не забывайте этого, Сократ!
КАНТ. Я же вам говорю — ни мудреца, ни настоящего философа в вашем, классическом смысле этого слова сегодня никто не будет слушать. Их просто не примут всерьез.
СПИНОЗА. Сократ, уверяю вас... у меня есть сведения: не верят вообще никому, ни в чем. Философ бы там пропал. Одиноки — Боже мой! — мы были в сущности когда-то все. Но сейчас... Не забывайте: правда — это то, чему меньше всего сегодня верят, это самое для них неправдоподобное. И того, кто ее выскажет, сочтут несовременным, его речи ни на кого не подействуют.
СОКРАТ. Так что же вы хотите делать?
КАНТ. Это надо по-настоящему серьезно обдумать. Что-то должно произойти. Но с чего нам начать? Как донести до людей правду? Ну, что ли, возбудить у них аппетит к правде?
СПИНОЗА. Как я понимаю, господин профессор, коллеги нашего цеха там, внизу, тратят немало усилий, чтобы разобраться, например, с материализмом. И, поверьте мне, они его и сегодня не одолели.
КАНТ. Какой же вы все-таки обозначаете год — там, внизу?
СПИНОЗА. 1946-й, как мне было сказано.
КАНТ. Скандал! Но вы всё сделали?
СОКРАТ. Мы посылали туда все, что было в нашем распоряжении, мы влияли на учебные кафедры. И мы помогали авторам серьезных работ.
КАНТ. Как? Вы их вдохновляли?
СОКРАТ. Конечно.
КАНТ. Вот это мне не по душе.
СПИНОЗА (недовольно). Сократ, я же вас просил при Канте молчать об этом. Вы ведь знаете, он писал о духовидцах и обо всем таком, он этого не любит.
СОКРАТ. Что делать? Мне жаль было людей.
КАНТ. Но я все-таки признаю, что вы это делали из добрых намерений.
СОКРАТ. ...И, если вы ничего не имеете против, я действительно знаю выход.
СПИНОЗА. И что это..?
СОКРАТ. Не смейтесь надо мной, но я говорил с моими современниками...
КАНТ. Вашими земляками?
СОКРАТ. Конечно.
КАНТ. И что?
СПИНОЗА. Чего вы стесняетесь?
СОКРАТ (смущенно). Речь идет об авторах древнегреческих трагедий.
КАНТ. И что?
СОКРАТ. Они сказали, что есть один-единственный выход...
КАНТ. Какой же?
СПИНОЗА. Да говорите же, не стесняйтесь!
СОКРАТ (подчеркнуто). Искусство! Они сказали, что только искусство может повлиять на людей там, внизу.
КАНТ. Не лишено интереса! Идея неплоха!
СОКРАТ (воодушевляясь). Я сначала не хотел об этом говорить. Но ведь действительно, нет другого выхода, теперь я в этом убежден.
СПИНОЗА. Искусство — значит фантазии, мифы, поэмы, но отнюдь не истина... Разве мы можем участвовать в чем-то подобном?
КАНТ. Смешное возражение — не обижайтесь! То нереальное, которое искусство преподносит людям, подчас бывает ближе к истине, чем их человеческая реальность.
СПИНОЗА. Хорошо, но это приведет к вседозволенности.
СОКРАТ. Опыт истории опровергнет ваши сомнения, Барух.
КАНТ. Безусловно. Но дело в другом: как вы себе это представляете практически, Сократ? Самим нам тут устраивать театр, или вдохновить каких-нибудь драматургов, или еще черт знает что?
СПИНОЗА. Господин профессор прав. Не можем же мы тут стать артистами и что-то представлять!
СОКРАТ. Но как иначе говорить с ними? Только конкретные образы действенны.
СПИНОЗА. Прекрасно, но мы же будем смешны!
КАНТ. И кроме всего прочего мы на такое... (тихо, значительно) не получим разрешения.
СОКРАТ. Стоп! Это уже будет моя забота. Есть и другие — не-люди становятся людьми, чтобы помогать людям.
КАНТ. Повторяю — на это не будет согласия, вот увидите!
СОКРАТ. Но поймите же меня правильно, господин профессор! Я вначале и не думал ни о каких театральных представлениях, я полагал только, что людям нужно показать что-то такое из их собственной жизни, чтобы они сами почувствовали правду.
СПИНОЗА. Он имеет в виду просто картину из их жизни.
КАНТ. Реальную или хотя бы возможную в реальности, то есть правдоподобную историю? И к тому же с соответствующей моралью?
СОКРАТ. Конечно, с моралью. Но так, мимоходом.
СПИНОЗА. Неплохая мысль. Но при чем тут мы? Что мы сможем делать?
СОКРАТ. Комментировать!
КАНТ (после некоторого раздумья). И вы знаете подходящую историю?
СОКРАТ (сияя). Все уже готово, господин профессор!
КАНТ. И комментарий?
СОКРАТ. Будем давать его по ходу действия.
СПИНОЗА (внезапно покачав головой). На людей это не подействует. Знаете, что они скажут? Что здесь нарушено единство места и времени.
КАНТ. Извините, но это просто смешно. С точки зрения нашего существования в вечности единство места и времени уже не проблема, не так ли?
СПИНОЗА. Ну, тогда еще одно: мы для этого вдохновим фантазию какого-нибудь писателя или примем участие в старой постановке?
