Сокольников Борис
Вор Валет и командующий Прибалтийским военным округом
Я родился в городе Балтийске в доме который стоял на берегу канала. Это был старый немецкий кирпичный дом, переделанный в родильное отделение. Он стоит около форта прямо рядом с крепостью.
Понятно что и раннее детство я провел в Балтийске. Как ни странно, но я помню эти времена, и старые каменные дворы, и черные кучи угля, лежащие возле прямоугольных окон немецких подвалов что всегда находились как раз прямо напротив моих глаз, и девочек и мальчиков с нашего двора в их старых нарядах. И если бы я сегодня увидел этих ребят, я бы их узнал. Потом, позже, когда мы переехали из Балтийска в Польшу, в Свиноустье, мы жили в таких же немецких домах, которые пока еще не ремонтировались со времени прошедшей второй мировой войны, - так что я сам этого переезда в Польшу не заметил и мне показалось что я очутился в таком же месте как и город Балтийск.
Я хорошо помню как мы гуляли или вернее медленно ходили с мамой вдоль огромных улиц, помню свою черную тряпичную шапочку с наушниками и коричневую курточку, помню все запахи детства, и пространство этой улицы, и тротуары, и хлеб и яблоки. Детство человека всегда проходит как в замедленной съемке, и ясность сознания и чистота ума самые сильные в детстве. Я помню большую веранду в первой нашей польской квартире, вечно приоткрытую дверь на этот балкон, и стоящего там в углу на полу большого сахарного Деда Мороза. И громадную за окнами веранды зиму или осень. В раннем детстве пространство расширено до огромных окраин. Ребенок живет в большом пространстве и дойти до конца конца улицы или до конца спуска ему все равно что совершить путешествие. Ребенок не понимает двойственности, его ум рассчитан на честность и на первое чувство.
Я помню две наши большие смежные комнаты, и хорошо помню как мы с моим другом Колей Кажановым, когда никого не было в комнате, воровали конфеты из сахарницы.
Мой отец пришел со службы и незаметно сфотографировал нас в этот момент. Эта фотография сохранилась, - как мы с Колей в уличной одежде высунув языки лезем через стол за конфетами. Но я к сожалению плохо владею компьютером и не знаю как сканировать эту фотографию.
Мой отец был мичманом флота, он не успел попасть на фронт, призыв 1944 года. Он увлекался журналистикой, закончил МГУ факультет журналистики. На флоте он был радистом.
И вот нас перевели служить в Польшу.
В Польше я ходил в русский детский сад.
Поляки сильно отличались от нас. На демонстрациях они так же как и мы махали красными флагами и ходили с цветами. Впереди демонстрации всегда шли жены советских офицеров и представители Советского государства. Что при этом думали про нас, советских, поляки, я не знаю.
Все польские дети ходили с ножиками на поясе, с ножнами. Харцеры. Меня в детстве это поражало: дети ходят с ножиками.
В Польше продавались писающие пластмассовые мальчики, брызгалки-яйца и ракеты, в которые можно было вставлять спичечные головки и они страшно громко взрывались. В СССР все это было запрещено. Также в Польше продавали вкусное мороженное в маленьких раковинках, напоминающих морские. Его продавали с машины, из будочки. Говорят что самое вкусное в мире мороженное советское. Это неправда. Еще у поляков был вкусный ревень из которого моя мама варила кисель. Это было самое счастливое время в жизни моей мамы. Мы жили в отдельной квартире, у нее было двое маленьких детей и никому мы не были нужны на целом свете.
Еще у поляков по всему городу продавалась вата на палочке, которой в Советском Союзе не было. Как она крутилась эта машина, которая делала вату. Как завораживающе вертелся ее черный круг.
Так же по всей Польше по городам разъезжали старьевщики на лошадях на телегах с куклами, пупсиками и красивыми шариками. Как далеко до них было нашим старьевщикам, у которых не было ничего кроме черных жестяных пистолетов и пыльных не надутых сине-зеленых шаров. А пистолет стоил столько что его проще было купить в магазине.
Также в Польше были цыгане. Они ходили по квартирам и собирали пшенку и хлеб. Говорили, что собирают своим курам. Также в Польше были трубочисты, они все время ходили по конькам крыш с большими ершами и веревками. Они свободно двигались по самому коньку высокой кирпичной трехэтажной крыши. И не разу никто из них не упал. За все годы в Балтийске и в Калининграде я не видел ни одного трубочиста и не разу ни одна печка не взорвалась. Так что зачем нужна профессия трубочиста я и сегодня не знаю.
Поляки, конечно, сильно отличались от нас. Когда в соседнем магазине исчезало мясо, поляки не уходили, а стояли молча. Постепенно собиралась толпа. Если польские рабочие видели такую картину, они прекращали работу и тоже подходили. Лех Валенса мог появиться только в Польше. В Советском Союзе его бы быстро упрятали в ближайшую ментовку или в дурдом. Если в польской полиции избивали парня все поляки шли его выручать. Россия действительно страна рабов.
По дорогам в Свиноустье ездили польские полицейские в мотоциклах с колясками в железных круглых "буржуйских" касках, которых в Советском Союзе не было. Мы, русские дети, собирались в группы и кидали из-за кустов в них камнями, когда они проезжали по шоссе. Представляю как им это было приятно. Мы в них кидали камни, потому что они назывались "полиция", а советская пропаганда поносила полицию как угнетателей рабочих, трудящихся и как защитницу капиталистов.
Около Штаба, около госпиталя стоял Дом Офицеров. Там по воскресеньям в 10 часов утра нам показывали красочные детские мультфильмы про лису и про Машу и Медведя.
Мы собирались и радостные шли с мамой смотреть мультфильмы. Мы поднимались по широкой лестнице а слева в окошке кассы мама покупала билеты. Около окошка стояла худенькая польская девочка с шестилетним братом. Она протягивала в окошко кассы два злотых. Но кассирша отталкивала ее руку и говорила:
- Нет! Нельзя.
Долго так стояла эта девочка, но билеты кассирша ей так и не продала. Потому что девочка была полька.
В зале кинотеатра детей почти не было. Это был полупустой зал. Ну что стоило продать несколько билетов для польских детей, которые никому не мешали и чтобы они посмотрели мультфильм про лису и про Машу.
Когда мы шли домой эта девочка быстро-быстро промчалась мимо нас на роликах. У нее ролики были на одной ноге, а второй ногой она отталкивалась от асфальта и ехала быстро-быстро. Она даже не обратила внимания на русских ...... Вот так коммунисты плодили непонимание и вражду между народами.
Летом через большой сосновый лес мы приходили на пляж, где рядом на специально отведенном месте загорали шведские туристы. Южная Балтика у них считалась курортным местом. Как только они замечали мою маму, "жену русского офицера" то тут же собирались напротив нас большой группой. В этом для них было что-то необыкновенное.
Обычно дома я вставал на стул, дотягивался до отцовского кителя, висевшего на двери и из нагрудного кармана вытаскивал 10 злотых. Потом я шел на улицу, где уже стояли дети со всего двора и мы шли к киоску. Там я покупал конфеты и большие круглые плоские ярко-малиновые леденцы на палочках и раздавал. Так я ходил к киоску с детьми много раз, пока меня не заложила польская продавщица. Почему мой отец постоянно не замечал исчезновения десяти злотых, я не знаю.
Когда в Польше я пошел учиться в первый класс, учительница меня спросила:
- Неужели ты, Боря Сокольников, такой глупый? Почему ты учишься на двойки и тройки?
Я ей ответил:
- Я умный потому что у меня голова большая.
Когда в Польше я ходил в первый класс, меня дома однажды подстригли под нуль, на лысо, и я не хотел идти в класс, потому что боялся что в классе надо мной все дети будут смеяться.
Когда учительница нашла меня в раздевалке, и привела в класс, на мою лысую голову никто из детей, конечно, не обратил внимания.
Так мы жили в Польше, где иногда конечно мы играли и с польскими детьми, когда повзрослели, а потом на корабле "Бира" мы поплыли назад. На этом корабле между крышками трюмов стояли две пушки с длинными стволами. Но вообще это был маленький корабль. В нем было всего несколько кают под настройкой и два трюма.
Мы вернулись в наш родной город Балтийск и я пошел во второй класс.
В Балтийске в школе в детстве со мной учились дети героев войны, офицеров военно-морского флота, оставшихся в живых после военной бойни. Ира Травкина. И другие ребята. Их моральный уровень намного превосходил уровень московских и болховских школьников.
Балтийск тогда был закрытый город. Так как он со всех трех сторон заканчивался водой и был очень маленький, то за весь день по главной улице там проезжала только одна грузовая машина. Незнакомых людей в городе не было. Каждого человека ты где-то когда-то видел. Уже переехав в Калининград я через много лет часто встречал парней, которые сидя на соседней лавочке показывали на меня и говорили:
